Грегор Самаров - Медичи

Лукреция же сказала холодно и спокойно:

— Вы закончили вашу службу, и поэтому прошу проводить меня к Лоренцо. Клянусь, что ни ему, ни вам не предстоит ничего дурного от меня.

— Да, да, к Лоренцо! — приходя в себя, воскликнул Козимо. — Надо выяснить это ужасное известие, там я узнаю правду. Я все еще не могу признать невероятное возможным.

Он быстро поскакал вперед, а Лукреция за ним.

Им встретилась толпа, возвращавшаяся из дворца Медичи с ужасной головой Маффеи. Народ бросился к Козимо и Лукреции и хотел их задержать. Пикколо прижался к Лукреции и отчаянно кричал о помощи. Но скоро многие узнали Козимо, раздались крики «Палле! Палле!» — и толпа расступилась, давая им дорогу.

Под порталом дворца Медичи Козимо и Лукреция сошли с лошадей, а Пикколо, несмотря на жалобные просьбы не оставлять его одного, передали слугам.

Козимо торопливо вошел в комнаты Лоренцо, который в изнеможении сидел в кресле. Лукрецию Козимо попросил остаться в приемной и спешно доложил об исполнении приказов. Лоренцо протянул ему руку и сказал с грустной улыбкой:

— Ты из верных друзей, мой Козимо, я много потерял, но и много приобрел, так как убедился в любви народа и узнал, на кого могу рассчитывать. Бедный дорогой мой Джулиано! Он никому не сделал зла, а они его убили! Ты должен мне заменить его, Козимо, у тебя тоже верное, честное сердце. Ты поймешь меня и поможешь мне, несмотря на страшное горе, выполнить тяжелую обязанность, которую Провидение возложило на меня.

— Распоряжайтесь мною, дядя, — с волнением сказал Козимо, целуя руку Лоренцо. — Моя жизнь принадлежит вам и родине, и я надеюсь, что всегда буду достоин вашего доверия.

Потом он с дрожью в голосе рассказал о том, что сообщил ему начальник караула о маркизе и его встрече с графом Джироламо.

Выслушав внимательно, Лоренцо грустно сказал:

— Это, к сожалению, правда, Козимо. Габриэль Маляспини уехал… Поспешно, даже не простясь, бежал из моего дома. Может быть, он думал, что мы погибнем, или он предвидит, что самое трудное для нас еще впереди, чего здесь еще не сознают в жажде мести и в радости, что пока опасность устранена. Вот и бежал, как крысы бегут с тонущего корабля.

— Он увез Джоваину, — застонал Козимо, — отнял у меня счастье и разбил сердце дочери.

— Ты в этом уверен? — резко спросил Лоренцо с горькой усмешкой. — Но теперь не время думать об этом, перед нами стоит долг. Теперь некогда оплакивать измену и вероломство.

Козимо закусил губу, слезы блеснули на его глазах, но он понял, что в эту минуту нельзя говорить о страданиях сердца. Поборов свое волнение, он сообщил о приезде Лукреции и ее желании увидеть Лоренцо. Своей встречи с ней по дороге в Рим он коснулся только мельком и с некоторым замешательством.

— И она не сказала своей фамилии? — спросил Лоренцо. — Что означает «Лукреция», если я не знаю, кто ее послал? Женщины тоже умеют владеть кинжалом. Тем не менее я хочу ее выслушать. Знание дает силу, а в такую минуту ничем пренебрегать не следует. Попроси ее и оставайся здесь, я не хочу иметь никаких тайн от тебя, ты должен быть моей правой рукой. Природа наделила меня слабым здоровьем, и мне нужна в помощь молодая сила, чем был для меня мой бедный Джулиано.

Козимо вышел в приемную и ввел Лукрецию, которая, войдя, поклонилась Лоренцо.

— Простите, благородная синьора, — сказал он, пораженный ее ослепительной красотой, — что не встаю вам навстречу: враги ранили меня, и я едва избежал смерти.

Козимо продвинул кресло, Лукреция села и сказала, с глубоким участием глядя на бледное лицо Лоренцо:

— Я явилась к вашей светлости и, прежде всего, обязана вам сказать, что я — Лукреция Фаноцца де Катанеи и послана к вам кардиналом Родриго Барджиа.

Лицо Лоренцо выразило полное удивление, потом приняло несколько угрюмое выражение, и он сказал вежливо, с легким поклоном:

— Меня крайне интересует, что имеет мне сообщить его высокопреосвященство, и я, по мере сил и возможности, постараюсь исполнить его желание.

— Кардинал прежде всего просит вас о соблюдении тайны, что обязательно при его положении и…

— Он может вполне положиться на меня, — прервал Лоренцо, — я еще никогда не злоупотреблял оказанным мне доверием.

— Кардинал убежден в этом, — продолжала Лукреция, — поэтому он выбрал меня для своего поручения, так как всякий другой посланный мог бы обратить на себя внимание. Моим первым поручением было предостеречь вас, но я уже опоздала, так как покушение на вашу жизнь и власть уже совершилось, когда я еще была в пути, но, слава Богу, безуспешно, а после этого ваша власть, пожалуй, еще более усилится и упрочится… Я видела, проезжая по городу, с какой любовью относится к вам флорентийский народ. Я жалею, что опоздала, так как своевременное предостережение могло бы спасти жизнь вашего брата.

Лоренцо слушал со все возрастающим любопытством.

— Значит, кардинал знал о заговоре против меня?

— Не совсем, но у него тонкий слух и проницательный ум, и он понял, что что-то предпринимается. Он поручил мне передать вам, что хотели уничтожить вашу власть во Флорентийской республике, чтобы устранить противодействие планам графа Риарио, который стремится создать могущество в Романье и иметь, таким образом, первенствующее влияние на всю Северную Италию. Кардинал считает это несчастьем, источником вечных распрей и раздоров и находит, что могущество папского престола, ограничивающееся жизнью одного папы, получило бы только кажущееся подкрепление. Прочное же положение может создать и удержать только союз отдельных независимых провинций, естественным центром которого являлась бы Флоренция.

— Кардинал совершенно прав, — воскликнул Лоренцо, — и я искренне рад, что и в священной коллегии есть особы, которые держатся такого мнения.

— Поэтому я должна была, прежде всего, предостеречь вас против графа Джироламо Риарио и просить не доверять его дружеским уверениям, так как он стремится только свергнуть и обессилить Флоренцию. Он набирает войско и старается при поддержке римского двора расторгнуть ваш союз с Венецией и Миланом.

— Я никогда и не доверял ему, — с улыбкой заметил Лоренцо, — но все-таки не думал, что он прибегнет к предательскому убийству для осуществления своих планов.

— Теперь, дядя, вы не можете в этом больше сомневаться! — воскликнул Козимо. — Приезжал же хитрый Джироламо к городским воротам, чтобы пожать плоды своего преступления, а его племянник, кардинал, был в соборе во время совершения злодеяния.

Козимо с восторгом смотрел на прелестное лицо Лукреции и с трудом верил, что его таинственная спутница, водившая его в пещеры Сутрии, певшая ему песни Петрарки и наизусть знающая оды Горация, с такой серьезностью и пониманием говорила о политике. Лукреция поняла значение его взгляда, и мимолетная улыбка скользнула по ее губам.

— Я раз уже смешала планы Джироламо, следовательно, услужила вам, светлейший Лоренцо, — продолжала Лукреция. — Когда ваш племянник, благородный Козимо Ручеллаи, избавил меня от разбойников и проводил в Рим, я возвращалась из Фаенцы. Граф Джироламо хотел также приобрести и Фаенцу, чтобы от Имолы протянуть цепь, окружающую Флоренцию. Манфреди нуждался в деньгах и соглашался на продажу, но кардинал Борджиа выручил его, и мне удалось разрушить этот план.

— Это сделал кардинал… через вас? — воскликнул Лоренцо. — Как многим я обязан ему и также вам! Я думал, что мои убеждения подействовали на Манфреди, но теперь я вижу, что ваша дипломатия оказалась тоньше и удачнее моей.

Он нагнулся, любезно поцеловал ей руку и сказал с улыбкой:

— Так и должно быть, конечно, когда политика находится в таких изящных ручках.

— Я была только посланницей и не имею другой заслуги, как удачное исполнение поручения кардинала, — возразила Лукреция, бросив сияющий счастьем взгляд на Козимо. — Этой небольшой заслуге я обязана тем, что он теперь послал меня к вам… Кроме того, я еще должна предостеречь вас против маркиза Маляспини, который выдает себя за друга, но не заслуживает вашего доверия, так как кардиналу известно, что он поддерживает сношения в Риме с людьми вам враждебными. Кардинал поручил мне еще просить вас зорко следить за маркизом, имеющим и здесь тайные сношения с вашими врагами.

— Нет, нет, — вскричал Козимо, — это невозможно! Этого не может быть!

— Кардинал так думает, — возразила Лукреция, слегка покраснев. — Я Маляспини не знаю, но то, что именно сегодня он бежал из Флоренции и поехал с Джироламо в Имолу, доказывает, пожалуй, что проницательность кардинала не обманула его.

Тяжелый, мучительный вздох вырвался из груди Козимо, а Лоренцо, сурово сдвинув брови, сказал:

— Я всегда считал маркиза слабым и робким человеком, а он льнул ко мне, считая меня сильным. Теперь же, по близорукости своей, он думает, что мое могущество уже свергнуто или будет свергнуто в предстоящей мне тяжелой борьбе, поэтому он бросает меня и бежит к тому, кого считает сильнее. Пускай уходит, я от этого ничего не теряю. В несчастье и опасности узнаются люди, а это уже выгода.