Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Кронин Арчибальд Джозеф
Та же нарядная горничная, Бесси, впустила его в комнату, где Лаура стояла одна, опершись обнажённой рукой на камин и протянув к огню одну ногу в туфле. Одета в простое чёрное платье, она была удивительно эффектна в этой позе у камина, огонь румянил её бледное лицо и играл на чудесно отполированных ногтях. Джо внезапно ощутил трепет восхищения.
«Она, ей-богу, великолепна!» — подумал он. И, охваченный знакомым внутренним напряжением, но делая трогательно-смиренное лицо, он подошёл и поздоровался с Лаурой.
Последовала неловкая пауза. Джо потёр руки, пригладил волосы, поправил галстук и улыбнулся.
— Холодный сегодня был день, ужасно холодный для такого времени года. И сейчас как будто подмораживает.
Она протянула к огню вторую ногу и сказала:
— Вот как?
Джо почувствовал, что его «осадили». Лаура внушала ему благоговейный трепет. Никогда в жизни он не встречал ещё такой женщины. Но он не сдался.
— Вы очень добры, что пригласили меня к вам сегодня. Это для меня большая честь, уверяю вас. Когда мистер Стэнли сказал мне об этом, я едва на ногах удержался, право.
Лаура посмотрела на него со своей невесёлой усмешкой, отметив про себя и вычурную цепочку, и фальшивую жемчужину, и одуряющее благоухание помады. Затем, словно жалея, что заметила все это, отвела глаза и сказала, обращаясь к огню:
— Стэнли выйдет сию минуту.
Джо был обескуражен, он не понимал её. Он бы все отдал за то, чтобы знать совершенно достоверно, какова же в действительности душа этой женщины и каковы его шансы на успех. Но он не знал этого, и она внушала ему почти страх. Во-первых, она несомненная леди. Не «похожа на леди», как говаривала глупенькая Дженни (он чуть не засмеялся, вспомнив жеманство Дженни, сгибание мизинца, поклоны, всякие кривлянья вроде — «как любезно с вашей стороны» и «как вам будет угодно»), а действительно настоящая леди. Ей не надо было стараться быть «дамой высшего света», она была ею.
К тому же её непонятное бесстрастие нравилось Джо, притягивало его. Он угадывал, что она никогда не бывает настойчива: если она не согласна, она просто прекращает разговор и остаётся при своём мнении, усмехаясь этой странной невесёлой усмешкой. Казалось, Лаура тайно смеётся над чем-то. Джо подозревал, что она в глубине души презирает условности и целиком не согласна с общепринятыми суждениями о жизни. Но внешне она соблюдала эти условности. Она чрезвычайно следила за собой, одевалась со строгим изяществом. И всё же Джо, несмотря ни на что, чуял в ней презрение к условностям. В нём наполовину уже созрела интуитивная уверенность, что Лаура презирает всех, — в том числе и его.
Мысли его прервал приход Стэнли. Стэнли был в хорошем настроении, пожал руку Джо и ударил его по плечу, слишком явно стараясь его ободрить.
— Рад видеть вас у себя, Гоулен. Мы здесь церемоний не придерживаемся, так что будьте как дома.
Расставив ноги, он встал на середину коврика перед камином, спиной к огню, и воскликнул:
— А как насчёт того, Лаура? Насчёт порции рома, которая полагается каждому солдату?
Лаура подошла к ореховому шкафчику, где стоял шейкер[51] со льдом и стаканы. Они выпили по стакану сухого мартини[52]. Потом Джо и Миллингтон — по второму. А Миллингтон, выпивший свой быстро, налил себе ещё третий.
— Слишком много я его пью в компании, Гоулен, — пожаловался он, чмокая губами. — И спортом мало занимаюсь. Но в самом ближайшем времени я начну тренироваться и верну себе прежнюю фигуру. Гимнастика — вот что главное! Закаляться, как нас закаляли в колледже! — Он согнул руку и, хмурясь, пощупал мускулы.
Чтобы подбодриться, Стэнли выпил ещё стакан, и они отправились ужинать.
— Удивительно, как легко человек распускается, — жаловался Стэнли, развёртывая салфетку и обращаясь к холодному цыплёнку на своей тарелке. — Дела, конечно, вещь хорошая, и, чтобы делать деньги, приходится не вылезать из конторы, но, чёрт побери все, здоровье — лучшее богатство. Это сказал, кажется, Шекспир? Или кто-то другой?
— Не Эмерсон ли? — предположила Лаура, глядя на Джо.
Джо не отвечал. Библиотека у него дома состояла из книжки в истрёпанной обложке под названием «Пикантные анекдоты, переведённые с французского» и Библии, принадлежащей миссис Кальдер и с назидательной целью положенной ею перед стеклянным ящиком с восковыми фруктами. Из этой Библии Джо в воскресные вечера, когда он бывал особенно благочестиво настроен, перечитывал то, что он называл «сальными местами».
— Как жаль, что я не могу вступить в армию, — огорчённо размышлял вслух Стэнли. У него была привычка тупых людей говорить до тошноты об одном и том же. — Только там человека приводят в настоящий вид.
Короткое молчание. Стэнли в минутном недовольстве крошит свою булочку. Моменты безоблачного настроения перемежались у него часто с приступами ворчливости, горькой раздражительности человека, который видит, что он начинает стареть и лысеть. Стэнли, впрочем, всегда был склонен сетовать на судьбу. Полгода тому назад он стремился заработать много денег и восстановить прежнее положение фирмы. А теперь, когда он этого добился, у него всё ещё оставалось ощущение неудовлетворённости.
Стэнли один завладел разговором. Лаура говорила очень мало, а Джо, несмотря на все возраставшую уверенность в себе, вставлял лишь изредка осторожные замечания, соглашаясь с тем, что говорил Стэнли. Пока последний разглагольствовал о бридже или гольфе, а особенно — пока он несколько длинно и подробно описывал, каким способом он однажды загнал шар в лунку, глаза Джо время от времени встречались через стол с глазами Лауры и намеренная непроницаемость этих глаз вызывала в нём тайную досаду. Он спрашивал себя, что она чувствует к Стэнли. Она его жена вот уже семь лет. Детей у них нет. Она очень внимательна к мужу, слушает всё, что он говорит, — а может быть, и не слушает? Неужели под её холодным безучастием не таятся никакие чувства? И она просто «ледышка»? Праведное небо, да что же она собой представляет? Джо знал, что Стэнли вначале с ума сходил по Лауре, их медовый месяц продолжался шесть недель, а то и больше; теперь же Стэнли не казался уже так сильно влюблённым. В нём мало осталось от блестящего Дон-Жуана. Теперь часто казалось, что он, по выражению Джо, «совсем выдохся».
После сладкого Лаура встала, чтобы уйти, и Джо, спотыкаясь от избытка усердия, галантно кинулся открывать перед ней дверь. Стэнли выбрал себе сигару, зажёг её и с великодушной щедростью пододвинул ящик Джо.
— Курите, Гоулен, — сказал он. — Отличные сигары.
Джо взял сигару с наружным смирением и благодарностью. В душе же он был раздосадован покровительственным обращением Миллингтона. «Ну, погоди ты у меня, — думал он, — я тебя проучу когда-нибудь». Пока же он был олицетворённая почтительность. Закурил сигару, не сняв ярлычка.
Последовало долгое молчание. Стэнли, вытянув под столом ноги и расстегнув жилет, затянулся сигарой и посмотрел на Джо.
— Знаете, Гоулен, — объявил он, наконец, — вы мне нравитесь.
Джо скромно улыбнулся и ожидал, что будет дальше.
— Я человек либеральный, — продолжал разглагольствовать Стэнли (кроме коктейлей, он выпил ещё полбутылки сотерна и стал словоохотлив). — И мне решительно наплевать, кто вы такой, лишь бы вы были порядочный человек. Сын ли герцога или сын мусорщика — мне всё равно, меня это не интересует, лишь бы был честный человек. Понимаете вы меня?
— Ну, разумеется, понимаю, мистер Стэнли.
— Ну, так вот, Джо, — продолжал Миллингтон, — раз вы поняли к чему я веду, то я продолжаю. Наблюдал я за вами очень внимательно последние месяца два, и то, что я заметил, меня удовлетворило.
Стэнли остановился и передвинул сигару во рту, следя за выражением лица Джо. Затем сказал медленно:
— Клегг — конченый человек, это во-первых. Во-вторых, у меня явилась одна мысль, Гоулен, — хочу испытать вас в должности директора.
