Владимир Прасолов - Вангол
Вангол, выдержав взгляд геолога, ответил:
— Хорошо, Андрей Платонович, всё в порядке. Я вас понимаю, потом поговорим. А сейчас можете спать спокойно, идёмте в лагерь. — Вангол уже повернулся, чтобы идти, но Новиков остановил его:
— Вангол, волки — это серьёзно? Они могут напасть? Я, конечно, видел, как вы стреляете, но сейчас ведь ни черта не видно. Вангол, сейчас ночь. Как бы вы разделались с ними?
— Вот так, — сказал Вангол и, вскинув лук, выстрелил куда-то в темноту.
Метрах в двадцати, у небольших ёлочек, Тинга нашла и, подойдя, бросила к ногам Новикова пронзённого стрелой зайца.
— Невероятно, — только и произнёс геолог, за уши подняв ещё бьющее ногами в судорогах животное. Он поднял голову, чтобы что-то ещё сказать Ванголу, но Вангол и Тинга уже скрылись в темноте, уходя в сторону лагеря. Новиков, закинув на плечо свой карабин, побрёл за ними.
В это же время в лагере, в палатке, несмотря на поздний час, не спали студенты. Между ними, как это часто бывало, шёл спор. Но если раньше вечерняя перепалка кончалась шутками и друзья засыпали в хорошем настроении, в этот раз спор зашёл слишком далеко. Всё началось с того, что Игорь увидел вечером, когда экспедиция, остановившись на ночлег, разбивала лагерь, как Мыскова помогала ставить палатку Пучинскому, а затем занесла в неё свой спальный мешок и вещи. Он брезгливо сказал Владимиру:
— Ты посмотри, совсем не стыдятся, в открытую жить стали. Не знаю, как можно было доверить руководство кафедрой в институте таким морально распущенным людям. Там хоть они не выставляли напоказ свои симпатии, хотя весь институт об их отношениях знал. А здесь, сейчас что они себе позволяют? Они что, думают, в тайге можно забыть о том, что они руководители, что они — члены партии и их поведение должно соответствовать требованиям устава? Думают, что эта аморалка им с рук сойдёт? А партийная ответственность? Ведь они оба имеют семьи. Они думают, что я, например, должен буду свою партийную совесть спрятать и молчать?
Владимир молча ставил палатку и ничего не ответил на эту тираду Игоря. Только вечером, после ужина, когда лагерь затих, Владимир, лёжа в спальнике, спокойно спросил Игоря:
— Игорь, ты никогда не рассказывал о своих родителях. Расскажи, кто они?
— С чего бы это мои родители тебя заинтересовали? У меня чистая биография, чем горжусь. Мать всю жизнь проработала прачкой. Отца нет.
— Как нет?
— Нет, и всё. Давай спать.
— Игорь, ты действительно считаешь, что Пучинский и Мыскова недостойные люди?
— А ты что, не согласен?
— Не согласен.
— Значит, ты, комсомолец, будущий строитель коммунизма, считаешь, что принципиальное отношение к людям это неправильно?
— Нет, я так не считаю. Но я считаю, что у людей есть право на личную жизнь и в эту жизнь не должен никто совать свой нос.
— Ты хочешь сказать, что я сую свой нос в их личную жизнь? Но они же не просто люди, они — руководители и члены партии. Мы должны с них брать пример и равняться на них, я не прав?
— Я уважаю этих людей за их ум и целеустремлённость, за их знания и жизненный опыт, и мне не важно, как они устраивают свою личную жизнь. Это для меня значения не имеет. Если двое людей любят друг друга — это хорошо. Лучше врать и жить с кем-то не любя? Это, по-твоему, правильней, чем принять решение и изменить свою жизнь? Как ты не поймёшь, что жить нужно просто, честно, не врать в первую очередь самому себе. Не обманывать своих близких и друзей.
— Как бы ты заговорил, интересно, если бы твоего отца увела какая-нибудь типа Мысковой?
— Мой отец умер, когда мне было десять лет, а мать через три года вышла замуж. Отчим неплохой человек, он любит мать, и мне приятно видеть, как они общаются между собой. Если бы он вдруг ушёл к другой женщине, я, конечно, был бы огорчён за мать, но думаю, понял бы его. Значит, на это была причина, и не мне судить о том. Человек рождён жить счастливым, и это его право.
— Да, Владимир, не понимаешь ты, в какое время мы живём, не чувствуешь политической обстановки. Если сейчас каждый начнёт устраивать своё счастье, жить для себя, тогда кто же будет строить коммунистическое общество? Сегодня ты плюнул на свою семью, завтра тебе будет всё равно, как к тебе относится коллектив, — это идеология единоличника и отщепенца. Может, тебе вообще не по душе лозунг, что социалистическая семья — это ячейка социалистического общества и чем крепче семья, тем крепче общество? Разрушая семью, разрушаешь общество, а это уже вредительство, понимаешь, думать нужно шире, глубже!
— Если общество будет состоять из ячеек, в которых, притворяясь счастливыми, живут несчастливые люди, само общество будет насквозь лживым. Сохранять насильно под любым, пусть политическим предлогом видимость счастья невозможно. Рано или поздно это приведёт к разрыву, и чем позже это произойдёт, тем хуже последствия.
— О, куда тебя понесло, так недалеко и до искажения линии партии по вопросам развития социалистического общества. Кто это тебе голову мусором набил, надо бы её основательно прочистить, желательно на комсомольском собрании.
— Знаешь, Игорь, не дай бог тебе стать каким-нибудь начальником. Ты по любому случаю найдёшь политическую подоплёку и обвинишь человека в том, о чём он даже и не догадывался.
— Что ты хочешь этим сказать?
— То и хочу сказать. Увидеть в человеке плохое всегда проще, заметить хорошее гораздо сложнее. Тебе кажется, что ты зришь в корень, на самом деле твоя принципиальность это не что иное, как выискивание пороков. Откуда в тебе это?
— От верблюда. Меня совершенно не интересует твоё мнение. Есть люди, чьё мнение для меня важно, а твоё обывательское видение жизни мне просто неинтересно, а по большому счёту оно просто вредно. — Сказав это, Игорь вылез из спальника и вышел из палатки.
Он стоял под огромной чашей чёрного неба, усыпанного миллиардами звёзд, и курил. Он был уверен в своей правоте и злился на друга, так глубоко, по его мнению, заблуждавшегося в жизни. В полной тишине Игорь вдруг услышал приближающиеся звуки и укрылся за палатку. Мимо палатки к своему чуму прошли Вангол и Тинга. Они о чём-то тихо говорили. Игорь не понял о чём. Отрывки фраз, услышанные им, скорее были на эвенкийском языке. Но последнее, что он услышал и понял, было на русском. Дождавшись, когда они зашли в чум, Игорь нырнул в палатку и растормошил засыпавшего Владимира:
— Я был прав, слышишь, насчёт этих орочон, я был прав. Я сейчас слышал, как Вангол сказал «что другого выхода у них нет», и, пока мы не насторожились, нас надо уничтожить всех!
— Что ты несёшь? Не может быть! Когда и где ты это слышал? — Владимир вылез из спальника.
— Только что, они где-то шарились ночью и возвращались мимо нас. Я спрятался и услышал, как Вангол это сказал. Я слышал это своими ушами.
— Вот это да! — только и смог произнести Владимир.
— Нужно немедленно поднимать всех и арестовать Вангола и его орочонку. Доведём их и сдадим органам, пусть разбираются.
Игорь быстро оделся и, взяв карабин, вышел из палатки. Оделся и Владимир, он тоже взял карабин. Вылезая из палатки, увидел, что Игорь уже подходит к палатке Новикова, раскрыв вход, нырнул в неё и тут же выскочил.
— Нет! Новикова в палатке уже нет! — взволнованно шептал Игорь. Его лицо было испуганным. — Они убили его, скорее, скорее к Пучинскому!
Они бегом бросились к палатке начальника экспедиции и, добежав, буквально ввалились в неё.
— Семён Моисеевич, проснитесь скорей, беда! — тормошил его Игорь.
— Что, что случилось? — открыв глаза, спросил Пучинский, осторожно освобождая руку из-под головы спящей Нины.
— Орочоны убили Новикова! Скорей! — почти прокричал Игорь, выбираясь наружу.
Мгновенно проснувшийся Пучинский, ничего не понимая, вскочил и, хватая одежду, выскочил из палатки вслед за Игорем. Проснувшаяся Мыскова, закутавшись в одеяло, высунулась из палатки и спросила:
— Что произошло?
— Я услышал разговор Вангола с Тингой о том, что у них нет другого выхода, как всех нас уничтожить. Это было пять минут назад. Кинулся к Новикову, нет в палатке. Значит, они уже кончили. Сейчас они в чуме, нужно немедленно их арестовать, пока они внутри. — Игорь передернул затвор карабина. — Идёмте!
— Бедный Новиков! — воскликнула Мыскова, услышав рассказ.
— Почему это я бедный? Я богат, вот зайца несу, — раздался за спинами уже готовых бежать к чуму Вангола мужчин голос Новикова.
Все медленно повернулись и увидели подходившего к ним Новикова с карабином за плечами и зайцем в руке.
— А что, собственно, здесь происходит, товарищи? Почему все при оружии и на ногах? На нас напали дикие звери или кому-то кошмар приснился?
Все растерянно посмотрели на Игоря, который часто-часто моргал глазами, как бы не веря, что перед ним стоит геолог, живой и невредимый.
