Изменники Рима (ЛП) - Скэрроу Саймон

- Идите, господин.

Как только Корбулон двинулся в путь, Макрон призвал выживших из группы знаменосцев поднять раненых, а сам поднял знамя, упавшее на землю, когда его владелец был сбит. Сквозь грохот топчущихся калиг он уловил звук нового лязга, когда повстанцы готовились выпустить вторую волну камней. Он приказал последним из мужчин на склоне бежать, а затем отвернулся, чтобы последовать за ними через заброшенное поселение. Когда снаряды начали пробиваться сквозь здания и врезаться в улицы и переулки, люди, которые собирали провиант, также присоединились к отступлению, отчаянно пытаясь выбраться за пределы досягаемости метательных машин повстанцев.

Проходя через центр поселения, Макрон увидел изуродованные тела двух легионеров, которые, должно быть, стояли близко друг к другу, когда они были поражены валуном. Один был все еще жив, тяжело дышал и слабо корчился. Присев на корточки, Макрон увидел, что у этого человека разбиты челюсть и горло, и ему уже не помочь. Макрон побежал, когда очередной залп снарядов рухнул среди зданий. Следующий залп прошел на некотором расстоянии позади него. Понимая, что он находится вне зоны досягаемости, он замедлил шаг, поскольку его разум уловил все коварство уловки, которую враг приготовил для них. Столбики были расставлены только для лучников. Повстанцы использовали мертвых собак, чтобы обозначить пристреляные зоны для своих онагров.

- Умно, - пробормотал Макрон про себя. - Чертовски умно. Первый раунд за вами. Но вы заплатите за это, друзья мои. Клянусь Юпитером Наилучшим Величайшим.

*************

Глава XV

- Какой счет нам выставил сегодня мясник? - спросил Корбулон, стоя со своими штабными офицерами и глядя на город, вырисовывающийся над черепичными крышами и оштукатуренными стенами поселения, лежащего между Тапсисом и римским лагерем.

Макрон сверился со своей дощечкой. - Трое преторианцев убиты, пятеро ранены, трое из которых должны вернуться в строй. Восемь легионеров убиты, девятнадцать ранены. Хирург считает, что двенадцать человек должны полностью выздороветь. Два мула…

- Мулы? - повернулся к нему Корбулон.

- Да, господин. Они были запряжены в телегу, которую использовали фуражиры, когда здание над ними получило прямое попадание и рухнуло. Тем не менее, из них получится приличное рагу.

«Тушеное мясо, это чертовски досадно», - подумал Корбуло. - Нам нужны все мулы, которых мы сможем достать.

Макрон кивнул. Скромные вьючные животные были жизненно необходимы для перевозки припасов. Они и их погонщики были почти так же ценны, как и люди, участвовавшие в боях.

- А как насчет трибуна Лепида?

- Хирургу удалось удалить наконечник стрелы, но, по его словам, лопатка трибуна была сломана. Его рука будет почти бесполезна.

- Как в принципе и остальная его часть, - задумчиво заметил Корбулон. - В любом случае я собирался отправить его обратно в Рим, когда срок его службы закончится. Он может отправиться домой со своим боевым ранением, чтобы произвести впечатление на плебейских избирателей. Они ценят такие вещи гораздо больше, чем любую реальную компетенцию.

Макрон был склонен более сочувственно относиться к солдатам, которые были искалечены во время службы Риму и затем были вынуждены пристраиваться хоть как-то вновь на гражданке. Конечно, все было по-другому для таких, как Лепид, который происходил из привилегированной семьи. Ему никогда не придется заниматься физическим трудом или голодать, а его искалеченная рука станет почетным знаком и облегчит его политическую карьеру. «Он не будет чрезмерно страдать», - подумал Макрон, ответив же своему начальнику. – Пожалуй, это так, господин.

- Что-нибудь еще?

- Это все, господин.

Корбулон собрался с мыслями. - Завтра на рассвете похороним тех, кого мы потеряли сегодня. Я хочу, чтобы каждый из наших солдат был свидетелем. Наши товарищи погибли в результате отказа врага соблюдать обычаи войны. Повстанцы не имеют чести и не заслуживают пощады. Я хочу, чтобы вы объяснили это своим людям. Наша цель здесь более не в том, чтобы убедить народ Тапсиса прекратить восстание и снова занять свое место среди наших союзников. Теперь наша цель – уничтожить Тапсис и сделать показательный пример из этого человека, Ордонеса, и всех, кто следует за ним, независимо от того, делают они это добровольно или нет. Мы отомстим за наших мертвых, господа, самым безжалостным образом, чтобы никто не сомневался в последствиях предательства Рима. Когда мы вторгнемся в Парфию, что неизбежно произойдет, крайне важно, чтобы наши линии коммуникаций были безопасными. Мы не можем позволить, чтобы какие-либо повстанцы угрожали нашему тылу.

Он сделал паузу, чтобы убедиться, что его офицеры поняли ситуацию. - Чтобы обеспечить захват Тапсиса, предстоит проделать большую работу. Я хочу, чтобы город был взять в блокаду, чтобы никто не мог покинуть его или пробраться внутрь. Завтра мы начнем земляные работы от лагеря и полностью окружим холм. Я хочу ров и вал с башнями через каждые пятьдесят шагов. Для этого потребуется больше людей, больше труда и, прежде всего, больше припасов. С этой целью кавалерия завтра отправится в путь, прочесывать окрестности в поисках провианта. Крестьяне здесь ничем не отличаются от других; они наверняка спрятали запасы, которые не смогли уничтожить. Нам нужно найти эти припасы. Меня не волнует, кого нужно пытать, чтобы заставить их раскрыть, где спрятана их еда. Я считаю, что каждый мужчина, женщина и ребенок в этом жалком маленьком городе-государстве – допустимая потеря на пути к нашей цели.

- В то же время будет много людей, прячущихся в лесах и на холмах. Нам нужно собрать их, чтобы они работали на нас. Таким образом, если повстанцы почувствуют соблазн попробовать несколько дальних выстрелов, чтобы помешать нашей работе, они убьют только своих собственных людей и сократят дальность действия своих машин, пока они находятся среди наших. Соответственно, мы можем скорректировать ход земляных работ. Когда прибудет наш осадный обоз, мы установим батарею, чтобы пробить стену.

- Прошу прощения, господин.

Корбулон повернулся на голос и кивнул. - Что случилось, префект Косин?

- Если снаряды их машин смогут долетать до наших, то они смогут уничтожить батарею задолго до того, как она пробьет стену.

Корбулон нахмурился. - Хорошее замечание. Однако я не ожидаю, что у них будет что-нибудь в масштабе, сопоставимом с нашими онаграми.

- Не знаю, господин. В конце концов, они выше нас. Даже самый скромный онагр может превзойти все, что есть в осадном эшелоне.

- Мы скоро узнаем наверняка, - кратко ответил командующий. - А если нам понадобится оружие побольше, то, клянусь богами, я его сделаю. Между тем, нам нужно будет укрепить переправу через реку, чтобы не допустить повторения прежнего разгрома, и установить заставы для охраны дороги в Тарс.

Когда масштабы предприятия стали очевидны для офицеров, Макрон заметил, что некоторые из них обменялись тревожными взглядами. Их движение не осталось незамеченным и Корбулоном. Он откашлялся и продолжил командным тоном. - Эта экспедиция станет намного более сложной операцией, господа. Но это необходимо, если мы хотим войти в Парфию, не беспокоясь о том, что нас ударят кинжалом в спину. Это также будет для нас возможностью. Я уже планировал вывести армию в горы для тренировок и укрепления войск. Теперь это будет не просто упражнение. Им придется столкнуться с настоящим врагом и вынести лишения и дискомфорт настоящей кампании. Пора армии повоевать по-настоящему.

Макрон одобрительно кивнул, как и многие другие. Он почувствовал прилив профессионального волнения от этой перспективы, а затем и чувство вины за то, что ему пришлось отложить свое возвращение к Петронелле. Он сказал ей, что экспедиция Корбулона в горы будет быстрым делом, и теперь стало ясно, что это уже не так. Осада могла длиться несколько дней, месяцев и даже лет. Беглый осмотр естественной защиты Тапсиса и прочности стен и башен, защищающих единственную возможную линию атаки, показал, что командующий Корбулон и его армия столкнулись с серьезной проблемой. Тем не менее, взятие города всегда обещало добычу и рабов. Если Макрону повезет, его доля добычи зажжет блеск в глазах его жены, и она найдет в своем сердце желание простить его. Но сначала он должен сообщить ей эту новость. Его улыбка несколько померкла, когда он задумал написать необходимое письмо. Это потребовало бы тщательного рассмотрения, а он не умел писать. Если бы только Катон был здесь, чтобы дать ему совет. Он точно знал, что нужно было написать, чтобы успокоить Петронеллу.