Ильяс Есенберлин - Заговоренный меч
— Орак!..
— Орак-мститель!..
— Батыр черной кости!..
* * *Хан Абулхаир невольно посмотрел назад, туда, где лагерем расположилось его огромное войско. Но до него было полдня пути. Хан выехал со своими телохранителями вперед, потому что разведчики донесли, что на три дня в пути во все стороны в степи нет ничьих отрядов. Откуда же взялся этот Орак, его бывший табунщик? Уже не раз доносили Абулхаиру о его налетах на ханские караваны. С каждого из них этот разбойник получал дань. И все до единой копейки раздавал потом беднякам, черной кости. Сколько ни ловили его, все было бесполезно. А еще знал Абулхаир, что поклялся проклятый Орак перерезать горло ему, самому хану!
Но не так уж много разбойников с этим одноглазым. Хан с облегчением увидел, что бросившие избиение телохранители выстроились ровной линией и, выставив вперед пики, ждут нападения мятежников. И в этот миг громкий клич послышался за их спиной. Хан вздрогнул и невольно пригнулся к лошадиной холке. Оглянувшись из-под локтя, он увидел, что два десятка джигитов — тех самых воинов, что разговаривали у костра, атакуют телохранителей с тыла.
— Орак-мститель, мы с тобой!
— Орак!.. Орак!..
Дрогнула и распалась линия телохранителей. Налетевшие сразу с двух сторон джигиты смяли и погнали ханских воинов в разные стороны.
Но всего этого уже не видел хан Абулхаир. Вместе с сотником и десятником телохранителей-стремянных мчался он в сторону своего лагеря, под защиту войска.
— За мной, мстители! — вскричал громовым голосом Орак-батыр.
— В погоню!
— Орак!.. Орак!..
Джигиты устремились вслед за своим вождем. Один за другим, сраженные стрелами, падали с коней ханские телохранители. Свистнул аркан, и, не успев даже крикнуть, поволочился вслед за конем Орак-батыра задушенный сотник.
Хана спас лишь его конь, Тарланкок. С каждым скачком он все дальше уносил своего хозяина от погони, и вскоре Орак-батыр понял, что их уставшим лошадям не догнать хана.
Орак-батыр со своими джигитами вернулся к аулу и крикнул уцелевшим от ханского погрома:
— Эй, люди, все эти лошади из-под проклятых ханских телохранителей — ваши. Садитесь, на них и скачите поскорей к Чу, пока не вернулся хан со своими собаками!
За Ораком поскакали все те бывшие ханские нукеры, что ударили в спину телохранителям. Но сам Орак-батыр недолго ехал со своим отрядом. Обогнув холм, он повернул в сторону своего коня и понесся в степь, к другим отрядам мятежников-мстителей, которые скрывались до поры до времени в безбрежной степи…
* * *Солнце уже зашло за горизонт, и громадная фигура Орак-батыра на коне казалась теперь в десятки раз больше, чем на самом деле. Спасенные жители аула видели, как словно по небу мчался всадник-великан. Скачки батырского коня казались им величиной с версту, а невиданный конь был с правового бока серый, а с левого черный. Выросшие и состарившиеся потом дети рассказывали об этом своим внукам, те — правнукам. Так и дошла до нас эта народная легенда о славном батыре-мстителе.
* * *А хан Абулхаир отменил поход на Моголистан до следующего года. Но и в следующем году он не пошел в поход. Не пошел и через два года.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
I
Правитель Моголистана хан Иса Буга тосковал в своем тихом прохладном дворце. Ничто не могло развеселить его пресыщенную душу: ни сказочные сады древнего города Алмалыка, ни величественный вид гор Алатау, ни веселые и звонкие, как девичий смех, фонтаны и искусственные водопады на улицах его столицы. Душа его не взыграла даже при виде полумешка золота, которое намыли на берегах полноводной в те времена реки Алтын-Емель и привезли ему в подарок старатели из рода джалаир. Чтобы не оставить без внимания такое усердие, хан велел отмерить каждому из джигитов-золотоискателей по одному тепе земли на берегах все той же реки.
Взглянув в окно, он увидел прыгающих от счастья джигитов, получивших такой неоценимый дар, и улыбнулся. Но тут же его передернуло, словно холодная скользкая гадюка забралась за пазуху. Он вспомнил полученную вчера весть…
Вечером он еле дождался конца ханского совета, а потом сразу же ушел на развалины древнего Алмалыка, служившего его предку, второму сыну Чингисхана Джагатаю в качестве стольного города. Эти руины были дороги хану. Здесь он рос, мужал, познал любовь. На этом самом месте он в первый раз увидел, как его отец приказал убить человека…
Очень давно, еще в те времена, когда его отец, Ваис-султан, был молодым джигитом, их улус населял правый берег Джейхундарьи. А напротив, на другом берегу, стоял город Мангит, построенный еще при Хромом Тимуре. Это было на расстоянии одного дня пути от Ургенча.
Бесконечную, покрытую щебнем пустыню представлял правый берег Джейхундарьи, где они жили. Горькая полынь росла там, и кочевали в этой пустыне подвластные им каракалпаки. До сих пор стоит на берегу большая глинобитная крепость сорокасаженной высоты, а толщина ее валов достигает десяти саженей. В середине находятся несколько дворцов из серого кирпича, рядом хозяйственные строения. Два века принадлежала она султанам-чингизидам Джагатаева корня и получила впоследствии имя Султан-Ваис-Даг…
День и ночь шумела за стенами бешеная река, то тут, то там прорывая берега и заливая с огромным трудом выращенные людьми поля и сады. Их и так было немного на вытоптанной полчищами Чингисхана земле. Неприглядный вид имели заброшенные, поросшие верблюжьей колючкой каналы. После очередного наводнения все это опять превращалось в пустыню…
Иса Буга слабо помнил эти места, где жил и много воевал его отец. Когда отца подняли на белой кошме и провозгласили ханом всего Моголистана, они переехали в Алмалык, к подножиям Алатау, и сказочным видением показался мальчику этот город после выцветшего берега Джейхундарьи.
В тенистых садах и вдоль улиц росли в Алмалыке яблоки, груши, абрикосы, вился по дувалам многоцветный виноград. Полны прозрачной студеной водой были арыки, и жара не была слишком удручающей…
Такого множества людей никогда раньше не видел Иса Буга. Оглохнуть можно было на базаре и прилегающих к нему улицах от крика продавцов воды и сладостей, ударов кузнецов по железу, воплей дервишей и юродивых. Впервые в жизни зашел он здесь в мечеть с громадным голубым куполом и на правах совершеннолетнего совершил намаз. Тут же, в Алмалыке, узнал Иса Буга, что, кроме ислама, существуют на земле и другие религии.
А было это так. Его отец хан Ваис был очень набожным человеком. Однажды на рассвете, после предутреннего намаза, он разбудил своих сыновей Жунуса и Иса Бугу и повел в старый город. Сопровождала его охрана из нукеров. Кругом торчали развалины домов, обвалившиеся дувалы, а посредине стояло высокое белое здание с зеленым куполом и блестящим медным крестом на верхушке. Вокруг рос старый сад. В саду сновали муллы, ишаны, дервиши, харии и другие люди в белых и зеленых чалмах. А напротив храма гяуров была установлена виселица. Под ней в ожидании казни стоял благообразный старик с большой бородой и голубыми глазами. На нем была надета длинная, до колен, белая полотняная сорочка, а руки были связаны за спиной.
Главный мулла поднялся на деревянный помост, пошептал молитву и повернулся к Ваис-хану:
— О защитник верующих и покровитель ислама, высокочтимый хан Ваис, позвольте нам исполнить ваше высокое повеление, заверенное золотой печатью!
Хан кивнул головой:
— Разрешаю!
Главный мулла, высокий краснощекий мужчина, обратился теперь к связанному старику:
— Ты слышал, гяур!.. Справедливый, как пророк Сулейман, грозный, как Хазрет-Али, величайший из великих Ваис-хан рассмотрел твои грехи. Они в том, что содержал ты на нашей земле богопротивную церковь, куда путем лжи и коварства заманивал правоверных мусульман, дабы отвадить их от истинной веры. За это, гяур Даниел, хан всего Моголистана приговорил тебя к повешению… О чем ты будешь умолять нас перед смертью?
Старец отрицательно покачал головой:
— Ничего не желаю просить у иноверцев. У бога прошу прощения за грехи!.. Счастье мое велико: сподобился пасть жертвой за веру.
Мулла опять посмотрел на хана, и тот сделал знак рукой. Мулла обратился к палачам, стоящим по обе стороны от связанного старца:
— Таково предписание и воля всевышнего… Именем нашего милостивого хана приказываю повесить за шею христианина Даниела!
Палачи тут же набросили на шею старцу аркан, перехлестнули через поперечную балку виселицы и что было сил начали тянуть. Старец постепенно вытягивался и вздрогнул всем телом лишь тогда, когда ноги оторвались от земли. Палачи деловито привязали конец аркана к вбитому в земле колышку и поклонились хану.
Эта смерть нисколько не взволновала тогда Иса Бугу. Как на детскую игру, смотрел он на казнь и даже захлопал в ладоши, когда старец повис в воздухе. Ни жалости, ни страха не ощущал он. Ему понравилась торжественность, с какой говорил мулла, важный и значительный вид всех участников казни.
