Валентин Рыбин - Море согласия
Через два дня в лагерь возвратились Кият с Булат-ханом. С ними приехали несколько красноводских старшин. Туркмены сообщили, что на днях в Хиву пойдет караван с коврами и рыбьим клеем. Решено было лагерь перенести на полуостров Дарджу, к месту, где собирались караванщики...
Утром восемнадцатого сентября караван, к которому пристроился Муравьев с денщиком и переводчиком, двинулся от Красноводских гор на восток, в просторы Каракумской пустыни.
Утро было свежим. Осень уже одухотворила природу. Над головами в синем небе летели птицы: журавли, гуси, утки. Птицы летели на зимовье в теплый Балханский залив, на берега Гургена и Атрека...
Кият со своими людьми стоял на взгорке и долго смотрел вслед уходящему каравану. Что ожидало русского посла в Хиве: смерть или ласковый прием и милостивое вознаграждение? Об этом думал Кият и чувствовал, как, по мере удаления каравана, тревожнее становилось на душе и таяли сокровенные надежды...
Серое неоглядное пространство словно пасть чудовища втягивало в себя желтую цепочку верблюдов. Где-то далеко на линии горизонта, голубыми язычками высвечивались обманчивые миражи...
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
НАБЕГ
В залив киржимы вошли в потемках. Астра-бадские берега были едва различимы. Виднелись затуманенные горы и черные леса по склонам. Кое-где горели огни.
Вели себя в пути туркмены спокойно, будто на базар плыли. В каждом киржиме — пять всадников, а всего было пятьдесят киржимов. Двести пятьдесят человек — целое войско. В пути подтягивали подпруги, копыта коням обматывали тряпьем, чтобы при налете не слышно было топота. А чтобы какой-нибудь конь сдуру не заржал ночью, на всех коней надевали намордники.
Никто бы теперь не сказал, кто и когда выдумал эти хитрости. Никто бы не сказал, когда впервые туркмены напали на персидские берега. Никто бы не сказал: кто первым напал — туркмены или персы. Корни набегов уходят в глубокое прошлое. И уходят повсеместно, по всей земле... Испокон веков Русь страдала от набегов половцев и печенегов, от крымских татар, а персидские берега видели целые флотилии русских витязей. В начале X столетия ври-ны князя Олега, заключив договор с хазарами, спустились по Волге в Каспий и двинулись к южным берегам. Вернулись витязи с богатой добычей, но тут же пострадали от набега хазаров. Через тридцать лет набег на Персию повторил князь Игорь. Струги русских обогнули Апшерон, вошли в берега Тертера и подвергли разграблению город Бердаа...
Гремели набеги на Днепре и в Сибири, в Польше и Скандинавских странах, в Персии и Средней Азии. Рожденные еще во времена первобытно-общинного строя эти «малые войны» пережили тысячелетия и перешагнули порог XIX века. Особенно часто они наблюдались на азиатских землях...
Отправляясь сейчас на астрабадский берег, иомуды слишком хорошо помнили недавний погром на Гургене и Атреке, устроенный Мехти-Кули-ханом. Помнили прошлогодний налет хивинцев, предпринятый шейх-уль-исламом Хивы, Кутбэддином (Кровожадным волком терзал он кочевья туркмен и увел с собой десятки тысяч пленников. Память о двух последних набегах жгла сердца иомудов. Они горели жаждой мести, и казнь рыбаков Кията явилась лишь толчком для ответного набега...
Перед отплытием состоялся небольшой сговор. Махтум-Кули-хан разделил всех на пять отрядов. Заранее договорились — кому какое селение грабить. Третий отряд, в котором был Кеймир, шел в сторону Ноукента. Батрак сам напросился в этот отряд: узнал, что в Ноукенте живет Мир-Садык...
Радовался Кеймир. А ведь и не думал, что придется ему этим летом помахать саблей на персидских берегах, Никаких слухов о набеге не было. Услышал, когда на Атрек с Булат-ханом приплыл. Сначала в отчаяние пришел: ни коня с собой, ни сабли, ни ружья. Только нож под кушаком. Хотел было повернуть назад, на Челекен, чтобы коня и оружие взять, но прикинул: туда — три дня пути, оттуда — три. Пока туда-сюда — атрекцы съездят к Астрабаду и назад вернутся. Помог случай. Отдал Кеймир одному приболевшему йигиту сукно — подарок русских, — взял у него на время скакуна, саблю и ружье. Теперь, стоя в киржиме, придерживал коня за уздечку...
К острову Ашир-ада приплыли в полночь. Высадились, чтобы еще разок поговорить перед налетом, а заодно выждать самое подходящее время. Остров необитаем. Местечко райское. Трава по всему острову растет высокая, до пояса. Вода родниковая на острове есть, но ни человека, ни скотину днем с огнем не сыщешь. Остров Ашир-ада славится, как пристанище разбойников. В былые времена тут останавливался со своими людьми Стенька Разин, беглые люди из войска Пугачева, а теперь давно обжили этот островок иомуды-аламанщики. Иногда русские военные корабли к Ашир-ада причаливают. Тайком здесь моряки проводят торговые сделки с купцами...
Собрал Махтум-Кули-хан всех вокруг себя, еще раз предупредил, чтобы к рассвету к своим киржимам вернулись: кто запоздает, того ждать не будут. Еще раз попросил джигитов, чтобы снаряжение свое проверили и приказал садиться в киржимы. Двинулись бесшумно парусники к берегу, разделившись на пять «флотилий».
В киржиме вместе с Кеймиром еще четверо. Среди них Алладурды-смельчак. Он как раз и рассказал перед походом батраку, где Мир-Садык живет. Смельчак — мал ростом, но верток и храбр. Всю дорогу подучал он Кеймира, где драгоценности искать у персиян. И теперь, когда приближались к астрабадскому берегу, шептал с нервной дрожью в голосе:
— Главное, — не щади. Их пощадишь, они тебя не пощадят. Как ворвешься к Мир-Садыку — самого рубани саблей и лезь в сундук сразу. Там у него — золото и камни драгоценные, и деньги разные, а больше золотые тюмены-падша.
— Ты-то откуда знаешь, чего есть, чего нет в его сундуке? — ворчал Кеймир, а сам думал: «Сперва его самого возьму, а уж потом видно будет...» Батрак четко представил свою кибитку и возле него на цепи — Мир-Садык.
Тихий разговор джигитов вдруг нарушился беспокойным лаем на берегу. Собаки учуяли «гостей» метров за сто от берега. Заливистый лай собак, вопли сторожей-гявда-ров — все смешалось в общий хаотический вой. Теперь и туркменам уже не было нужды таиться. «Скорей! Скорей!» — доносились с киржимов их голоса. Парусники одни за другим быстро причалили к берегу. Суета, тревожные крики и лязг металла... Не слышно уже сторожей: они бросились к своим шатрам. Прежде чем иомуды вскочили на коней, гявдары попрятались в лесу на деревьях. Лишь собаки с истошным лаем увивались за всадниками, но и лай скоро прекратился: сторожевые псы были порублены саблями.
Третий отряд вел сердар Тантры-Кули, ни один раз бывавший в этих местах. Было темно, луна еще не взошла, но сердар безошибочно отыскал лесную дорогу и рысью погнал коня к Ноукенту. За ним, по два в ряд, держась друг от друга на некотором расстоянии, двинулись джьгиты.
Густые непроходимые леса, отделявшие берег моря от персидских селений, хранили мертвую тишину. Они поглощали все звуки, какие раздавались на берегу. Неистовый лай собак поднял на ноги жителей близлежащих сел, но дальние пребывали в сонном покое. Ноукентцы спали крепко еще и потому, что дерзкие иомуды за последние тридцать лет только один раз осмелились напасть на их село, да и то во время войны. Далекое расстояние пугало аламан-щиков. Ночью можно было заблудиться и навсегда остаться у персиян. Да и в случае, если ранят в стычке — нелегко добираться назад, до берега. Однако на этот раз иомуды затеяли крупный набег, решили поживиться добычей в самых богатых селениях.
Отряд сердара открыто, не таясь, ворвался в село и расчленился по дворам. Опять залаяли собаки, заблеяли козы. Всполошились полусонные сторожа в богатых дворах. Загремели выстрелы тут и там. Треск, звон битого стекла, вопли женщин — все смешалось.
Кеймир-батрак, Смельчак и еще несколько джигитов ринулись во двор, по всем предположениям принадлежавший Мир-Садыку. Ударили камнями в ворота. Затрещали, застонали доски, но запоры крепкие. Еще раз ударили — бесполезно. Один из джигитов плеснул на ворота из бурдюка нефтью, чиркнул кремнем, посыпались искры... И запылали ворота, освещая в темноте узкую дорогу над речкой, шумящий водопад и мечущихся по деревне людей. Смельчак снял с седла аркан, пригляделся и, в свете пламени увидел на крыше трубу. Взмахнул над собой арканом Смельчак, набросил петлю на трубу. Полезли один за другим наверх, а с крыши — во двор. Встречный выстрел с айвана сразил наповал одного джигита. Только и успел ойкнуть он. Но не ушел и персиянин, не успел. Кеймир догнал его на айване и сильным ударом раскроил ему череп. Тут же полоснул батрак саблей по окнам, крикнул своим, чтобы шли за ним.
Бросились и другие к айвану. Бранные слова и выстрелы донеслись сверху, с балкона. Но поздно спохватились хозяева. Человек десять аламанщиков ворвались внутрь до ма. Некоторые бросились по лестнице на второй этаж, ос тальные внизу начали срывать с крючков и петель двери.
