Вальдемар Лысяк - Ампирный пасьянс
Правда, теми же самыми эти отношения уже не были – в них не хватало давней дружбы. Так что ничего удивительного, что после свержения своего союзника Наполеон перестал считаться с Турцией, и в тайном приложении к тильзитскому трактату позволил России свободно действовать на южном форнте. Тайна эта достаточно быстро сделалась явной, поскольку постоянно нуждающийся в наличности для покрытия собственных долгов Талейран продал ее Австрии, та же немедленно информировала Мустафу IV, которого, впрочем, еще ранее просветила британская разведка. С тех пор любые жесты Наполеона по отношению к Турции в Константинополе принимались с недоверием, а позиция Себастьяни вообще сделалась неприятной.
Несмотря на все это, в серале сохранились какие-то таинственные остатки профранцузского "лобби", продолжавшего сгонять сон с глаз англичан. Это стало очевидным, когда 22 января 1808 года Наполеон письменно обратился к султану с просьбой пропустить через территорию Турции 5-тысячный французский корпус, направлявшийся на Корфу. Понятное дело, Мустафа решительно отказал, но сразу же после того уступил настояниям Себастьяни. Англичане, догадываясь, что перемена эта была вызвана нажимом притаившихся при дворе франкофилов, решили, что подобное уже не может продолжаться. Они молниеносно организовали "карманную" дворцовую революцию (15.03.1808 г.), в результате которой последние оставшиеся при дворе друзья Франции были изгнаны, а "призванный к порядку" Мустафа IV отозвал собственное разрешение на прохождение французов через собственные территории [Вскоре после того Себастьяни по собственному желанию был отозван из Турции]. Только британская разведка прекрасно понимала, что лицо, которое они более всего желали исключить из игры, осталось. Стена, отделявшая гарем от остального сераля, была непреодолимой.
Тем временем, таинственная одалиска не оставалась пассивной и, контактируя с верными Селиму III эмигрантами, готовила месть. Весной 1808 года офицеры-"реформаторы", которым в свое время удалось уйти из Константинополя, склонили одного из главнокомандующих турецкой армии, сторонника селимовских перемен, пашу Рущука, Байрактара, предпринять попытку вернуть трон Селиму. Байрактар-паша пошел походом на Константинополь со своим прекрасно подготовленным 20-тысячным корпусом и, захватив голод, посадил под замок командира янычар, великого муфтия, великого везира и улемов, после чего, 28 июля окружил султанский дворец и потребовал освобождения Селима III. В ответ перед ворота выкинули голову султана-франкофила. В ответ на такой ответ Байрактар-паша ворвался в сераль, казнил всех высших чиновников, а великого везира и великого муфтия приказал утопить как щенят. Мустафу IV посадили под замок, и он уступил место на троне новому султану, своему младшему брату, Махмуду II.
В железной клетке нашли ужасно искалеченные янычарами останки Селима III. Так погиб мой бубновый король, которого Наполеон на Святой Елене вспомнил всего лишь раз, говоря: "Я написал ему: Султан, выйди из сераля, встанб во главе своей армии и вновь начни прекрасные дни собственной монархии". Но на этом вся эта история еще не заканчивается.
7Мы приближаемся к цели несколько затянувшегося рассказа на тему более десятка лет в истории Турции и к началу наиболее интересного действия.
Махмуд II и именованный им великим везиром Байрактар-паша начали собственное правление с огромной энергией и суровостью, возвращая реформы Селима III. При дворе вновь возобладали профранцузские влияния, и новое сближение с Наполеоном было только вопросом времени. Агенты британской разведки довольно быстро информировали собственный центр, кто является мотором всей этой акции. Что касается первого из упоминаемых лиц, Хали-эффенди, который действовал в качестве посла в наполеоновском Париже, никаких сомнений не было. В отношении же второго – сомнения были огромные. Английские министры не очень-то хотели верить в фантастическую, по их собственному мнению, фигуру гаремной фаворитки; в рапортах ее называли родственницей жены Наполеона и матерью Махмуда II!
Ошибкой со стороны молодого падишаха и его везира было то, что они выступили против янычар без соблюдения экстремальных мер осторожности. Интелленджис Сервис пронюхала о планах покончить с янычарами, быстренько сообщила тем об этих планах и облегчила нанесение превентивного удара. В ноябре 1808 года янычары подняли очередной бунт и осадили сераль. Не видя никаких шансов на ведение обороны, Байрактар-паша вначале задушил Мустафу IV, затем уселся на одной из бочек в пороховом погребе и начал ждать. Когда 14 ноября янычары ворвались во дворец – он сунул горящий факел внутрь своего "кресла".
Константинополь еще раз сделался объектом резни, но Махмуд II остался жив. По той простой причине, что он был последним потомков рода калифов, и янычары не осмелились казнить его. Его оставили на троне, но заставили подчиниться полностью. Махмуду II пришлось отказаться от большинства реформ и изгнать от себя явных франкофилов, особенно Хали-эффенди. Сделал он это типично по-восточному: отправляя министра в отставку, тронутый слезами, он дал министру фирман, обеспечивающий безопасность, после чего, сразу же после прощания приказал его задушить, благодаря чему пополнил свою казну кругленькой суммой в 10 миллионов пиастров.
Столь много лет ощущаемое профранцузское влияние таинственной гаремной дамы с тех пор начало слабеть и практически полностью прекратилось в 1809 году. Именно тогда Турция заключила мир с Англией (а через три года и с Россией), и как раз в этом, 1809 году, когда английская разведка удостоверилась, что грозный противник уже перестал быть для нее грозным, в лондонской прессе впервые появилось имя и персональные данные этой женщины.
Пора уже и нам снять чарчаф с ее лица.
8Открытие тайны, которое обещал, остается делом непростым, поскольку большинство известий относительно интересующей нас женщины обладает сомнительной аутентичностью или же совершенно мизерной документальной основой. Ею занималось множество более или менее серьезных историков (в том числе, Бофран, Бенджамен Мортон, Жан Минасье, Сидни Дени, Ксавье Эйма, барон Прево, Жорж Шпильманн), неоднократно этот же вопрос возвращался на газетные полосы [Среди всех прочих: "Illustration" за 11.02.1854 г., "Le Correspondant" за 10.08.1926 г., "Le Temps" за 10.09.1923 г., "Le Figaro" за 31.12.1927 г. В 1912 году несколько потомков семьи дю Бук созвало Комитет Приятелей де Ривери (похоже, что существовал он не слишком долго) с целью поисков документов, касающихся Эме], по пути обогащаясь сомнительными подробностями. Если бы мне захотелось устроить личный небольшой опрос на тему: разработка жизнеописания какого из моих персонажей замучила меня более всего?, эта дама, управляющая Селимом III, несомненно заняла бы одно из первых мест. И здесь дело не в старой биологической или психологической истине, что дамы мучают более всего, но в том, что самые разнообразные версии о жизни этой удивительной женщины образуют джунгли, через которые будешь продираться в поте чела своего месяцами и всегда без какой-либо гарантии достижения цели.
Грубо говоря, существуют две основные версии жизнеописания таинственной одалиски, которые, ради простоты и в связи с их исходными базами, я назвал английской и французской. Обе эти версии во многих моментах взаимно исключают одна другую. Вначале давайте займемся хронологически первой из них, появившейся в 1809 году, когда лондонские газеты пустили в оборот сообщение, что профранцузское, а точнее – пронаполеоновское влияние на турецкую политику в течение более десятка лет, а в наибольшей мере, в 1801 – 1808 годах, оказывала жена султана Абд-уль-Хамида I и мать Махмуда II. Этой женщиной была, якобы, креолка с Мартиники, рожденная в 1763 году Эме Дюбук де Ривери [Здесь интересно отметить, что в 1798 – 1799 годах один из Дюбуков был доверенным лицом Типу-Сахиба] ровесница, двоюродная сестра и подруга детских лет Жожефины Ташер де ля Пажери, впоследствии жены Наполеона и императрицы Франции.
Эту информацию, особенно ее последнюю часть тут же подхватили некоторые, наиболее "романтичные" французские историки и развернули, украшая цветом прелестного пустословия. В эксклюзивной, изданной в разряде мемуаров в 1934 году биографии Жозефины, которую написал Сан-Кру де ля Ронсери, находится рассказ о том, как к двум девочкам-подросткам, Эме и Жозефине, обратилась легендарная мартиникская пифия-колдунья Элиама, которую по-европейски называли Эвфимией. Эме от ведьмы услышала следующее: "Ты будешь царицей!" А Жозефине Эвфимия нагадала по руке: "Ты же будешь больше, чем царицей или королевой!" Ну и гляньте, все исполнилось.
Но давайте вернемся на более крепкую почву. Английская версия формировалась в течение всего XIX века и приличного куска века XX, чтобы в конце концов итог ее был подведен госпожой Лесли Бланш в главе "Послание от упыря" книжки "Дикие берега любви" (Лондон, 1954 г.). Из всех собранных там "сообщений" мы узнаем, что, среди всего прочего, Эме Дюбук де Ривери:
