Джеймс Купер - Лионель Линкольн, или Осада Бостона
— Я знаю, сэръ, что моя просьба не совсѣмъ обычна и своевременна, и потому беру на себя заботу о томъ, чтобы ваши интересы не потерпѣли ущерба.
Съ этими словами Ліонель досталъ изъ кармана туго набитый кошелекъ и деликатно выложилъ на столъ цѣлую стопку золотыхъ монетъ рядомъ съ футляромъ отъ серебряныхъ очковъ пастора, какъ бы оттѣняя этимъ разницу въ цѣнѣ того и другого металла.
Доктеръ Ляйтерджи съ серьезнымъ видомъ поклонился головой въ знакъ благодарности и незамѣтно выпустилъ дымъ въ противоположную сторону, чтобы онъ не застилалъ отъ него вида блестящаго золота. Вмѣстѣ съ тѣмъ онъ натянулъ пятку одного изъ своихъ башмаковъ и заботливо взглянулъ въ окно, какая погода.
— Отчего бы не совершить обрядъ на дому у мистриссъ Лечмеръ? — спросилъ онъ. — Миссъ Дайнворъ особа деликатная, въ храмѣ холодно; я боюсь, какъ бы это ей не сдѣлало вреда.
— Она желаетъ вѣнчаться непремѣнно въ храмѣ, сэръ, передъ алтаремъ. Вы понимаете, что я никакъ не могу отказать ей въ этой просьбѣ.
— Желаніе похвальное, весьма похвальное, но я полагаю, что ей извѣстна разница между храмомъ временнымъ и храмомъ духовнымъ. Въ колоніяхъ, майоръ Линкольнъ, законы о бракѣ предоставляютъ людямъ большую свободу… Скажу даже: опасную свободу.
— Но такъ какъ эти законы создали не мы съ вами и измѣнить ихъ не властны, то я надѣюсь, что вы разрѣшите мнѣ воспользоваться ими при всемъ ихъ несовершенствѣ?
— Разумѣется. Вѣнчать браки, крестить, хоронить — моя обязанность. Даже, можно сказать, главнѣйшая обязанность. Позвольте, майоръ, предложить вамъ отвѣдать этого напитка. Въ колоніяхъ мы его зовемъ «самсонъ». Лучше нѣтъ друга въ долгіе зимніе вечера.
— Напитокъ вполнѣ заслужилъ свое названіе, — сказалъ Ліонель, отпивъ немного. — Его главное свойство — страшная крѣпость.
Считая дѣло рѣшеннымъ, Ліонель сказалъ нѣсколько словъ насчетъ часа, когда пастору придется пожаловать въ церковь. Докторъ богословія сдѣлалъ еще нѣсколько возраженій по поводу вѣнчанія въ церкви, но Ліонель всѣ ихъ опровергъ. Тогда онъ заявилъ, что въ церкви всѣ огни погашены, и что церковникъ заболѣлъ, повидимому, оспой, которая свирѣпствуетъ въ городѣ.
— Я беру на себя все устроить, — сказалъ Ліонель, — у насъ времени еще почти цѣлый часъ. Церковника я вамъ найду.
Докторъ богословія вынужденъ былъ согласиться на все. Нельзя же было даромъ брать деньги, а онъ уже рѣшилъ ихъ взять.
Ліонель вышелъ на улицу, надѣясь встрѣтить какого-нибудь солдата и попросить его принять на себя обязанности церковника на полчаса. Но на улицѣ никого не было. Въ такую погоду всѣ сидѣли дома. Вдругъ онъ увидалъ человѣка, присѣвшаго у стѣны стараго магазина съ башнями, о которомъ въ этомъ разсказѣ часто упоминалось. Человѣкъ жадно глодалъ кость, которую ему кто-то удѣлидъ, должно быть, отъ своей скудной трапезы. При видѣ это-то несчастнаго Ліонель совсѣмъ забылъ, зачѣмъ онъ вышелъ на улицу, и ласково сказалъ ему:
— Здѣсь вамъ холодно утолять свой голодъ, пріятель.
Не переставая глодать кость, спрошенный отвѣчалъ съ мрачнымъ, недовольнымъ видомъ:
— Король можетъ не пустить корабли въ Бостонъ, а холода не впустить не можетъ.
— Да это Джобъ Прэй! — воскликнулъ Ліонель. — Пойдемъ со мной, юноша, я тебя накормлю лучше и дамъ погрѣться. Только скажи мнѣ сперва: твоя мать можетъ дать мнѣ фонарь?
— Въ магазинъ вамъ сегодня нельзя входить, — отвѣчалъ Джобъ рѣшительнымъ тономъ.
— A не можешь ли ты купить фонарь гдѣ-нибудь тутъ по сосѣдству?
— Можно вотъ въ этомъ домѣ,- отвѣчалъ Джобъ, указывая на окна, въ которыхъ былъ виденъ слабый свѣтъ.
— Такъ вотъ тебѣ денегъ. Сходи, купи.
Джобу, видимо, очень не хотѣлось идти.
— Ну же, иди, юноша, я не могу ни минуты ждать. A сдачу, какая будетъ, всю себѣ возьми.
— Джобъ пойдетъ, но только вы позвольте ему купить пищи для Нэбъ на остатокъ отъ этихъ денегъ.
— Да я же тебѣ сказалъ: бери, покупай, что тебѣ нужно. Я тебѣ обѣщаю, что ни ты, ни твоя мать не будете больше нуждаться ни въ одеждѣ, ни въ пищѣ.
— Джобъ голоденъ. Говорятъ, для старыхъ людей голодъ еще тяжелѣе, чѣмъ для молодыхъ. Какъ вы думаете, король знаетъ, что такое голодъ и холодъ?
— Не знаю, мой другъ, но я увѣренъ, что если бы онъ встрѣтилъ такого страдальца, какъ ты, то онъ сейчасъ же бы ему помогъ. Иди же, купи чего-нибудь съѣстного.
Черезъ нѣсколько минутъ Ліонель увидалъ, что Джобъ выходить изъ дома, въ который онъ велѣлъ ему сбѣгать, и несетъ въ рукахъ фонарь.
— Надѣюсь, что ты не забылъ купить себѣ чего-нибудь поѣсть? — спросилъ Ліонель.
— Джобъ надѣется, что онъ не схватилъ себѣ заразу, — отвѣчалъ юродивый, съ жадностью поѣдая маленькій ломтикъ хлѣба.
— Заразу? Какую заразу?
— Чуму. Въ этомъ домѣ всѣ больны чумой.
— Не оспой ли, Джобъ? Въ городѣ не чума, а оспа.
— Да. Одни ее называютъ оспой, другіе заразой, а это попросту чума. Король не впускаетъ провизію въ Бостонъ, а чумы и холода не могъ не впустить.
— Надѣюсь, что я тебя не подвелъ подъ зараженіе, Джобъ. Я не зналъ. Что ты мнѣ раньше не сказалъ? Я бы тебя не послалъ. Я бы самъ пошелъ, потому что не боюсь заразы: мнѣ оспа привита еще въ дѣтствѣ.
Джобъ ничего не отвѣтилъ. У него истощился весь запасъ мыслей по этому вопросу. Они пошли вмѣстѣ. Черезъ нѣсколько времени Джобъ спросилъ, куда они идутъ.
— Въ королевскую капеллу, — отвѣчалъ Ліонель. — Ты мнѣ будешь тамъ нуженъ.
Глава XXII
Удались! Ты слишкомъ похожъ на духа Банко!
Шекспиръ. «Макбетъ».Войдя въ королевскую церковь, Ліонель съ удовольствіемъ замѣтилъ, что въ ней не холодно, что она еще не успѣла остыть послѣ воскресныхъ службъ. Джобъ развелъ новый огонь въ печахъ, зная, гдѣ лежатъ дрова. Отъ фонаря зажгли свѣчи, и церковь освѣтилась. Когда всѣ приготовленія были окончены, Ліонель сѣлъ на скамейку, а Джобъ пристроился у одной изъ затопленныхъ имъ печей и крѣпко заснулъ подъ вліяніемъ охватившаго его тепла послѣ испытаинаго имъ сильнаго холода.
Мысли Ліонеля были въ какомъ-то разбродѣ. Какъ ни старался онъ ихъ собрать, ничего не выходило. Онъ всталъ, подошелъ къ окну, посмотрѣлъ на улицу, по которой мела метель, и вернулся на прежнее мѣсто. При мерцаніи свѣчей ему вездѣ мерещились какія-то странныя тѣни, и было жутко. Онъ снова всталъ и обошелъ всю церковь, заглянулъ за каждую колонну. Никого нигдѣ не было. Только его собственные шаги съ глухой гулкостью раздавались на всю церковь.
Ліонель вернулся къ печкѣ и, желая услыхать хоть чей-нибудь человѣческій голосъ, дотронулся до Джоба ногой, чтобы разбудить его. Тотъ сейчасъ же проснулся, какъ человѣкъ съ издерганными нервами,
— Ты сегодня какой-то кислый, Джобъ, — сказалъ Ліонель, стараясь скрыть свою слабость подъ маской веселости. — Что же ты не спросишь, зачѣмъ я сюда пришелъ?
— Бостонцы любятъ свои храмы, — отвѣчалъ юродивый.
— Но по ночамъ они больше любятъ все-таки свои постели.
— Джобъ любитъ ѣсть и любитъ тепло.
— И поспать любитъ, какъ видно.
— Да. Спать хорошо. Джобъ не чувствуетъ голода, когда спитъ.
Ліонель помолчалъ, тронутый этимъ наивнымъ безсознательнымъ выраженіемъ со стороны Джоба своихъ страданій. Потомъ онъ продолжалъ:
— Я жду сюда пастора, двухъ дамъ и капитана Польварта.
— Я дюблю капитана Польварта. У нето всегда много съѣстного.
— Ты только и думаешь объ ѣдѣ.
— Богъ создалъ голодъ. Онъ создалъ и пищу. Но кородь всю пищу отдаетъ своимъ прожорливымъ красномундирникамъ.
— Слушай внимательно, что я тебѣ буду говорить. Одна изъ дамъ, которыя сюда пріѣдутъ, миссъ Дайнворъ. Ты знаешь миссъ Дайнворъ? Красавицу?
Красота миссъ Дайнворъ не имѣла никакой цѣны въ глазахъ юродиваго. Онъ апатично глядѣлъ на Ліонеля.
— Ну, конечно, Джобъ, ты долженъ ее знать. Она тебя столько разъ дарила и вещами, и деньгами.
— Знаю. Мистриссъ Лечмеръ ея бабушка…
Это обстоятельство было въ глазахъ Ліонеля наименьшей рекомендаціей для Сесили. Онъ помолчалъ и сказалъ:
— Дѣло не въ томъ, кто ея бабушка, а въ томъ, что она сегодня сдѣлается моей женой. Ты будешь свидѣтелемъ нашего брака, потомъ загасишь свѣчи, закроешь печи и отнесешь ключъ отъ церкви доктору Ляйтерджи. Завтра утромъ придешь ко мнѣ и получишь отъ меня вознагражденіе.
Юродивый вдругъ всталъ, принялъ какой-то странно-важный видъ и проговорилъ:
— Стало быть, майоръ Линкольнъ жеиится и пригдашаетъ меня къ себѣ на свадьбу? Теперь Нэбъ сколько угодно можетъ проповѣдовать противъ гордости и тщеславія. Теперь она, что ни говори, а кровь есть кровь, и плоть есть плоть.
Въ глазахъ юродиваго мелькнулъ при этомъ проблескъ разсудка, такъ что Ліонель попросилъ, чтобы онъ объяснилъ свои сюва. Но мысли юродиваго сейчасъ же опять вошли въ свои тѣсныя рамки, и онъ не отвѣчалъ ничего. Въ это время у входа въ церковь послышался шумъ. Отворилась дверь, и вошелъ докторъ Ляйтерджи, закутанный въ плащъ и весь занесенный снѣгомъ. Ліонель встрѣтилъ его и провелъ къ тому мѣсту, гдѣ самъ сидѣлъ у печки. Докторъ Ляйтерджи раскутался, осмотрѣлся кругомъ и одобрилъ сдѣланныя Ліонелемъ приготовіенія.