Сергей Марков - Обманутые скитальцы. Книга странствий и приключений
Туй проводит концом копья по очень длинной отметине. Потом он, показывая на отметину поменьше, говорит:
— Приходила женщина из Гарагасси, просила тебя дать имя ребенку. Я ей сказал, чтобы зашла еще раз… А ведь здесь, Маклай, отмечены все твои дела… Видишь, как я тебе служу. Только…
Туй скорбно опускает голову.
— Что ты? — ласково удивляется Маклай. — Говори!
— Ты наградил Каина, — скорбно говорит Туй. — Я постараюсь заслужить твою награду.
— И она обязательно будет, — одобряет Маклай старого папуаса. Маклай медленно прохаживается по веранде. У него — вид долго болевшего человека, к которому пришло исцеление.
Из леса, из гор снова доносятся мощные звуки деревянных барабанов и песни папуасов.
Маклай медленно опускается на ступеньку веранды. Туй садится рядом с ним. По песку, как волна, пробегает тень от листвы и флага, развевающегося над хижиной. Слышно, как хлопает на ветру ткань флага.
Маклай поднимает голову.
Русский Андреевский флаг взлетает над пальмами и деревьями, усеянными крупными, причудливыми цветами.
Грохот барабанов усиливается, нарастает, как прибой далекого моря. Вдруг Маклай покачнулся. Он побледнел. Крупные капли пота выступили на его лбу. Он медленно поднялся со ступеньки.
— Началось! — еле выговорил Маклай. — Туй, помоги мне… А я только что собрался исследовать пролив Витязя!
Встревоженный Туй ведет Маклая в комнату.
* * *…Маклай в глубоком забытьи лежит на койке. На столике —недописанная страница, перо. Нож с деревянной ручкой по-прежнему лежит поверх книги.
В комнату на цыпочках входит Туй. Старый стетоскоп. С зажатой в кулаке черной трубкой он наклоняется над спящим и приставляет стетоскоп к груди больного. Лицо Туя выражает сосредоточенность и тревогу. Так длится несколько мгновений.
Туй улыбается, увидев, как поднялась грудь Маклая, услышав слабый стон, сошедший с его губ. Стетоскоп поставлен на стол. Туй снимает со стены медальон, висящий рядом с карманными часами, которые размером и формой похожи на медальон.
Туй в этих действиях чем-то подражает Маклаю. Видимо, Туй не раз наблюдал за тем, как Маклай считал пульс и при этом смотрел на часы.
Старый папуас кладет пальцы на пульс Маклая, неловко открывает медальон и всматривается в стрелку… компаса!
Стрелка компаса трепещет.
То, что проделывает Туй, похоже на колдовскую церемонию. Губы старика шепчут слова какого-то заклинания.
Маклай жив!
Жизнь его связана с подрагиваньем черной стрелки.
Туй начинает кружиться по комнате. Он имеет вид человека, свершившего важное дело и радующегося совершившемуся волшебству. Грудь Маклая дышит ровно и глубоко.
Внезапно взгляд Туя останавливается на ноже, который лежит сверху неразрезанной книги. Туй смотрит то на Маклая, то на нож. Какая-то сила непреодолимо влечет Туя именно к этому предмету. Он тихо, почти подкрадываясь, подходит к столу и быстрым движением берет нож. Туй пробует лезвие ножа большим пальцем.
Глаза Маклая закрыты. Он дышит ровно и глубоко.
…Сильный удар копья сотрясает непрочные половицы комнаты. Туй опрометью мчится с веранды к месту, где легло брошенное копье, и наносит несколько страшных ударов по чему-то живому. Это живое пытается ускользнуть, уйти от копья. Туй издает победный звук.
Маклай очнулся. Он приподнимается на своем ложе и с укоризной говорит Тую:
— Жаль, что ты ее испортил. Я так долго охотился за ней, но поймать не мог. Сколько раз она подползала к письменному столу.
На полу комнаты в нескольких шагах от Маклая еще шевелится большая пятнистая змея. Она перерублена на несколько частей. Обрубки змеи корчатся. Пол покрыт брызгами крови, которая кажется черной и очень густой.
— Ты мудрый, Маклай, — говорит Туй, вытирая лицо, обрызганное кровью. — Тебе нужно знать все — людей, камни, цветы, птиц, морских звезд и даже змей. За чем же стало дело? Скажи — и я добуду тебе такую змею живьем!
— Ее укус смертелен? — спокойно спрашивает Мак-лай.
— Да, — отвечает Туй, обходя обрубки змеи, которые уже перестали корчиться. — Но, Маклай, скажи мне, старому Тую, скажи скорее — почему ты не боишься смерти? Я так вот боюсь ее.
Маклай смотрит прямо в глаза Тую. Лицо Маклая хранит выражение безграничной доброты. Это выражение похоже и на умиление перед большими человеческими чувствами, которые проявляет сейчас старый «дикарь».
— Да смерть-то, Туй, ко мне не приходит. Не любит она меня, — пробует отшутиться Маклай, перебирая в пальцах край грубой ткани, которая служит ему вместо одеяла.
— Она вокруг бродит, она ходит по пятам, — настаивает на своем Туй. — Ты идешь один к людям моря и гор. Мы-то тебя не съедим, а там все может случиться… Ты больной бродишь по лесам, чтобы знать все, переходишь вброд бурные реки, делишь с нами все опасности.
— Ну и что же? — спрашивает Маклай и добавляет: — Туй, как ты думаешь, когда мы пойдем с тобой на охоту за кабанами?
— Нет, дай мне закончить этот разговор, — сердито говорит Туй. — Наш народ думает, что ты бессмертен, что ты пришел из страны Русс, где люди никогда не умирают. Есть и такие, что считают тебя богом Ротей. Ротей — бог, лишь на время принявший облик человека. Но ты не бог! Боги бывают жестокими к людям, потому что богам трудно понять смертных. А ты — только добр, только справедлив.
— Туй, — строго спрашивает Маклай, — скажи-ка мне, поливал ли ты сегодня огурцы на огороде?
— Поливал, — отрывисто и сердито отвечает Туй. — Бойся смерти, Маклай. Тебе нужно жить дольше всех. Вот почему я убил змею. Я слушал, когда ты спал — не ушла ли жизнь из твоего тела… К нам опять кто-то идет, — говорит Туй, хватая копье и выходя на веранду.
Весьма тощий высокий папуас, судя по отсутствию украшений, очень небогатый, стоит перед Туем. В руках у папуаса — плетеная корзина, прикрытая сверху листьями. Они о чем-то тихо говорят.
Туй, приняв озабоченный вид, делает знак папуасу, чтобы тот подождал, и идет к Маклаю. На ходу он делает концом копья отметину средней длины на косяке двери.
— Человек из гор принес тебе подарок, Маклай, — говорит Туй тоном доклада. — Показать?
Возвращаясь к папуасу, Туй берет у него корзину.
Маклай поднимает листья, прикрывающие корзину. Под листьями лежит человеческий череп, почерневший от дыма, в котором череп коптился.
— Женский! — с профессиональным убеждением говорит Маклай, привычно рассматривая череп. — И главное — отличной сохранности. Зови его сюда, Туй!
Папуас с корзинкой рассматривает с удивлением незнакомые предметы. Маклай приказывает Тую как следует накормить гостя. Туй и папуас, сидя на корточках, ведут какой-то светский разговор.
— Жарили или варили? — деловым тоном спрашивает Туй.
— Жарили на раскаленных камнях, — отвечает папуас, прожевывая угощение.
Маклай продолжает изучать череп. Наконец он приказывает Тую убрать его.
— Туй, как бы узнать, сколько лет было умершей, откуда она, отчего именно умерла?
Маклай готовится записать основные данные по истории черепа, столь нужные ему для антропологических исследований.
— Я уже все знаю, — отвечает Туй. — Это молодая женщина из племени, которое живет за рекой. Кажется, была довольно вкусной…
Маклай, не поднимая глаз от тетради, спокойным тоном приказывает Тую пойти полить огурцы. Туй пробует возражать.
— Я не привык два раза приказывать, — говорит Маклай.
Туй, ворча, уходит. На ходу он несколько раз оглядывается, как бы опасаясь за поведение гостя, оставленного вдвоем с Маклаем.
Маклай незаметно наблюдает за папуасом; тот с жадностью ест печеную тыкву, забыв обо всем на свете.
Когда Туй возвратился, Маклай тихо сказал:
— Дай папуасу на дорогу еды и разных семян!
— Зачем ты остался вдвоем с людоедом, Маклай? — сердито спросил Туй, возвратившись с короткой прогулки, проводив гостя.
— Я не хотел оскорбить недоверием голодного человека, — просто ответил Маклай, продолжая писать. — Что он тебе еще рассказывал?
— У них в горах был сильный недород. Многие умерли с голода. Поэтому они стали охотиться за рекой… Маклай, я прошу тебя не ходить за реку без меня…
* * *Приблизив к глазам страницу тетради, Маклай перечитывает еще не просохшие строки свежей записи:
«…Я всегда старался ни в чем не обманывать туземцев, говорил им только правду. Я не показывал папуасам своего превосходства над ними, как белого человека. Если бы не болезнь, я бы остался еще на несколько лет на Берегу Маклая».
Маклай проводит короткую черту под этой записью.
Вслед за этим он пишет:
«…Форма черепа, как я убедился на основе проведенных здесь исследований, не является решающим признаком расы… Кстати сказать, папуасы, узнав о том, что я собираю черепа, стали сами приносить их мне…»
