Оливия Кулидж - Египетские приключения
В этом критическом безвыходном положении Абишуа неожиданно оказал помощь, продемонстрировав рассудительность. Открытое восстание Белы не сделало его заложником, и Абишуа остался законным царем, борющимся за свою жизнь. Его положение давало ему власть, и Мена мог передать ему все дела, в то время как сам попытался уснуть.
Атака началась примерно в полночь. Небо было чистым и звездным. Лучники успели сделать лишь единственный выстрел, как люди с лестницами заполнили крошечную площадь. Тяжелый таран медленно приближался. Трем своим стрелкам Мена приказал следить за ним, и они убили пятерых, а остальные бросили таран у ворот и побежали, позволив защитникам гарнизона полностью переключиться на людей с лестницами. Их было намного больше, и настроены они были более воинственно, чем те, которые несли таран. По их расчетам, люди Мены не могли справиться с таким количеством лестниц. Как только на лестницу забирались два или три человека, она становилась слишком тяжелой, чтобы один солдат на парапете крыши мог столкнуть ее. Конечно, план был достаточно разумный, однако не учитывал того, что башня была высокой, а большие камни лежали наготове, к тому же половина форта находилась вне городской стены. Больше десятка поставленных лестниц сбросили. Тут же устанавливались другие, но падающие камни и корчащиеся изуродованные тела не позволяли атакующим воспользоваться лестницами. Один человек взобрался на парапет, но в это же мгновение Мена метнул в него копье, которое проткнуло его и отбросило назад с такой силой, что он сбил взбиравшегося по лестнице следом за ним. Он схватился за лестницу, пытаясь удержаться, но та с грохотом упала на землю. С дикими воплями противники бросились в укрытие, из которого начали обстреливать крышу башни. Но она была хорошо защищена, и лишь случайная стрела могла попасть в цель. Однако Мена забрал своих людей в башню и запретил стрелкам тратить драгоценное снаряжение.
И все-таки одна из стрел влетела в бойницу и попала в левую руку Мены. Безусловно, через некоторое время удалось остановить кровь, и Мена сказал солдатам, что он не лучник и для метания копья нужна только правая рука. Тем не менее рука болела, и он прекрасно понимал, что у старого человека раны заживают не так быстро, как у молодого. Он прилег на плащ, который ему расстелили, и попытался собрать все свои силы. Наступила непродолжительная тишина, нарушаемая лишь стонами раненых у стен башни. Один из его солдат, нубиец, с воинственным взглядом встал и хотел прикончить раненых противников.
– Пусть они убираются в свое укрытие, если смогут, – сказал Мена. – Это лучше, чем если они умрут перед нашими воротами.
На это бесспорное заявление никто не возразил. Вскоре звуки на площади затихли.
Так прошла вторая ночь. И именно этой ночью Тотмес должен был достичь Газы, если только ему удалось выбраться из города через водохранилище и избежать всех опасностей пути. Теперь все зависело от префекта, от его войск и от его готовности двигаться в дикую страну, получив сообщение от незнакомого молодого посланца. Не было никакого смысла размышлять: придет или не придет помощь, но Мена не мог уснуть, потому что у него болела рана.
На следующий день в городе повсюду раздавался стук молотков, свидетельствовавший о том, что готовится новая атака. Новый способ атаки башни предполагал использование метательных машин, представлявших собой обитую шкурами деревянную раму на высоких колесах. Однако, поскольку улицы Иерусалима были узкими, такое громоздкое сооружение оказалось трудно протащить через весь город. Да и за городом на крутом земляном валу люди также не могли установить его. Мена в целях предосторожности заставил их поднять самые тяжелые камни на парапет. Абишуа руководил людьми, в то время как Мена молча лежал, накапливая силы: его рана все еще причиняла ему боль. Так прошел еще один длинный жаркий день.
Вторая атака началась тоже ночью, но светила луна, и темнота не защищала нападавших. Так как Беле не удалось построить такие машины, чтобы разрушить парапет, он решил разрушить деревянную надстройку на башне. Два небольших сооружения с грохотом выкатились на площадь. В каждом из них было приблизительно по десять человек, вооруженных топорами, а толкали их почти двадцать человек. Обессилевший Мена не пытался остановить их продвижение, он только приказал, чтобы его стрелки не трогали их.
– Цельтесь в тех, кто устанавливает лестницы, и в тех, кто будет взбираться на них, – посоветовал он. – А когда они установят свои повозки, вы разобьете их камнями. Нубиец и я из бойниц будем обстреливать людей с топорами, а когда уничтожим их, придем к вам на помощь.
Вновь холмы наполнились дикими жестокими воплями, и люди с лестницами отчаянно бросились из-за башен на колесах к стене. Но поскольку почти все место на площади занимали эти неуклюжие сооружения, им негде было развернуться, чтобы установить лестницы, и они толкали друг друга, падали и уходили в укрытие, чтобы ждать своей очереди. Тем временем огромные камни, летящие с парапета, пробили крышу одного из сооружений. Крыша, обтянутая шкурами, обрушилась на людей. Раздался оглушительный крик. Другая башня оказалась более прочной, но сильно раскачивалась, не позволяя людям с топорами приступить к работе. Быстрый, как вспышка, нубиец метнул копье из бойницы, поразив одного из врагов до того, как началась атака, но в следующий момент его копье сломалось, и топоры тяжело застучали по деревянной стене.
Только сейчас Мена заметил, как плохо расположил своих людей: в действующее сооружение можно было стрелять только из одной бойницы. Кроме того, у находившихся в нем был щит, который они подняли так, что ни Мена, ни нубиец не могли участвовать в защите крыши. Стена начала поддаваться. Если люди с топорами разрушат ее, у гарнизона не хватит сил защититься от нападающих. Занятые теперь людьми на лестницах, Абишуа и солдаты больше не обращали внимания на деревянные сооружения.
Нельзя было терять ни секунды. Отбросив в сторону копье, Мена кинулся к ступенькам, нубиец последовал за ним по пятам, и так они выбрались на крышу. Мена приказал установить жаровню в самом дальнем углу и зажечь ее. На ней стоял небольшой горшок масла. Скинув одежду, он обмотал ею руки так, чтобы взять горшок, и, схватив его, не чувствуя боли, которую причиняли ему раны, не ощущая жара, идущего от горшка, он бросился к краю крыши и швырнул горшок с кипящим маслом на крышу башни на колесах, в которой скрывались атакующие.
Крыша башни была уже настолько разбита тяжелыми камнями, что не защищала от раскаленных брызг масла. С криками боли и ужаса люди с топорами бросились спасать свои жизни, а могучий нубиец тем временем с ревом сбрасывал лестницы с башни, и вскоре перевес сил был на стороне защитников гарнизона. Не прошло и пяти минут, как нападение прекратилось, и все, что осталось от атакующих, – груды стонущих на площади и разбитые башни на колесах, освещаемые горящими факелами.
Мена не принимал участия в последней атаке. Он лежал у стены в полубессознательном состоянии, скрючившись от боли в обожженных ладонях и раненой руке. Когда нубиец принес ему воды, он приподнялся и приказал принести пару кожаных фляг с вином. Он видел, что Абишуа лежит также скрючившись, а рядом с ним два лучника и человек, которого он не знал. Очевидно, это был враг, которому удалось взобраться на башню.
– Сбросьте того человека с парапета, – грубо приказал он, понимая, что у него нет другого выбора, как экономить каждую каплю воды.
Два смуглых самаритянина из его солдат подняли молодого человека, яростно вырывавшегося и умолявшего сохранить ему жизнь.
– Попросите у моего отца выкуп! – кричал он.
Люди не обращали на него никакого внимания, однако Мена, пристально посмотрев на него, велел самаритянам отойти в сторону.
Этот человек – один из сыновей Белы – был хорошо известен всем и, оставшись живым, мог быть полезен. Звали его Сол. Как известно, Бела имел семь жен и более двадцати детей. Тем не менее Сол мог быть любимым сыном, и тогда можно было бы вести переговоры. Мену лихорадило; он ничего не мог делать обожженными ладонями. Один человек был убит, еще двое ранены, а старый Абишуа – просто изможден. Было ясно, что новое нападение сокрушит их, и все же люди не теряли надежду на помощь из Газы, если гарнизону удастся выстоять до рассвета.
– Мы сохраним тебе жизнь, – решил Мена, – но твой отец должен прислать тебе воды, поскольку у нас нет запасов.
Если бы Бела узнал об этом, наверняка атаковал бы башню и быстро захватил ее.
Следующий день прошел в безделье, все экономили воду и с надеждой смотрели на дорогу, по которой должна была прийти помощь из Газы. Стояла невыносимая жара, и в это время года она могла продержаться более недели. Оставалось немного вина, и каждому человеку по часам выдавали по нескольку ложек воды. Время тянулось неимоверно долго, и гарнизон напрасно ждал спасителей, которые, по их расчету, уже должны были прийти. Сегодня люди измучены жаждой, а завтра они просто умрут. Хотя пленный и был некоторой защитой для гарнизона, он мог оказать им более весомую услугу. Старый Абишуа решил поговорить об этом с Меной, когда они сидели вместе и наблюдали за дорогой в лучах заходящего солнца.
