Патрик Вебер - Катары
Преданный тебе
Отто Ран.
ГЛАВА 57
Чему же он был обязан своим успехом? Тушеному кролику с оливками, приготовленному Шеналем? Бутылочке корбьера, от которой он не смог отказался, хотя и знал, что впереди работа? Долгой ночи, когда он то смотрел на звезды, то вновь рассматривал зарисовки Бетти? Так или иначе, ровно в 4.57 пополуночи Пьер Ле Биан утвердился во мнении, что он разгадал тайну, на подступах к которой тщетно бился несколько дней подряд. Говоря конкретно, путь к решению загадки ему указал рисунок шахматной доски при гербе Леона. А вдруг это вовсе не шахматная доска, а решетка? Историк припомнил детские уроки катехизиса и университетский курс средневековой иконографии. Раскаленная решетка — символ мученичества святого Лаврентия, а у этого прославленного благородством святого была большая церковь в столице провинции Леон. А на щите как раз изображались решетка и лев. Предположение выдерживало критику, но оставалось еще убедиться, так ли обстоит дело на остальных зарисовках. Ле Биан занялся отождествлением еще трех символов: не связаны ли они с храмами в трех других городах? Меч связан с мученичеством святой Луции, перевернутый крест указывал на распятие апостола Петра. Разгадать загадку каменной ладьи оказалось чуть посложнее. Она относилась к мученичеству апостола Иакова, которому отрубили голову, а тело положили в каменную ладью без руля, которой управлял ангел. Чудесный корабль пересек Средиземное море, а после причалил к берегам Финистера.
Ле Биан не только убедился, что Отто Ран нашел гербы именно этих четырех городов, но обнаружил и те места, в которых надо было искать дальше. Очень довольный, он подвел итог своему исследованию: набросал четыре строчки, краткие и простые, но для него открывавшие новые горизонты.
Италия — Кремона — меч — святая Луция.
Бельгия — Брюгге — каменная ладья — святой Иаков.
Германия — Кёльн — перевернутый крест — святой Петр.
Испания — Леон — решетка — святой Лаврентий.
Утром Ле Биан сходил на почту. Верный друг Жуайё не подвел: перевод пришел вовремя. Теперь у историка было довольно денег на задуманные поездки. Хотя было еще очень рано (или поздно — это как посмотреть), Ле Биану спать не хотелось. Осталось только собрать чемодан, подумал он. В номере он стал доставать чемодан из-под кровати, и тут вдруг раздался звон разбитого стекла. Ле Биан вздрогнул: сперва ему показалось, что стреляли из ружья. Он подбежал к окну, но на улице рядом с гостиницей ничего необычного не обнаружил. Тогда он стал смотреть, чем же можно было разбить окно. Большой камень, обернутый в бумагу, закатился под кровать. Ле Биан развернул листок и увидел записку, написанную аккуратным почерком:
«Вы остались живы.
Карл фон Граф тоже.
Он засел под главной башней Монсегюра и готовит возрождение катаров.
Ни в коем случае никому не говорите об этой записке».
Карл фон Граф? Он уже слыхал это имя. Фон Граф — фамилия того эсэсовца, которого убил, по его словам, Леон. Ле Биан перечитал записку. Очевидно, ее писал кто-то, кто знал, что случилось в соборе Мирпуа. Дальше говорилось о главной башне Монсегюра. Велико было искушение поехать туда немедленно, но Ле Биан уже купил билет на поезд. Он решил пока не обращать внимания на эту записку и даже Шеналю не говорить о ней. А про окно он скажет, что разбил его нечаянно. Это было довольно правдоподобно: окно открывалось внутрь, а осколки валялись прямо под подоконником.
ГЛАВА 58
Леон
Первая поездка Ле Биана оказалась такой удачной, как и сам он не ожидал. Надо, впрочем, сказать, что он ее тщательно спланировал, на волю случая не оставив ничего. Поезд пришел на вокзал в Леоне около полудня, так что он успевал оставить чемодан в отеле, который присмотрел по путеводителю неподалеку от церкви Сан Лоренсо. Выйдя опять на улицу и направляясь к храму, историк думал об Амьеле Экаре — Добром Муже, оставившем Монсегюр и предпринявшем долгое, полное препон путешествие в этот глухой уголок Испании. Думал он и о том, как ему тяжко было оставить друзей и братьев, обреченных на мучительную смерть. Быть может, Амьель Экар желал бы лучше погибнуть с ними, а не влачить существование вдали от тех, кого любил, от сильной веры, питавшей всех их…
Открывать дверь в церковь Ле Биану не пришлось — она была уже открыта. Жара на улице в этот час уже начинала спадать, и в церкви была только одна пожилая дама: маленькая, худенькая, сгорбленная, одетая в черное. Дама стояла коленями на скамеечке, перебирала четки и бормотала молитвы. На вошедшего молодого человека она не обратила ни малейшего внимания. Ле Биан достал бумажку, на которой было записано все, что ему нужно. Картина «Мученичество святого Лаврентия» должна была находиться в третьей боковой капелле справа. Обнаружив ее, Ле Биан облегченно вздохнул и тоже опустился на колени. Но его молитва была обращена к одному лишь значку, который Бетти зарисовала в пещере, — неприметному изображению решетки. Ле Биан рассматривал камень за камнем, отыскивая его.
Всего через несколько минут он уже совсем отчаялся. Капелла была маленькая, а он, как казалось ему, уже изучил во всех подробностях каждую деталь отшлифованного пола и стенных плит. И вновь он перевел взгляд вниз, к самому подножью мраморного алтаря, чересчур, на его вкус, пышно украшенного в духе Контрреформации. Но с вычурным цветением всей капеллы контрастировала простота настила на полу. Это добрый знак, подумал Ле Биан: значит, скорей всего, здесь сохранился первоначальный пол. Взгляд его остановился на нескольких черточках, выбитых в камне. Трудно было догадаться, что они что-то значат, но с поправкой на время это мог быть тот самый рисунок решетки, который он искал.
За спиной у него послышался скрежет. Он тревожно обернулся: не новый ли богомолец зашел в храм. Но нет: это все та же старушка поднялась и засеменила к выходу, не прекращая между тем теребить четки. Дверь за собой она закрыла, как хозяйка, выходя из дома. Ле Биан, пользуясь этим случаем, запер дверь на стул. Это давало ему несколько лишних минут на поиски. Он достал из сумки маленький ломик и попытался приподнять плиту. За семь столетий она плотно притерлась к соседним, так что дело оказалось совсем не простым. Ле Биан нервничал: дорога была каждая секунда. Он уже прочитал у входа, что вечерня начнется в пять часов.
Историк упорно пытался подсунуть ломик под плиты, и наконец плита с решеткой подалась. Подалась — и раскололась пополам. Как истый археолог, Ле Биан невольно обругал себя за неаккуратность, а между тем осторожно вынул обе половинки. Потом он достал из сумки маленькую лопатку и кисточку. Сантиметрах в десяти под землей лопатка наткнулась на железный ларчик. Несколькими быстрыми движениями кисточки Ле Биан счистил землю — и достал ларчик из тайника. Все инструменты вместе с ларчиком он сложил в сумку и пошел к выходу. Кто-то, пытаясь войти, дергал дверь, запертую стулом. Историк подумал, что в объяснения лучше не вдаваться — ускользнуть надо неприметно. Он освободил дверь, а сам быстро спрятался поглубже, справа от входа. Оказалось, все та же старушка, все так же перебирая четки, вернулась в церковь. Ле Биан вздохнул и, как только старушка встала на свою любимую скамеечку, вышел на улицу.
Брюгге
Поездка в Брюгге принесла больше хлопот. Прежде всего, Ле Биану пришлось много побегать в поисках свободного номера в гостинице: в это время Северная Венеция переживала наплыв туристов. Затем он направился в Синт-Якобскерк, где собирался вести поиски. К несчастью, церковь была закрыта на капитальный ремонт и временно недоступна для посещений. Тогда историк остановил свой выбор на одном из столиков кафе прямо напротив храма. Наслаждаясь монастырским пивом, он не упускал из виду ни малейшего действия сменявших друг друга работников и церковных сторожей. Ле Биан заметил, что в церковь все время вносят мешки с песком. Тогда его план созрел.
Надо было только найти подходящую синюю робу. Отыскать ту самую, какую нужно, оказалось не так-то просто, но в лавочке одного ворчливого фламандца на границе Старого города он ее обнаружил. По-фламандски Ле Биан не знал ни полслова и с большим трудом объяснил, что ему нужно. С помощью жестов и мычанья это ему удалось, но он так и не узнал, не заплатил ли случайно за робу как за парадный костюм. Затем оставалось лишь взять мешок с песком и войти в церковь.
Остальное было уже гораздо проще: храм стоял в лесах. В путеводителе Ле Биан прочитал, что в крипте есть статуя апостола Иакова, которая считается самой древней во всем здании. Он понял, что именно там Пьер Сабатье схоронил свое сокровище. Не бросая мешка с песком, чтобы другие рабочие не задавали ненужных вопросов,
