Евгений Маурин - Людовик и Елизавета
— Жанна! — воскликнул Суврэ, лицо которого просветлело, — моя Жанна! Так обещай мне по крайней мере, что когда твоя родина не будет нуждаться в тебе, ты дашь мне руку, чтобы я мог повести тебя к алтарю!
— Это я могу обещать тебе, Анри! — торжественно сказала Жанна.
— Ну, и на том спасибо, — послышался с порога ворчливый бас старика Очкасова, — что же делать, настали времена, когда нам, старикам, хоть в гроб живым ложись! Не нужны мы стали, молодежь по-новому жить хочет…
— Мне бесконечно тяжело, что я служу причиной вашего огорчения, — сказал Суврэ, вставая и кланяясь старику.
— Эх, маркиз! — добродушно сказал Николай Петрович, — на вас-то я вовсе не сержусь. Если я сам со своей дочкой возлюбленной ничего поделать не могу, так где уж вам-то ее на свой лад переделать! Спасибо вам хоть за то, что в будущем свете мне показали; авось удастся мне перед смертью увидеть дочку честной супругой… хоть и басурмана! — по-русски добавил он.
— Удастся, мсье Николя, удастся! — затараторила Полетт, — вскакивая с места и хватая старика за руку. Идите к нам, подсаживайтесь, и я сейчас расскажу вам, что у меня имеется новенького. Вы увидите, что у нас очень много надежд, а ведь вы сами слышали, какие условия поставила Жанна!
— Нет уж, пойдёмте лучше в сад, — сказала Жанна, — а то здесь слишком жарко. Кстати, скоро должен появиться еще один человек, который даст вам самые последние сведения о России.
— Вот как? Кто же это такой? — спросила Полетт.
— Это — Нарышкин, бывший в последнее время самым близким человеком к царевне Елизавете. Нарышкин — человек очень энергичный, умный, но чересчур увлекающийся. Он затеял целый заговор и хотел одним мановением руки возвести царевну на престол. Но разве такие дела совершаются без подготовки, сразу? Конечно, нечего и говорить, что заговор был сейчас же обнаружен. Нарышкину пришлось бежать из России, и вся эта нелепая затея только ухудшила положение принцессы Елизаветы!
— Однако, — сказала Полетт, — значит, в России действительно имеется хорошая почва для переворота, и ее следует только немного подготовить?
— На это тебе ответит Нарышкин, а теперь идемте в сад, и ты расскажи нам, что у тебя имеется новенького!
Общество перешло в сад, где и расселось вокруг стола, куда слуги принесли воду со льдом и вино.
— Боюсь только, что мсье Столбин не поймет меня, — сказала Полетт.
— Я понимаю гораздо лучше, чем говорю, — отозвался тот.
— А чего он не поймет, он спросит у меня, — заметила Жанна. — Ну, говори же, Полетт, говори!
— Так вот, дети мои. Вы знаете, что в последнее время главный интерес сосредоточился вокруг кандидатуры на место покойного Тремуйля. Король, осаждаемый с трех сторон, совершенно потерял голову, но мне с сестрой удалось все-таки склонить его на нашу сторону. Не буду описывать вам все наши мытарства, ухищрения, старания. Скажу просто, что теперь в моих руках находится подписанный королем приказ о назначении на место Тремуйля, дающий право указанному в приказе лицу требовать в случае отмены, приказа возмещения в четыреста тысяч ливров. Вместо имени там оставлено пустое место. Стоит мне только вписать туда кого-либо — и готово!
— Молодец, Полетт! — сказала Жанна.
— И что только эти бабы с нашим братом делают! — ворчливо кинул Очкасов.
— Конечно, Луиза, как истинная овечка в области политики, хотела сейчас же вписать имя герцога Люксембургского. Но я попросила ее предоставить это дело мне. Пока имя не вписано, приказ является сильным оружием в моих руках. Ведь мы хотели показать кардиналу Флери степень своего влияния. Уже тот факт, что приказ у меня, доказывает нашу победу и торжество. Но как знать, говорила я, в какую сторону обернутся обстоятельства? Вчера днем выяснилось, что то совещание, которое мы задумали еще в прошлом месяце, должно состояться сегодня…
— Разве? — спросил Суврэ. — А я ничего не знал!
— Вот поэтому-то я и отправилась разыскивать вас у Жанны! — ответила принцесса. — Вы внесены в список приглашенных лиц. Ну, слушайте дальше! Уже совсем поздно вечером ко мне вдруг является маркиза де Бледекур и просит принять по очень важному делу. Оказалось, что ее прислал ко мне сам кардинал. Флери передал мне через нее свои условия: или я дам сейчас же честное слово, что на место Тремуйля будет назначен молодой Флери, или все мои планы и замыслы потерпят полное крушение: он не только провалит мои проекты в глазах короля, но даже, если король все-таки согласится со мной, устроит так, что Франции станет невозможным вмешиваться в русские дела, не восстановив против себя всей Европы. Маркиза Бледекур прямо указала мне, что кардинал не остановится ни перед чем. Война или мир — это всецело зависит от моего ответа!
— Но разве кардинал знал о существовании имеющегося у тебя приказа? — спросила Жанна.
— Нет, но он понимает, что, если к его желаниям присоединюсь и я, тогда король не устоит.
— Что же вы ответили? — спросил маркиз.
— Я ответила, что не могу дать теперь никакого ответа, что я рада миру с кардиналом, но не испугаюсь и войны. Во всяком случае, я должна сначала знать, могу ли я твердо рассчитывать на поддержку кардинала, если решу оказать ему просимую любезность. Маркиза дала мне от имени Флери его честное слово! После ухода маркизы, кинувшей мне на прощанье, что кардинал усмотрит в уклончивости ответа вызов, я стала обдумывать положение. Я решила до исхода нашего совещания ни в коем случае ничего не решать. Посмотрю сначала, как будет держать себя кардинал. Кроме того, я хотела посоветоваться и с вами, друзья мои.
— Полетт, — сказал маркиз, — повторяю вам то, что я однажды уже говорил вам: не перетягивайте струн, потому что даже победа над кардиналом будет для вас поражением. Вы поступили очень умно, выказав такую твердость. Но сумейте вовремя пойти на соглашение!
Полетт хотела что-то ответить, но в этот момент калитка сада открылась, и показался высокий красивый молодой человек, одетый со всей щепетильностью французских щеголей XVIII века. Полная гордого достоинства свобода манер ясно доказывала его принадлежность к хорошему обществу. Это был Семен Кириллович Нарышкин, один из многих интимных друзей Елизаветы Петровны, за которого она одно время даже мечтала выйти замуж, причем был проект объявить Нарышкина и Елизавету императором и императрицей. Излишняя горячность Нарышкина повела к обнаружению заговора, что, как уже знает читатель, заставило его бежать во Францию и поселиться там под псевдонимом Тенкина.
Представив Нарышкина всему обществу, Жанна сказала:
— Мы между своими, Семен Кириллович, а потому оставим всякие подходцы и полунамеки. Двое из этих господ, а именно: милая виконтесса де Вентимиль и мой друг, маркиз де Суврэ, будут присутствовать сегодня на совещании, в котором решится вопрос о французском вмешательстве в наши днла. Едва ли мне надо говорить вам, что этот момент может оказаться поворотным в ту или другую сторону для наших общих стремлений. Поэтому нашим друзьям важно прийти на совещание как можно более вооруженными фактическими данными…
— А главное, — перебила ее Полетт, — не будем терята времени, потому что его у нас очень мало. Через десять минут я должна ехать и увезти с собой маркиза.
— Но пожалуйста, спрашивайте, виконтесса, — с любезным поклоном ответил Нарышкин, — я к вашим услугам!
— Мне важно узнать следующее: каково здоровье императрицы, нет ли распоряжений относительно престолонаследия, каковы отношения между принцессой Анной, ее величеством и герцогом Бироном, как относится общество ко всему происходящему и…
— Позвольте мне сначала ответить на эти вопросы, виконтесса! — прервал ее Нарышкин. — Здоровье ее величества плохо. Припадки подагры все усиливаются, кроме того ее лейб-медик Шварц говорил мне по секрету, что императрице грозит опасность со стороны одного из нежнейших внутренних органов. Сообразно с физическим страданием нарушается также правильная деятельность мозга. Императрица никогда не была сильна головой, но в последнее время она становится окончательно игрушкой в руках Бирона…
— Ну, она всегда была ею! — заметила Жанна.
— Но не до такой степени, как теперь. Прежде герцог хоть немного опасался ее, если не как императрицы, то как ревнивой женщины, а теперь он без удержу предается своим развратным наклонностям. Между прочим усилением влияния герцог воспользовался, чтобы нарушить добрые отношения между императрицей и принцессой Анной. Теперь уже считают непреложным фактом, что императрица ни в коем случае не сделает принцессу Анну своей наследницей…
— Но к кому же перейдет трон? — спросила Жанна.
— Этот вопрос не решен. Императрица ждет последствий брака принцессы с принцем Ульрихом и, как уверяют, передаст корону их потомству. Говорят, что указ уже заготовлен, но его держат в секрете…
