Виктор Зонис - Соломон. Царь тысячи песен

— А тех, которых возьмем, — в темницу?

Соломон покачал головой и ехидно произнес:

— Ты ли это, Ванея? С каких это пор стал таким миролюбивым? Судить публично и казнить! В ближайшее время, в самое ближайшее время, Ванея!

Когда Ванея ушел, царь вызвал к себе начальника охраны.

— Скажи мне, помнишь ли ты того молодого офицера, что привозил воинов в Ецион-Гавер для отправки в страну Офир. Он ведь служил у тебя?

— Зевул?

— Да, кажется, Зевул. Он до сих пор у тебя?

— Зевул чем-то провинился? — начальник охраны встревоженно посмотрел на царя.

— Нет, нет, — улыбнулся Соломон. — Наоборот, он показался мне тогда очень сообразительным и расторопным. Расскажи о нем, я хочу дать Зевулу важное поручение.

Соломон ожидал Зевула в дворцовом парке. Царь любил свой парк и часто бывал здесь. Широко раскинувшийся вокруг дворца, рукотворный оазис был предметом его гордости. Сотни людей из дальних и ближних мест в течение нескольких лет в корзинах и мешках сносили сюда плодородную почву, засыпая ею, пядь за пядью, серый, мертвый камень. Опытные финикийские строители сквозь толщу земли и скальные породы проложили трубы, и парк, заполненный экзотическими растениями со всех окрестных стран, заиграл россыпью драгоценных водяных струй, неутомимо и весело заструившихся в фонтанах.

Парк был разбит на две части. Ближняя — прямо перед дворцом — была свободна для посещений. Тут собирались, ожидая царского приема, чиновники и просители, прогуливались жены царя, резвились и постигали Божью науку дети Соломона. Другая часть парка, соединенная с задней частью дворца крытой галерей, начиналась прямо из покоев царя, и туда могли попасть только те посетители, кого лично приглашал для прогулки Соломон. Часто здесь принимались самые ответственные решения, вершились судьбы людей, вызревало и рождалось будущее страны.

Но сегодня Соломон расположился в общей части парка, в беседке, а рядом играли его дети. У царя их было девятеро — четыре наследника и пять дочерей. Соломон не часто общался с детьми. Расспрашивал иногда жен и учителей об их успехах и неудачах, но виделся — редко. Вначале просто не хватало времени, потом исчезла в этом потребность. Когда жены обиженно напоминали Соломону о том, что дети растут без отцовского внимания и ласки, царь каялся, приходил, с удовольствием играл с ними, но это быстро заканчивалось. Сказать, что Соломон был равнодушен к своим детям — наверное, погрешить против истины. Царь любил их, искал в них себя — сначала маленького, затем, по мере их роста, — себя юного — искал и не находил. Это были дети своих матерей, но… не его; в них не было ничего от того Шломо, которого помнил царь Израиля. Особенно пристально поначалу Соломон следил за старшим, за наследником престола Давидова — Ровоамом. И, чем больше царь уделял ему внимания, тем больше разочаровывался…

Соломон, глядя на детей, задумался. По сердцу полоснула давнишняя, болезненная своей безысходностью мысль — сколько мне еще отведет Сущий на бренной земле… А потом? Кому оставлю Израиль? Все суета и томление духа… Ровоам наследует трон, но он глуп, мстителен, жесток. Эх, разворуют страну…Не удержит он… Соломон тяжело вздохнул, нахмурился, отвернулся.

А может, еще и не поздно? Может, родит мне еще кто-то из жен достойного? Может, успею, ведь не так стар. Ох и прольется кровь после смерти моей… Братоубийственная кровь…

Соломон отвлекся от своих мрачных мыслей, услышав громкие голоса. На посыпанной гравием дорожке появилась египетская принцесса. Аменет шла в окружении своих слуг, оживленно разговаривая с одним из них — стройным юношей. Соломон встрепенулся, прищурился, пристально всматриваясь в лица спутников Аменет. Они действительно внешне мало походили на египтян, а выправка их, осанка, уверенная посадка головы — наводили на мысль, что это не просто слуги, а, возможно, еще и опытные воины.

Царь непроизвольно сжал зубы. Под напряженными скулами заходили ритмично желваки.

Подлая египтянка! — неприязненно подумал Соломон. — Окружила себя египтянами, ненавидит все наше… Презирает…

В этот момент царь заметил торопливо приближающегося к нему Зевула. Соломон с удовольствием рассматривал воина, сравнивал с теми, египетскими, и сравнение это было в пользу Зевула. Тот был широк в плечах, спину держал ровно, голову нес с достоинством. Живые глаза смотрели открыто, глубоко, пристально. Хорошо очерченный рот, твердый подбородок говорили о недюжинной внутренней силе, достоинстве. Даже торопливая походка не казалась суетливой — он шел твердо, основательно, по-хозяйски. Соломон любил таких людей. И, глядя на Зевула, царь понял, что не ошибся в выборе.

Соломон встал со скамьи, сделал шаг навстречу, встретил воина широкой улыбкой.

— Садись, садись рядом, — Соломон обнял воина за плечи. — Ты ведь служишь в охране моей?

— Не совсем, великий царь. Сейчас служу начальником в охране Храма.

— Службой доволен?

— Раньше интересней было, когда в страну Офир плавал, потом золото сопровождал.

— Да, наслышан я о сообразительности и храбрости твоей. Мореплаватель Хуш очень был доволен тобой.

— Я рад, что оказался полезен великому царю великого Израиля, — поклонился Зевул.

Соломон удовлетворенно кивнул.

— Достойные слова! Видишь вон тех людей, что окружили царицу? Что можешь сказать о них?

Зевул повернулся в сторону Аменет и ее свиты. Смотрел пристально, ощупывая глазами слуг, сравнивал их друг с другом.

— Боюсь ошибиться, — осторожно произнес он, — но, на первый взгляд — это просто слуги царицы: смотрят подобострастно, уважительно слушают, но… — Зевул замолчал, подбирая слова.

— Но что — но? Не бойся, говори все, что думаешь! — подался вперед Соломон.

— Но… не просто слуги. Думаю, что привычны они и к оружию. Вон, тот, что с царицей разговаривает, постоянно кладет руку себе на бок. Как будто не хватает ему чего-то… Меча или копья, может быть.

Соломон улыбнулся, положил руку на плечо воина:

— Хвалю! Я тоже подумал, что это воины, только мне понадобилось намного больше времени, чтобы это понять. Люди эти — слуги царицы. Но на самом деле, — еще и воины, лазутчики египетские. В доме царицы их не так уж и много — человек десять-пятнадцать, и меня они не очень беспокоят, потому, что их скоро не станет. Но меня очень беспокоит, сколько лазутчиков еще расползлось по Иерусалиму, а, может быть, и по всей стране. Понимаешь? Мы задумали много славных дел, многое уже исполнено, сам знаешь. Со всех земель к нам едут люди — строить, торговать. Но среди них есть немало врагов, опасных врагов. Поэтому я поручаю тебе отобрать из охраны моей других воинов — никто тебя не ограничивает — людей подходящих: наблюдательных, смелых, смекалистых. Число их не должно быть большим, иначе это будет заметно, но и не малым, чтобы могли они быть везде, все замечать и в Иерусалиме, и в других городах. Служба ваша будет тайной. Обо всем, что увидите и услышите докладывать только мне — и Ванее, если не будет возможности встретиться со мной. Ванея единственный, кому я доверяю. Он, а теперь и ты!

Глава 21

Слова из уст мудрого — благодать, а уста глупого губят его же; начало слов из уст его глупость, а конец речи из уст его — безумие.

Глупый наговорит много, хотя человек не знает, что будет, и кто скажет ему, что будет после него? Труд глупого утомляет его, потому что не знает даже дороги в город. Горе тебе, земля, когда царь твой отрок, и когда князья твои едят рано! Благо тебе, земля, когда царь у тебя из благородного рода, и князья твои едят вовремя для подкрепления, а не для пресыщения! От лености обвиснет потолок, и когда опустятся руки, то протечет дом. Пиры устраиваются для удовольствия, и вино веселит жизнь; а за все отвечает серебро. Даже и в мыслях своих не злословь царя, и в спальной комнате твоей не злословь богатого; потому что птица небесная может перенести слово твое, и крылатая — пересказать речь твою.

— Едут… едут… едут! — хромом прокатился по Иерусалиму восторженный рев. Люди, забыв о своих заботах, оставив неотложные дела, высыпали на улицы и крыши домов. Со времени прибытия в город египетской принцессы не было еще такого столпотворения. Даже всегда невозмутимые воины гвардии Соломона, расстроив ряды, попеременно выступали вперед, вытягивая шеи, чтобы увидеть процессию, мощным, широким потоком вливающуюся в иерусалимские ворота.

— Едут!!!

Соломона, как ни старался он сохранить величие, с раннего утра охватило крайнее возбуждение. Он вспомнил свой давнишний разговор с египетским жрецом о намерении царицы Савской посетить Израиль.

…Сколько же лет прошло с тех пор? — подумал он. — Семь, десять? И сколько сейчас царице лет? Жрец говорил, что тогда она была совсем еще девочкой…