Елизавета I - Маргарет Джордж
Я понимала, что это иллюзия. Я понимала, что любая вылазка с четырьмя сотнями повозок и почти двумя с половиной тысячами лошадей, которая могла потребовать от подданного необходимости расширить свой дом, чтобы достойно принять монарших гостей, которая вынуждала всех, кто жил поблизости, проявлять недюжинную изобретательность, чтобы организовать музыку, стихи и аллегорические костюмы, едва ли может считаться легким делом. За всем этим стоит масса, масса работы. Но когда вся эта работа проделана, выстроенный фасад выглядит весьма убедительно. И мне нравится думать, что все эти люди в ответ получают что-то нематериальное – то, что смогут вспоминать всю жизнь. Я надеюсь, что крохотная частичка Елизаветы остается жить в каждом месте и в каждом человеке, которые я посещаю в ходе такой поездки.
На сей раз я собиралась отправиться на юг, на целых два месяца. Я принялась возбужденно строить маршрут: выехав из Лондона, я проследую через весь Сассекс и навещу прибрежные города Портсмут и Саутгемптон, прежде чем вернуться в Лондон. Мы с обоими Сесилами целыми днями изучали карты, писали письма нашим потенциальным гостеприимным хозяевам и обсуждали политические выгоды путешествия.
– Я намерена задержаться в Саутгемптоне, чтобы Генрих Четвертый мог тайно меня там посетить, – сказала я.
Таким образом, мы бы внесли финальные штрихи в наш договор. И потом, мне было любопытно увидеть его, мое зеркальное отражение и собрата по вере: мужчину, протестантского правителя раздираемой религиозными противоречиями страны.
– Я бы на вашем месте не слишком на это рассчитывал, ваше величество, – заметил Бёрли, закашлявшись. – Генрих Четвертый человек изворотливый.
– Его протестантская вера может оказаться не так тверда, как вера вашего величества, – сказал Роберт.
Сэр Роберт Сесил. В начале лета я произвела его в рыцари за выдающиеся заслуги перед отечеством и преданность короне. Я также назначила его, несмотря на то что ему было всего двадцать восемь, членом Тайного совета. Его отец был очень горд. Но Роберт заслужил этот пост, а не унаследовал. Таким образом, это лето положило начало войне, которую впоследствии стали именовать Войной двух Робертов: Сесила, который занимался политикой дома, и Эссекса, который размахивал мечом за границей.
– Мне нет дела до того, сколь тверда его вера, покуда он не отрекается от нее публично, – сказала я. – Правителю чрезмерная набожность только во вред – иначе получаются такие, как Филипп Второй.
До чего же прекрасно было сесть на коня и уехать прочь, вырваться из города на простор. Август – время собирать урожай и наслаждаться плодами своих трудов. Может, ему недостает надежды и оживления весенних месяцев, но зато он может похвастаться полнотой завершенности.
За мной с грохотом тянулась вереница повозок со всем, что могло понадобиться нам в поездке. Я везла с собой всю свою мебель – кровать с балдахином, гардероб и письменный стол, стулья и шкафы, а также личные принадлежности. Еще на нескольких подводах помещались сундуки с моими нарядами. Большая часть двора путешествовала вместе со мной, за исключением тех лордов, чьи владения требовали их присутствия. Я прекрасно понимала, что далеко не все, в отличие от меня, рассматривали эту поездку как развлечение. Напротив, многие придворные считали испытанием тряску по сельской местности и постой в чужих жилищах, которые могли недотягивать до привычного им уровня комфорта.
В качестве конечной цели нашего путешествия я избрала замок Каудрей, дом сэра Энтони Брауна. Он был уже стар – ну, может, не так уж и стар, всего на шесть лет старше меня. Он был католиком и не скрывал этого. Однако же при Тилбери, вопреки надеждам Филиппа, что мои подданные-католики предадут меня и перейдут на его сторону, он привел под мои знамена две сотни конников, заявив, что намерен «жить и умереть, защищая королеву и свою страну». Когда пришла беда, он встал на мою сторону, а не на сторону папы. Теперь я намеревалась нанести ему визит в его жилище и лично поблагодарить за верность.
Мы ехали вперед, вздымая клубы пыли. Вереница повозок тянулась позади, на сколько хватало взгляда. Местные жители высыпали из своих домов и выстраивались вдоль обочин, чтобы поглазеть на такую невидаль. Я устала, лицо саднило от пыли, но я все равно держала спину, улыбалась и приветственно махала рукой. Быть может, все эти люди видят меня в первый и в последний раз в жизни. Пусть запомнят свою королеву величественной.
Дорога повернула и пошла под уклон. Впереди показалась речушка с перекинутым через нее старым каменным мостом. Когда мой конь вступил на него, я услышала выше по течению какой-то гам и увидела стаю гусей, которые плыли в нашу сторону. За ними, размахивая палками и вопя во все горло, гналась ватага мальчишек. Один из них прыгнул в воду и поплыл за птицами, но очень скоро безнадежно отстал.
– Обогнать гуся на воде еще никому никогда не удавалось! – остановившись на мосту, со смехом крикнула я.
Мальчишки застыли и вытаращились на меня. Совершенно ясно было, что я не обыкновенная всадница, однако же они не могли сообразить, кто эта женщина, окруженная толпой вершников и сопровождаемая огромной свитой.
– Они сбежали! Нас выпорют, если мы их не поймаем! – сказал один.
– Сбежали с вашей фермы? – спросил Сесил, подъехав ко мне.
– Нет, с гусиной ярмарки! – пояснил товарищ первого мальчика. – Там сотни гусей на продажу или на обмен, а наши взяли и сбежали!
– Оставьте их в покое, – сказала я ребятишкам. – Мы заплатим за них.
Гуси уже были далеко за мостом.
– Но родители вздуют нас, что не уследили, – сказал первый мальчик, все еще стоя по пояс в воде.
– Не вздуют, я им все объясню. Можете проводить нас на эту вашу гусиную ярмарку? Отведете нас к вашим родителям?
Двое других парнишек, которые все это время оставались на берегу, судя по лицам, внезапно поняли, кто я такая, и принялись толкать друг друга локтями и перешептываться. Наконец один из них нерешительно произнес:
– А вы… вы наша королева?
– Никто иная, – заверила я.
– Но… здесь, в Брэнстон-Кроссинге? С нами?
– Именно так. Я еду в путешествие в Каудрей вместе со всеми моими друзьями. Когда проводите меня на ярмарку, я спешусь, и вы сами все увидите. Мне очень хочется познакомиться и с вашими друзьями.
Архиепископ Уитгифт неодобрительно покачал головой, а потом посмотрел на солнце, которое уже начинало клониться к горизонту.
