Ромейская история - Олег Игоревич Яковлев
– Мы вырвались! Вырвались назло проклятым ромеям! – потрясая кулаком, вскричал в восторге Тростейн.
– Погоди, после будешь радоваться, – рассмеялся в ответ Порей. – Вот сядем на ладьи…
– Эй, Гаральд! Как ты думаешь, где теперь наше золото? Ну то, что из Иерусалима! Оно уже в Киеве?! – спросил один из нурманов.
– Тысяча свиней! Не время о нём думать! Наверное, в Киеве, – мрачно отрезал Гаральд.
«Так, значит, золото есть! Значит, Зоя не зря бросила Гаральда в башню! Добыча! И он обманул меня, скрыл! – пронеслось в голове у Порея. – Ведь я ничего о золоте и не слыхал!»
На душе у молодца стало противно, он готов был тотчас же остановиться и уйти подальше от этих златолюбивых алчных нурманов. Но рассудительный рус подавил минутный порыв, он понимал: выбора для него нет. Или с нурманами, или обратно в темницу.
Вместе с Любаром они последними поднялись на длинную ладью с высоким носом в виде сказочного гигантского змия с разверстой пастью и острыми зубами.
На двух ладьях их ждал отряд нурманов – дружинников Гаральда, встретивших своего конунга-вождя бурным восторгом.
С первыми лучами солнца кормчие велели поднять паруса и при попутном ветре вывели корабли из пристани. Константинополь с его серыми стенами и великолепными дворцами и храмами остался в стороне, впереди показались башни Галаты[105], а за ними – выход в Босфор.
Любар и Порей повеселели. Наконец-то их ждёт возвращение на Русь, они уже сейчас находятся на пути к родным местам! В эти минуты вспоминался им Чернигов с посадом вдоль Стрижени, прибрежные луга, широкие поля за рекой, синеющие вдали полосы густого леса, бревенчатые избы у дороги. Неужели они вернутся, они снова увидят, казалось, давно утерянные, оставленные где-то на пороге юности близкие сердцу картины?
– О, проклятие! Тысяча свиней! – громко выругался Гаральд. – Злочестивые ромеи перегородили выход из бухты цепью! Смотрите! – Он указал вдаль и застонал от отчаяния.
Над самой водой в утренних лучах солнца золотилась толстая цепь, запирающая выход в Босфор. Была она протянута от Галатской башни и закреплена на противоположном, правом по ходу ладей берегу.
Мощные деревянные поплавки удерживали цепь на поверхности воды.
– Что будем делать?! – Гаральд подозвал Тростейна, шёпотом посовещался с ним и приказал: – Иди на вторую ладью. И сделай всё так, как мы условились.
Как только Тростейн, позвякивая доспехами, перебрался на другую ладью, Гаральд крикнул:
– Убрать паруса! Беритесь за вёсла! Все, кто не гребёт, возьмите поклажу и переходите на корму! Живее! Тысяча свиней! Я обхитрю ромеев!
Ладья сильно наклонилась, Торвальд громко орал с кормы:
– Ещё гребите! Ещё немного!
Любар вместе с Пореем налегли на весло. Рядом с ними дружно работали нурманы. За бортом пенились изумрудные волны, сильно пахло морской тиной.
Ладья въехала на цепь и по взмаху руки Гаральда остановилась.
– Теперь вы, с поклажей, переходите на нос! Быстрей! Ладья соскользнёт с цепи! Тысяча свиней! Здорово мы надуем этих напыщенных ромеев! Пусть не думают, что их цепь неприступна и надёжна, как скала!
Ладья погрузилась носом в воду. Стало слышно, как дно её скребёт по цепи.
Ещё мгновение, и ромейская цепь осталась позади. Нурманы снова налегли на вёсла, люди с поклажей ушли с носовой части судна. Теперь взор Гаральда устремился на вторую ладью. Она уже встала на цепь, но застряла и с внезапным страшным грохотом переломилась пополам. Тростейн что-то громко кричал, видно было, что на судне паника, нурманы один за другим прыгали в воду.
Ладья быстро, как смертельно раненная птица, погружалась в волны залива.
– Проклятие! Тысяча свиней! – ругался Гаральд. – Торвальд! Подплывём поближе! Спасём всех, кого сумеем!
Нескольких нурманов удалось вытащить из воды. Любар, встав в полный рост, высматривал Тростейна.
Вот он, плывёт с трудом, задыхается, тяжёлые доспехи тянут его ко дну. Спес, Спес, если бы ты знала, какой подарок приготовила своему возлюбленному!
Любар перегнулся через борт и крикнул:
– Тростейн! Держись! Давай руку!
Он вытащил бы его, вытащил бы непременно, не дал бы утонуть в пучине, но ладью сильно качнуло, и Любар едва удержался на ногах. Всё же он ухватил Тростейна за латную рукавицу, стал тащить, но ладью снова сильно качнуло. Постылая рукавица изодрала Любару ладонь в кровь, он невольно, ощутив резкую боль, отдёрнул руку, и в тот же миг его отбросило на дно ладьи. А когда он поднялся и подбежал опять к борту, лишь пенилась вода да крутилась воронка над блеснувшей в последний раз серебром бронью.
– Быстрее! Уходим! Бросай всё! Ладья и так перегружена! Проклятие! Тысяча свиней! – кричал Гаральд.
Порей и Любар вместе со всеми снова налегли на вёсла.
– Жалко красотку Спес! Видно, люб он ей был! – вздохнул Порей.
– Тростейн погиб смертью героя! Валькирии[106] понесут его на пир в Вальгаллу[107]! – прохрипел сидевший на соседней лавке старый чубатый нурман.
К полудню ладья Гаральда благополучно вышла из Босфора и устремилась прочь от ромейских берегов.
31
Звонкий удар серебряного шара по широкой чаше – и на зов базилиссы Зои прибежала молоденькая прислужница с корытом для омовения. Парное молоко ослицы потекло в большую хрустальную чашу. Мягкой шелковистой губкой служанка осторожно смыла с лица и плеч императрицы тонкий слой мази. Мазь эта хранилась в серебряной коробочке, и секрет её изготовления тщательно оберегался в гинекее Большого дворца.
Зоя ещё пребывала в полудрёме и лениво, чуть приоткрыв глаза, следила за движениями служанки. Она терпеливо дождалась, когда невольница закончит омовение, после чего выпростала из-под одеяла свою маленькую ножку, всё ещё прекрасную, как в молодости, и опёрлась ею о подставленный затылок рабыни. Приподнявшись, она устало зевнула и села на постели. Невольница облобызала ей стопу с розовыми накрашенными ногтями. Затем рабыня набросила на плечи своей госпоже поверх палевой ночной туники лёгкий розовый хитон.
Императрица потянулась, как довольная сытая кошка. Она покинула ложе и села в просторное кресло с накидкой из шкуры леопарда.
Явилась вторая рабыня, постарше, в руках она держала золотой поднос, на котором стояли баночки и флаконы с мазями и притираниями. Многие из этих мазей Зоя приготовляла сама, своими руками.
Рабыня поставила поднос на столик из лимонного дерева. Хрустальные баночки, флакончики с золотыми колпачками, серебряные коробочки расставлены были на столе аккуратно, в строго заведённом порядке. Рабыня стала осторожно растирать кожу на руках, плечах и лице базилиссы. То пользовалась она нежной шёлковой салфеткой, то брала в руку кусочек толстого полотна, то обмакивала в
