Разведчик, штрафник, смертник. Солдат Великой Отечественной (издание второе, исправленное) - Александр Тимофеевич Филичкин

Те красноармейцы, что оставались ещё на ногах продолжали стремительно мчаться вперёд. Скоро парень заметил, что рядом с ним почти нет никого. Лишь несколько чёрных фигур ещё быстро бежали в направлении прорыва. С каждым мгновением и их становилось все меньше и меньше. Один за другим, они, как подкошенные, валились ничком и застывали уже навсегда.

Григорий споткнулся о камень, что попался под ноги, потерял равновесие и полетел в темноту. Парень рухнул на твёрдую землю, кувырком прокатился несколько метров и оказался на животе у края глубокой воронки. Он сполз по крутому откосу и упал на бойца, который недавно бежал впереди.

Тонкая алая струйка текла из его головы, пробитой пулей проклятых захватчиков. Недавно убитый молодой человек был ещё тёплым, словно живой. Кровь не успела запечься и превратиться в коричневатую грязь.

Григорий глянул по сторонам, увидел рядом винтовку и поднял с земли. Боец по привычке передёрнул затвор и убедился, что магазин совершенно пустой. Он раздражённо отбросил бесполезную «мосинку».

Только тогда парень заметил, что бескозырка и единственное оружие, остро наточенный штык, куда-то бесследно исчезли. Скорее всего, они остались на поверхности почвы, вместе с его трёхлинейкой. Ну, а эта бандура раньше была в руках у покойника.

Вылезать из внушительной ямы и подставляться под пули фашистов совсем не хотелось. Убьют в тот же момент. Парень напряженно прислушался и понял, что ураганный огонь понемногу смолкает.

Прошло короткое время и, наконец, наступило затишье, которое достаточно редко бывает на фронте. Лишь изредка тишину разрывали короткие очереди, пущенные из пулемётов фашистов.

Спустя ещё полчаса стало светать. Поднявшись к верхнему краю своего укрепления, Григорий осторожно глянул наружу и повертел головой. Вся земля на ближайшем пространстве была густо усыпана мёртвыми советскими воинами.

Особенно много убитых лежало между воронкой, где он оказался, и траншеями фрицев. Окопы противников находились от парня не более чем в пятидесяти метрах.

— «Совсем немного не добрался до них! Секунд восемь всего не хватило». — сказал красноармеец себе. О том, что он стал бы делать там без патронов, боец почему-то не думал.

Вдруг, из немецких траншей, один за другим, появились весёлые, широко улыбающиеся молодые фашисты. Они неторопливо построились в плотную цепь и устремились вперёд.

Фрицы иногда останавливались и стреляли в упор, в лежавших на земле краснофлотцев. Видимо, добивали тех бедолаг, кто пока не скончался. Значительно реже, захватчики били пинками и поднимали с земли советских солдат.

Если те сразу вскидывали руки наверх и могли сами идти, то их оставляли в живых. Ударами тяжёлых прикладов пленных тотчас направляли в сторону немецких траншей и забывали о них. Всех строптивых бойцов и тех, кто получил тяжёлые раны, без разговоров уничтожали на месте.

Увидев все это, Григорий скатился на дно глубокой воронки и с испугом подумал: «На мне матросская форма! Говорил же Старик, чтобы я поменял её на солдатскую! Так нет же, откладывал всё на потом! Ну, вот и дождался развязки!»

Тут взгляд Григория упал на убитого красноармейца: «Ростом бедняга с меня, и сложение довольно похожее…

Не додумав мысль до конца, он метнулся к убитому. Вошедшим в привычку движением, парень закрыл распахнутые серые очи, глядящие в небо. Затем, начал судорожно раздевать молодого покойника.

— «Усопшим теперь всё равно, а живым, нужно себя поберечь. Вдруг ещё Родине они пригодятся?» — всплыли в памяти парня жестокие слова Старика.

Стараясь не испачкать в крови снятые вещи, Григорий быстро стянул с мертвеца гимнастёрку, а следом и брюки. После чего, занялся собой. Он сорвал с себя чёрные шмотки и натянул «хб защитного цвета».

На середине откоса воронки Григорий заметил пилотку с красной звездой. Парень поднялся наверх, схватил головной солдатский убор, и надел на себя. Все части обмундирования подошли так хорошо, словно были на него и пошиты. Переобуваться боец, конечно, не стал. Документы он тоже оставил свои.

Облачаясь в армейскую форму, Григорий постоянно крутил головой. Он напряжённо прислушивался к тому страшному шуму, что доносился с поверхности почвы. Грубая, немецкая речь слышалась всё ближе и ближе.

Встав на колени, Григорий натянул на покойника свою тельняшку и брюки. Надеть на него чёрный бушлат времени уже не осталось. Он бросил на плечи солдата матросскую куртку и повернулся лицом к немецким позициям.

В ту же секунду, наверху заскрипел битый щебень, потревоженный большими подошвами. Над краем воронки появилась немецкая каска. В яму заглянул один из фашистов и быстро отпрянул. Он не увидел чего-то опасного, подошёл поближе и направил на бойца карабин.

В ходе смены одежды, Григорий стоял на коленях. Подняться на ноги он не успел и решил не менять приниженной позы.

«Буду выглядеть не настолько опасным, как в другом положении!» — мелькнуло в его голове. Увидев немца, парень не стал делать резких движений. Он поднял руки над головой и закричал на немецком наречии с хорошим берлинским акцентом:

— Не стреляйте, пожалуйста!

Привлеченные голосом парня, в воронку тотчас заглянули ещё два фашиста. Молодой крепкий фриц вскинул свой «Маузер» и уже собирался, нажать на крючок. Старший напарник тихо сказал:

— Не надо! — и приказал пехотинцу: — Иди-ка сюда!

Встав на четвереньки, Григорий торопливо устремился наверх. Вдруг над головой грянул выстрел. Парень в страхе прижался к земле.

— Быстро! Быстро! — подстегнул его голос пожилого захватчика.

Испуганный красноармеец переполз через край обширной воронки и замер, не зная, что ему делать дальше.

— Встать! Руки вверх! — лающие команды посыпались одна за другой. — Двигай туда! — старший фашист ткнул стволом в направлении немецких позиций.

Вскинув руки над головой, Григорий неуверенно поднялся на ноги и мельком глянул в воронку. Парень увидел старый матросский бушлат, наброшенный на тело покойника. Он был прострелен пулей фашиста.

Григорий сделал один шаг, второй и нетвёрдой походкой потопал к траншеям врага. Впереди, с поднятыми к небу ладонями, шли ещё несколько советских солдат. Время от времени, из-за спины доносились выстрелы карабинов и «шмайсеров».

«Вот тебе и прорыв! — с горечью думал Григорий. — Считай, всех положили без всякого смысла». Он осторожно приблизился к немецким позициям и замер на месте. В траншее стояли чрезвычайно довольные фрицы. Они что-то прихлёбывали из плоских металлических фляжек и громко смеялись над пленными.

— Давай, Иван, давай! — на ломаном русском крикнул один из фашистов и кивнул головой на вторую линию своей обороны.

Не опуская поднятых рук, Григорий перескочил первый окоп и двинулся дальше, вглубь эшелонированных укреплений фашистов. Боец медленно