Тень креста - Вячеслав Паутов
В знак понимания, сказанного Эйрой, Огге кивнул, а потом снова обратился к Толковательнице Рун. — Скажи, матушка Эйра, для чего ты вспомнила род Атлиссонов?
— Потому что борьба за власть и землю, начатая ярлом Атли, продолжается, — ответила Эйра. — И война эта пока не закончена. Роды Атли и хладирца Хакона сына Грьотгарда не могут примириться. Сражения за обладание Согне-фьордом следовало одно за другим. В их пламени сгорел сам ярл Атли и его сыновья — Халльстейн и Хольмстейн, а Херстейн был вынужден отправиться в Исландию. Теперь сыновья Хакона — Свейн, Эйрик, Сигурд и Хемминг, оставаясь лишь на словах верными Одину и Тору, призвали себе на помощь иноземцев, наших врагов — датчан и шведов. А Всеотец, будучи милостивым и справедливым богом, предательства всё же не приемлет и не прощает. И ещё, вот, что тебе нужно знать, Огге… Предком твоего деда был сам Хольмстейн Атлиссон. Да-да, тот самый сын Атли Тощего. И в тебе живёт и говорит его кровь.
Услышав эту новость, Огге в недоумении широко раскрыл глаза и онемел.
— Да-да… — своими словами Эйра продолжала ошеломлять Огге. — И ещё, я бы могла стать твоей бабкой, внучек Огге. Твой дед Гуннар собирался меня сватать. Уже готовил мунд, но его отец запретил этот брак — не след брать в жёны жрицу Фреи, колдунью-ведьму… Не след! И Гуннар взял за себя Тару, которая и стала твоей бабкой. Об этом я жалею до сей поры — мне жаль и самого Гуннара, но никто не может мне запретить относится к тебе, как к родному внуку. В моей жизни больше не было мужчин. Другие и в сравнение не шли с моим Гуннаром. Твоим дедом.
— Спасибо, матушка Эйра, — смущенно ответил Огге. — А, что ещё ты мне поведаешь, ведь не только для своих признаний и тайны моего прошлого ты позвала меня к себе. Так не сомневайся, даже если это будет просьба, то я исполню всё, что не попросишь. Больше и дальше чувствую, что уже никогда не смогу тебе отказать. Бабушка Эйра, посланная мне самим Господом.
— Да, внучек, это будет просьба и, если выдержит твоё терпение, то не одна, — ответила Эйра, и на её лице впервые появились признаки внутреннего волнения и напряжения. И тут Толковательница Рун решилась:
— Я знаю твоё прошлое и настоящее, которые теперь и для тебя не тайна. Но я хочу посмотреть сама и показать тебе… Твоё будущее, Огге. Чтобы предупредить и, тем самым, спасти тебя от беды или скорой гибели, внучек. Позволь мне раскинуть руны! Позволь, родимый!
И столько мольбы виделось в глазах этой хрупкой, но стойкой и самоотверженной женщины, что Огге был вынужден согласиться. Да, он прекрасно понимал, что наблюдать или участвовать в этом языческом-еретическом действе — грех для любого христианина, но, вспомнив слова Эйры о вере и времени, согласился.
* * *И тогда Эйра переменилась в одно мгновение — она выпрямилась во весь рост и начала обеими руками скользить по полкам, развешанным по стенам хижины. Её движения не были угловатыми или порывистыми: напротив — они стали плавными, последовательными и точными. Лицо Толковательницы Рун неузнаваемо преобразилось и теперь воспринималось совершенно другим, чем несколько мгновений назад: морщины возраста исчезли, щёки расправились, глаза засияли лучистым блеском прошой молодости, брови зачернели неистово, а губы заалели девичьим цветом. Но это преображение не было демоническим или колдовским: Эйра выглядела моложе и целеустремлённее, добрее и привлекательнее — ни в чём не ощущалось скрытой злобности или желания власти над предметом гадания, даже скрытого превосходства в ней не виделось. Таким образом, она выступала не сторонним толкователем чужой воли, а проводником между прошлым, настоящим и будущим. Их суть Эйре отрывала высшая сила и наивысшая мудрость, которую теперь мало, кто знал.
На столе, будто сам собой, разложился белый платок, красными нитями шитый на девять квадратов-домов: три линии вдоль и три — поперёк. Здесь без всякой загадки угадывался центр, средина и край-окраина полотна. А в правой руке Эйры вдруг оказался объёмистый мешочек из красной материи. Тут же губы Толковательницы Рун произнесли обращение-просьбу, которую и Огге услышал отчётливо:
— Великий Один-Рунатир, хозяин и повелитель рун! Я Эйра Торирсдоттир, родом из Согне-фьорда — дева Фреи и избранница Фригг, верной Асам прозывающаяся. Молю о милости и милосердии! Приди же, о Всеотец Мидгарда, и благослови руку слуги твоей! Дай мне свет воли твоей — зерна высшей истины, скажи мне слово правды твоей! Скажи и покажи решение твоё, ради воина Огге, сына Свана и внука Гуннара из рода благословенных Атлиссонов, кто рождены в твоём Гауларе!
Звуки голоса Эйры ещё не отзвучали в тишине полутёмной хижины, а пальцы её левой руки уже дёрнули за шнурок у горла красного мешочка. И руны — плашки цвета жёлтого дерева с вырезанными на них знаками, окрашенными сажей, сверху вниз упали на белый платок — полотно судьбы Огге Сванссона. Их поток, подобно волнам дождя, разделился на те, что упали в центре и те, что расположились за ним и те, что оказались на самой окраине гадательного платка. Так выглядело будущее, настоящее и прошлое Огге.
Слева от центра лежали три руны — Тиваз, Хагал и Фе. Эйра взяла их все в ладонь и сжала до белизны суставов, а потом произнесла, напрочь утаив и глубоко спрятав, свои переживания — лицо скрыло их, а вот руки — нет, они дрогнули, отражая внутренний надлом Толковательницы рун:
— Три эти руны — три события, три знамения предрекают они тебе, Огге. Вот, что говорят носители тайны будущего: " Завтра ты — защитник великого (Тиваз), через стены верности (Хагал) получающий покой и славу (Фе). Время пройдёт, и ты уже — сам себе господин (Тиваз), через корабль свой (Хагал), ставший богатым героем (Фе). Две зимы минет долгих, и, тогда ты — воин отважный (Тиваз), через ясеней битву (Хагал) получающий право на вечную память потомков (Фе).
Отложив названные руны в сторону, Эйра замолчала. Однако, тень смятения надолго задержалась в её глазах: среди выпавших рун не было знаков будущего счастья, удачи и привольной жизни. И донося до Огге тайну рунных предсказаний, Эйра заменила слово "Вальхалла" на слова "вечная память потомков", но себе-то солгать не смогла. Огге замер, в ожидании,
