Исай Калашников - Последнее отступление

— Придут. Всем сказал. За Дамбой уехал мой парень. Норжима, наливай чаю гостям.

— Я не буду, спасибо, — отказался Парамон.

Убрал от себя чашку и Ранжуров, лишь батрак Сампил робко сказал:

— Еще маленько пить можно.

— Пей, кушай, Сампил, я не такой, как твой хозяин Еши, — подбодрил его Дугар.

— Худой человек твой хозяин? — спросил у Сампила Парамон.

— Ничего человек, — не поднимая головы, пробормотал Сампил. Он даже здесь боялся осуждать всесильного Еши.

— «Ничего»! — захохотал Дугар. — Теленок ты, Сампил. Расскажи, как хозяин тебе лошадь подарил.

— Зачем ему дарить? Незачем… — беспокойно заерзал на месте Сампил.

Дугар сам рассказал о хитрой выходке Еши Дылыкова, Парамон и Ранжуров долго смеялись. А Сампил виновато улыбался.

— Ничего, парень. Возьмешь еще из табуна своего хозяина хорошего бегунца. Любого выберешь. Будет у тебя и своя юрта и свой конь, — все еще улыбаясь, сказал Ранжуров. — Только надо быть посмелее.

У дверей юрты застучали копыта лошадей. Дугар поднялся и заковылял встречать приехавших. Прибыли три скотовода — один пожилой, степенный и два парня… Не раздеваясь, они сели к столику.

Базара все не было. Дугар послал Норжиму посмотреть на дорогу. Она скоро вернулась.

— Едет. Одни едет. Дамбы с ним нету.

— Отстал, наверное, собирается, — высказал предположение Дугар. Но как только в юрту вошел Базар, он сразу же забеспокоился. Лицо у сына было сердитое. Он повесил плеть на гвоздь, размотал кушак и тогда сказал:

— Дамба — продажная тварь. Плохо я его плетью ударил. Надо было сильнее отстегать… В город укатил на лошадях Еши.

— Ты, хубун,[11] молод еще говорить такие слова, — остановил сына Дугар. — Зачем смешивать белое с черным, путать росомаху с кошкой? Дамба не друг Еши и Цыдыпу. А в город поехал по делу, наверно. Зарабатывать надо. Есть захочешь, так поедешь. Мы с тобой тоже табуны Еши пасем, но нас никто не чернит, не обзывает худым словом.

Базар не стал спорить с отцом. Сел рядом с Парамоном, начал набивать трубку. Парамон попросил его рассказать, что за улусники избили Ваську Баргута. Базар примял большим пальцем табак в трубке.

— Коней он воровал. Это все знали, но поймать не могли. Баргут как ветер. Налетит, заарканит лучшего скакуна, и не успеешь оглянуться, а его уж и след простыл. Злы были на него люди. А тут еще Цыдып с Еши собрали налоги и сказали, что русские скоро все отберут у бурят… В это время Баргут заявился…

— Как говорится, попал бедняга под замах, — пожалел Баргута Парамон. Его он видел всего лишь один раз. Но, неизвестно почему, угрюмое лицо парня со жгучими, черными глазами запомнилось ему. Он слышал о детстве Васьки, об его увлечении резьбой по дереву. Говорили мужики, что животные, особенно лошади, получаются у него, как живые.

— Цыдып и Еши ловкий ход сделали, — проговорил Ранжуров. — Теперь придется поломать голову, чтобы придумать, как их проучить…

Базар выбил трубку, сунул ее за пазуху и торопливо, словно опасаясь, что его не станут слушать, высказался:

— А мы еще ловчее сделаем. Поедем ночью, запрем их в избе и подожжем. Злой дух Еши и Цыдыпа улетит на небо, в степи просторнее станет. А табуны, стада и отары поделим. Я правильно говорю? — Базар дернул Сампила за рукав. Батрак побледнел, испуганно пролепетал что-то. Посмеявшись, Базар заговорил опять, придумывая тут же для Еши казни, одну страшнее другой. И вдруг Ранжуров будто холодной водой окатил его:

— Ты думаешь, мы разбойники, грабители? — негромко прозвучал его голос. — Ни жечь, ни убивать мы никого не позволим, Базар. Не только в Еши и Цыдыпе дело. На полях есть пырей, сорняк. Каждый мужик знает, каких трудов стоит очистить от него пашню. Срежешь пырей у самой земли, а через два-три дня он еще гуще становится. Пырей нужно выворачивать из земли плугом. Вот и нам, друзья, жизнь нашу перепахать надо, вырвать из нее все сорняки без остатка. Положим, мы избавились от Еши и Цыдыпа. Но в улусе у них, наверное, найдутся сторонники?

— Есть, — подтвердил Дугар. — Еши для них как бог. Они его тени готовы молиться.

— Вот-вот, — продолжал Ранжуров. — Сделаем так, как говорит Базар, прихвостни Еши смешают Советскую власть с грязью. Мол, налоги они собрали для Советской власти. Потом все возвратили улусникам, а Советы их за это уничтожили. Понимаете? В страдальцев произведут…

Пастухи переглянулись. Правильно говорит этот человек. Справедливые и умные слова. Еши хитрый. Он, как змея, выползет из-под колоды, ужалит и спрячется.

— С Еши надо иначе… Власть у него отобрать надо! — Ранжуров сжал кулак. — Созовем завтра собрание, выберем Совет.

— Да, да, большой суглан созвать надо, — кивнул головой Дугар. — Пусть люди узнают правду, пусть сами выберут власть. Сампил и Базар, скачите по заимкам и летникам, созывайте аратов.

Сампил из юрты Дугара направился прямехонько к Еши. Вошел, низко поклонился своему хозяину.

— Мне приказали завтра ехать в степь собирать людей на суглан. Можно лошадь взять, абагай?

— Кто приказал? Какой суглан? Ты сегодня много араки выпил?

Батрак переступил с ноги на ногу.

— К Дугару приехали два больших начальника. Шибко, видно, большие начальники, абагай. С винтовками, тебя совсем не боятся, ругают…

Еши сидел перед батраком с закрытыми глазами, толстыми пальцами лениво перебирал четки. При последних словах Сампила рука его дрогнула, пальцы перестали шевелиться.

— Меня ругают? — переспросил он. — Так… А что они говорят, Сампил?

— Я уже не помню, абагай. Много говорили. Не помню… Приходи на суглан, все узнаешь, — простодушно сказал он. — Там они тебя так же ругать будут. Может, и бить станут. Ну, я поеду созывать?

Еши побагровел.

— Не помнишь, о чем они говорили?

— Нет, абагай.

— Иди сюда ближе. Нагнись.

Сампил робко приблизился к хозяину, наклонился. В тот же миг Еши размахнулся и с силой хлестнул его четками по бритой голове. Нитка лопнула, костяшки, обгоняя друг друга, раскатились по полу. Сампил отпрянул от хозяина, сжался в ожидании нового удара.

Еши поднялся, подошел к кадке, зачерпнул полный ковш воды и, роняя капли на халат, выпил.

— Садись, — глухо и устало сказал он. — Разговор поведем… Не бойся, бить больше не буду. Мне почудилось, что в твоем теле сидит злой дух, потому и ударил. Видно, ты грешен, Сампил? Молиться надо. Молитва оградит от несчастий. Тебе велено собрать людей на суглан? Собирай, Сампил. Седлай лучшего бегунца и поезжай. И помни: начальники поживут здесь несколько дней. Поговорят на суглане и уедут. А я, Еши Дылыков, твой хозяин, тут останусь. В степи родился, в степи и умирать буду. Помни это, Сампил. Пусть об этом не забывают и улусники.

Выпроводив Сампила, Еши с отвращением плюнул ему вслед, бессильно опустился на кровать, но тут же вскочил, словно напоролся на шило, спрятанное в постели, и забегал по избе.

В верхнем углу окна торчал сияющий рог луны, в избу заглядывали звезды. А Еши все ходил и ходил, не зажигая света, полы его халата развевались, и он напоминал огромную птицу, запертую в клетку.

Доржитаров предупреждал, что с большевиками придется встретиться лицом к лицу, рано или поздно они доберутся до улуса. Но Еши надеялся, что эта встреча будет не скоро. Однако они уже здесь. Прилетели черные вороны, глаза хотят выклевать… Но его, Еши, не так-то просто свалить на землю. С ним табуны лошадей, стада коров и кошельки с золотом. С большевиками — пастухи-оборванцы, голодная орава, способная только жрать да завидовать чужому достатку. Бросить им, как бродячим собакам, по куску мяса, все забудут — и большевиков, и Советы.

Так успокаивал себя Еши. Но эти мысли не возвращали ему уверенности. В памяти вспыхивали недавние события: драка в юрте Дугара, свалка у крыльца, когда чуть не убили Ваську Баргута… Правда, гнев улусников тогда он разжег сам. Хотел, чтобы они поднялись против русских и Советской власти. Получилось не совсем так, как он думал, но и то не плохо. Еще раза два-три сделать так же, как с Баргутом и налогами, и все вокруг забурлит, закипит… Только бы чаша с этим кипятком опрокинулась туда, куда хочется.

А как быть, если приезжие начальники возьмут за полы и поволокут к ответу? Что ж, не было еще на свете начальства, которое бы не любило деньги. Отдать им половину золота? Звон денег закроет уши, блеск ослепит глаза. Жалко денег… Жалко, но ничего не поделаешь.

Еши подошел к постели, сбросил с ног гутулы, лег. Но ему не спалось. Все казалось, что в чем-то он допускает ошибку. Ломал над этим голову до тех пор, пока не вспомнил слова Доржитарова: «Не вздумай лезть к большевикам со взяткой. Это тебе не царские чиновники…» Будто знал сын нойона, что придет для Еши трудный час и он начнет действовать, как в старое, тихое время…