Вельяминовы. За горизонт. Книга 4 (СИ) - Шульман Нелли

– Черт с ним, плевать на Китай и СССР. Главное, что мы с Пенгом друзья…  – он потянул приятеля в центр комнаты:

– Давай, покажу тебе класс. Жаль, что здесь Аня, а не Надя, она не танцует. Надя такие трюки откалывает, что дух захватывает. Называется акробатический рок-энд-ролл…  – родимое пятно с руки приятеля никуда не делось:

– Сапожок, как Италия, – ухмыльнулся Павел, – тоже капиталистическая страна…  – ему внезапно пришло в голову:

– Я знаю, как мне побывать в Италии, как добраться до Польши, как жениться на Дануте. Придется, правда, изобразить лояльность СССР на какое-то время. Но верно Аня с Надей говорят, надо думать, что мы в подполье. Я стану журналистом, слог у меня отличный. Языки я знаю, меня выпустят за границу…  – он услышал смущенный голос приятеля:

– Я еще никогда так не танцевал, у нас другие мелодии, народные…  – Пенг покраснел:

– Тем более с девушкой…  – Павел широко улыбнулся:

– С парнем. Считай, что это лезгинка. Ты говорил, что вам показывали фольклорный концерт…  – он мимолетно подумал о сестре:

– Ерунда, она смотрит кино в компании руководителя китайских коммунистов. Особняк кишит комитетчиками, нашими и китайскими. Безопасней только стоять на Мавзолее, где мы вряд ли окажемся…  – насвистывая, он закружил приятеля по комнате.

– Товарищи, контрреволюционная клика Чан Кайши отправляет сто тысяч наемников для борьбы с коммунистами…  – над бамбуковыми вышками временного партизанского лагеря развевались алые знамена:

– Долой феодализм! Долой старый строй…  – затрещали выстрелы старых винтовок, теплое дыхание защекотало Ане щеку:

– Актриса чем-то похожа на вас…  – девушка не могла не признать, что он прав, – видите, она тоже носит красное. Красный цвет у нас считается счастливым, тем более после нашей победы…  – Аня не отводила глаз от экрана:

– Теперь понятно, зачем Комитет подсылал ко мне мерзавца в Ленинке. Как я и думала, они меня проверяли, пробовали воду…  – на так называемом инструктаже перед ужином, отправив Павла в столовую, местный комитетчик объяснил Ане:

– Ведите себя естественно. Ваш брат подросток. Ясно, что вы бы не отпустили его одного поздним вечером, пусть и на встречу с приятелем. Вы студентка, вы привыкли к профессорам, пожилым людям. Ваш будущий собеседник…  – он окинул Аню долгим взглядом, – долгое время провел в Европе, он интересный человек. Его возраст не станет вам помехой. В Китае такие связи обычны…  – офицер пощелкал пальцами, – взрослый мужчина берет юную наложницу, вводит ее в мир чувственности…  – Аня тогда смолчала:

– Прикуси язык, – велела себе девушка, – пусть он считает, что я на все согласна…  – услышав комитетчика, она разыграла смущение:

– Но я еще никогда не…  – Аня хорошо знала жадный блеск, осветивший бесстрастные глаза куратора китайцев.

Комитетчик откашлялся:

– Вам и не требуется ничего делать. Соглашайтесь на все, что он предложит, товарищ Левина. Доверьтесь его опыту, он будет вашим наставником.

– Он надеется меня подобрать после Дэн Сяопина, – брезгливо подумала Аня, – или вообще делить с ним. Сейчас он меня и пальцем не тронет, для китайца я им нужна девственницей…  – такой же блеск она часто замечала в глазах преподавателей и сокурсников. Аня твердо решила, что все должно произойти по любви:

– Не так, как у мамы с нашим отцом…  – она незаметно дернула губами, – они тоже, якобы, как в фильме, познакомились на войне…  – Аня не очень верила всей истории:

– На фото с Дальнего Востока у него такое выражение лица, как у товарища Дэна…  – она искоса взглянула на китайца, – словно он завоевал маму, словно она военная добыча…  – за столом товарищ Дэн подливал ей сливового вина, чередуя бокалы с шампанским. Аня только пригубливала:

– Сам он пьет водку, но не рисовую, а обычную…  – по словам главы китайских коммунистов, в стране давно делали самогон:

– Водка у нас известна с незапамятных времен…  – Дэн Сяопин подмигнул девушке, – но раньше производство было кустарным, напиток плохо очищали, приходилось пить его теплым. Сейчас на фабриках установлен контроль качества, но по традиции многие греют кувшин над камельком …  – он пользовался не хрустальной стопкой, а китайским кувшинчиком с керамическими чашечками:

– Размером с наперсток, – Аня чувствовала рядом запах спиртного, – но если выпить два десятка наперстков, тоже можно опьянеть…  – ей водки не предлагали:

– Он сказал, что это не женский напиток. Женщинам приносят сливовое вино…  – несмотря на вино, голова Ани оставалась ясной. Она понимала, зачем ее увели из столовой:

– Фильм только предлог…  – на экране праздновали партизанскую свадьбу, – он хотел остаться со мной наедине, в темноте…  – уверенная рука погладила ее ладонь:

– Советский Союз оказал нам неоценимую помощь, – задумчиво сказал Дэн Сяопин, – поддержав нашу борьбу против капиталистов. Мы можем не соглашаться в частностях…  – Аня хмыкнула про себя:

– Мастер недомолвок. Павел говорит, что у китайцев такое принято, они ничего не скажут прямо.

Он повторил:

– В частностях, однако мелочи не важны. Важна наша дружба, вернее, ее доказательства…  – пальцы гладили запястье, двигались к прикрытой шелком груди. Вторая рука, под стрекот киноаппарата, легла ей на колено. Обитый бархатом диван был мягким, Аня попыталась выпрямиться:

– Он что, собирается меня прямо здесь…  – от запаха водки у нее закружилась голова, – в комнате никого нет, двери задернуты занавесью…  – рука настойчиво комкала подол платья. Аня услышала шепот:

– Если мы удостоверимся в добрых намерениях Советского Союза, все изменится, товарищ Хуань…  – Дэн Сяопин называл ее на китайский манер:

– Это значит счастье, – вспомнила Аня, – пошли они к черту, я не собираюсь жертвовать своим счастьем ради поддержания дружбы с Китаем…  – щелкнула застежка чулка, он тяжело задышал:

– Вы сможете посетить Пекин, погостить в нашей стране, увидеть исторические богатства. Вам это будет интересно, товарищ…  – Аня закусила губу:

– Хватит. Нельзя рисковать, я не смогу его остановить…  – на экране прыгали титры. Резко поднявшись, Аня оправила платье:

– Большое спасибо за интересный фильм, товарищ Дэн Сяопин, – громко сказала девушка. Из фильма Аня ровным счетом ничего не помнила:

– И за приглашение на ужин, – добавила она, – но, боюсь, сейчас поздно. Павел подросток, мы должны ехать домой…  – поклонившись, рванув на себя бронзовую ручку двери, Аня быстро пошла по расписанному фресками коридору. Щеки еще горели:

– Он обидится и разорвет отношения с Советским Союзом, – почти весело подумала Аня, – но меня это не интересует. Пусть Китай и СССР что хотят, то и делают, я не позволю Комитету калечить наши судьбы…  – девушка заспешила к столовой.

По ногам Густи, в тонких чулках, пробежал осенний холодок. Поежившись, девушка плотнее закуталась в пальто. Паства костела святого Людовика не снимала на мессе верхней одежды. В церкви не топили, люди сидели в перчатках и шарфах.

Шофер Густи не был католиком. Водитель ждал ее в теплой машине, с термосом чая и сигаретами, коротая время за просмотром спортивных страниц Daily Mail. Газеты в посольство поступали два раза в неделю, с дипломатической почтой. Густи подышала на застывшие пальцы:

– Во вчерашних выпусках ничего не напечатали, ни на западе, ни в СССР…  – она подозревала, что советские газеты ничего и не сообщат читателям, – но тетя Марта срочно вылетела в Берлин для консультаций. Речь может идти о вооруженном конфликте…

Представители союзных военных сил пользовались правом беспрепятственного проезда по всему Берлину. Несколько дней назад главу американской дипломатической миссии в Западном Берлине, мистера Лайтнера, остановили пограничники ГДР, на пути в театр, в Берлине Восточном:

– Он был на служебной машине, с дипломатическим паспортом, но не миновал проверки…  – Густи поморгала, стараясь не заплакать, – на следующий день с другим дипломатом повторилось то же самое…  – американцы собирались двинуть к пропускному пункту на Чек-Пойнт-Чарли танки: