Виктор Поротников - Митридат
– Не нравится мне эта спешка,- ворчливо промолвил Ти рибаз, глядя, как царские слуги один за другим исчезают в узком проеме дворцовых ворот.- И болезнь царицы, думается мне, тут ни при чем. Не договаривает Митридат. Тревожно у меня на сердце.
Сузамитра, знавший по опыту, что Тирибаз редко ошибается в своих предчувствиях, обратился к нему:
– Может, уговорить Митридата остаться. Или спросить богиню Анахиту, какая опасность угрожает Митридату.
– Судя по той спешке, с какой царь собрался в путь, остановить его невозможно,- покачал головой Тирибаз.- Он весь в отца, у того тоже было ретивое сердце: где мысль, там и дело. А вот в храм Анахиты надо сходить непременно. Может, жрецы-гадатели подскажут нам, что надлежит делать, чтобы Митридат не попал в беду.
Митридат мчался, не жалея коня. День клонился к закату, косые лучи низко опустившегося солнца слепили глаза. Было душно и безветренно.
Мелькающие по сторонам лесистые увалы, холмистые луга и заболоченные низины вносили успокоение в его растревоженную душу своими мягкими очертаниями и приглушенными красками меркнущего дня.
Время от времени невдалеке от дороги, как видение, возникала усадьба знатного вельможи с башенками из сырцового кирпича по углам либо деревня, утопающая в садах, теряющих листву. Оттуда доносился лай собак.
Артаксар начал было предлагать сделать остановку на ночлег, но Митридат упрямо продолжал гнать коня, отвечая Артаксару отрицательным жестом руки или коротким «нет».
Больше Артаксар не заговаривал об отдыхе, даже когда отряд проследовал напрямик через большое селение, раскинувшееся по обе стороны от дороги.
Солнце скрылось за горами, последние его лучи погасли. Землю окутал мрак.
Поднялся ветер, наполнивший неясными шорохами придорожные рощицы и заросли кустов.
Уставшие лошади все чаще спотыкались на каменистой неровной дороге.
Из-за плотных туч, затянувших ночное небо, не было видно ни луны, ни звезд.
Отряд двигался рысью, потом перешел на шаг.
Ночная темень и навалившаяся на плечи усталость испортили настроение Митридату, которому казалось, что даже природа отвернулась от него. Он не взял с собой проводника и теперь боялся в темноте сбиться с пути.
Ветер донес до него запах дыма, где-то неподалеку было жилье.
Митридат остановил отряд в неглубокой лощине и велел Артаксару, взяв с собой несколько воинов, разведать, откуда тянет дымом. Артаксар скоро вернулся назад. Он был один.
– Царь, до селения рукой подать,- сообщил военачальник,- всего в одном перестреле отсюда. Я расставил воинов с факелами так, чтобы лошади не оступились в ирригационные канавы, которые там на каждом шагу.
Выбравшись из лощины, Митридат увидел впереди на дороге одинокую фигуру всадника с факелом в руке. В стороне от дороги за редкими деревьями был заметен еще один пылающий в ночи факел. Чуть дальше от него на некотором расстоянии друг от друга светились еще три красноватых огонька.
Цепочка факельщиков, выставленная сообразительным Артаксаром, вывела Митридата и все его войско к небольшому селению, обнесенному глинобитной стеной. Пробираться пришлось полями, пересеченными вдоль и поперек узкими оросительными рвами, сухими в это время года.
У распахнутых настежь ворот Митридата встречали длиннобородые старейшины с посохами в руках. Они приветствовали своего царя по-персидски.
Видя почтение, с каким на него взирали мужчины и женщины, высыпавшие на центральную площадь деревни, озаренную светом факелов, видя их раболепные поклоны, Митридат вновь укрепился в своей уверенности, что ни люди, ни обстоятельства не смогут лишить его царской власти, ибо он истинный признанный властелин.
Ему отвели самый лучший дом, сложенный из камней и обмазанный глиной, с плоской деревянной кровлей.
Отведав сыра и козьего молока, Митридат улегся спать на широкой постели в темной тесной комнате с голыми стенами и грязными циновками на полу.
Он слышал, как хрустят сеном лошади за стенкой- там находилась конюшня- и как негромко переговариваются его телохранители в соседнем просторном помещении с пылающим очагом посередине. Сквозь драную циновку, закрывавшую дверной проем, пробивались жаркие багряные отсветы пламени.
Со двора долетал властный голос Артаксара, отдающего какие-то распоряжения жителям деревни.
Митридат не заметил, как заснул.
Утром его разбудило ржание лошадей и стук копыт. Спросонья Митридат решил, что Артаксар поднял отряд и двинулся в путь без него. На самом деле оказалось, что в селение прибыл Тирибаз со своими воинами.
Митридат сразу узнал его хрипловатый голос.
Выскочив из дома, он столкнулся с Тирибазом лицом к лицу.
– Что случилось? Почему ты здесь?- выпалил Митридат, едва ответив на приветствие военачальника.
– Далеко же ты умчался за полдня,- как ни в чем ни бьтало промолвил Тирибаз и похлопал Митридата по плечу.- В дом войти позволишь?
Митридат догадался, что Тирибаз не хочет говорить при воинах, поэтому, посторонившись, пригласил его в дом.
Оглядев убранство жилища хозяйским взглядом, Тирибаз присел на скамью возле очага, в котором тлели горячие угли. Снял с головы скифскую шапку с загнутым верхом.
Митридат тем временем выставил за дверь своих телохранителей, которые провели ночь у порога его спальни. Затем сел напротив Тирибаза и, вперив в него требовательный взгляд, коротко спросил:
– Ну?
Тирибаз пригладил свою короткую черную бородку и заговорил, понизив голос:
– Узнал я это от жрецов Анахиты, которые вопросили богиню об опасностях, грозящих тебе. Не скрою, обращались жрецы к богине по нашей с Сузамитрой просьбе. Вот что они нам поведали. Письмо тебе действительно послано царицей, но письмо это- ловушка, ибо твой младший брат вознамерился отнять у тебя царство. Не знаю, заодно ли с ним твоя мать, но только беды тебе грозят и от нее. Я поспешил за тобой следом, Митридат, чтобы предупредить тебя- твоя мать и твой младший брат что-то замышляют. Как я понимаю, Мнаситей и Багофан на их стороне. А ты ведешь с собой всего триста воинов. Если дело дойдет до…
– Не дойдет,- прервал Тирибаза Митридат.- Я расскажу тебе суть происходящего, только ты поклянись Огнем и Водой, что никому не проболтаешься.
Тирибаз удивленно вскинул свои кустистые брови, однако произнес священные слова клятвы. Огнем и Водой персы клялись в особо редких случаях, не сдержать такую клятву значило навлечь на себя величайший позор и гнев всех богов.
Тирибаз был заинтригован, видя мучительное волнение Митридата, бледность, залившую его лицо, и то, с каким усилием он повел дальнейшую речь:
– Моя мать действительно замыслила дело безрассудное и опасное для нас обоих. Она… Как бы это выразить… В общем, Тирибаз, она хочет стать моей женой. Делить со мной ложе на законных основаниях, понимаешь?
Изумленный Тирибаз лишь молча покивал головой, ожидая дальнейших объяснений.
– В прошлом году, когда воины Багофана захватили меня в плен и доставили в Синопу, мать обращалась со мной очень хорошо, потчевала разными яствами, угощала вином… Я же, перебрав вина, совершил непристойный поступок, Тирибаз.- Митридат залился краской стыда.- Ночью, когда мать зашла ко мне в спальню, я спьяну набросился на нее и… Ну, ты понимаешь, что произошло между нами.
Митридат с треском переломил в руках толстую палку, которой ворошил угли.
– Я, конечно, попросил у нее прощения на другой же день, и мать простила меня, заметив при этом, что, вероятно, так было угодно кому-то из богов, из зависти или по злобе толкнувших ее в мои объятия.
Примерно месяц спустя, на празднике Дионисий, мать привела меня в дом для тайных свиданий, и там мы принадлежали друг другу до самого утра. В тот день мы изрядно выпили вина как и все вокруг. Не стану скрывать, Тирибаз, в ту ночь я сильно возжелал свою мать как женщину, а она возжелала меня…
С того случая наши тайные встречи участились. Почти каждую ночь я проводил в спальне матери, иногда она отдавалась мне днем. Моя мать- прекраснейшая из женщин, Тирибаз! Ахурамазда свидетель, я совсем потерял голову из-за нее!
Митридат швырнул сломанную палку в очаг.
– И вот мать пишет, что ждет ребенка от меня, что вознамерилась выйти за меня замуж. Теперь я кляну себя за свое слабоволие!
Тирибаз, пораженный услышанным, хранил долгое молчание. Наконец он произнес:
– Жрецы правы, Митридат, опасность грозит тебе именно от матери. Ее желание стать женой своего сына иначе как помрачнением рассудка я объяснить не могу. Этим своим поступком, даже просто желанием этого твоя мать оттолкнет от себя эллинов Синопы и того же Мнаситея. Все это только на руку твоему младшему брату.
– Моя мать не так наивна, как ты думаешь, Тирибаз,- возразил Митридат и поведал о том, какую уловку придумала царица, чтобы ее брак не выглядел кровосмешением.
