Пенни Винченци - Наперекор судьбе
– Что слышал? Сейчас припомню… – Бой взял протянутый Гордоном бокал вина, обошел вокруг стола и остановился напротив Абби. – Итак, вы, конечно же, пугающе умна. Далее, у вас очень интересные родители. И амбициозное желание стать директрисой Итона.
– Не совсем так, – возразила Абби, – хотя идея интригующая. Все эти милые маленькие мальчики. – Она улыбнулась Бою какой-то сонной улыбкой. – Но нет. Я мечтаю о школе для девочек. Хорошей средней школе, чтобы они приходили ко мне еще совсем маленькими и я помогала бы расширять их кругозор. Видеть, как каждая из них растет и добивается успеха.
– Замечательные слова. Я полон восхищения. А где вы преподаете сейчас?
– В начальной школе на Эдж-стрит. Это в Брикстоне, – засмеялась Абби. – Далеко не та школа, о которой я мечтаю.
– Пожалуй, вы занимаетесь важным делом. Вы встречаете этих мальчишек и девчонок на самой первой ступени, и от вас зависит, захотят ли они пойти в среднюю школу. И начните готовить документы для назначения стипендий вашим ученикам.
– Удивительно, что вы знаете о стипендиях, – сказала Абби.
– Знаю, поскольку мой отец возглавляет крупную благотворительную организацию. Она помогает детям из бедных семей. По крайней мере, на начальном этапе. Назначает стипендии, оказывает другие виды помощи.
– Что, серьезно? – удивилась Барти. – Я и не знала.
– Видишь ли, Барти, Уорвики не совсем уж беспутное семейство. Хотя, наверное, тебе приятнее думать именно так. – Бой улыбнулся Барти, затем снова повернулся к Абби. Она сидела, глядя прямо на него, уперев подбородок в ладони. Ее большие зеленые глаза сияли. – Если хотите, чтобы я замолвил словечко о вашей школе на предмет стипендий, просто дайте мне знать, – добавил Бой. – Мой отец очень открыт к подобным просьбам. Я говорю серьезно. – Он снова улыбнулся Абби.
«А ведь она ему нравится, – подумала Барти. – Он находит Абби привлекательной. Ему всегда нравились умные женщины. Селия об этом часто говорила, тактично подразумевая, что Венеция отнюдь не из их числа».
– Даже не знаю, что и сказать. Это очень любезно с вашей стороны. Возможно… возможно, я действительно обращусь к вам.
– Обращайтесь без стеснения. Барти расскажет, как меня найти. Или вот, возьмите мою визитную карточку.
– Спасибо. Огромное вам спасибо.
Бой залпом допил вино.
– Мне пора. Если я опоздаю, то наслушаюсь от Венеции разных разностей.
«Как будто его хоть сколько-то волнует, что́ скажет Венеция», – подумала Барти.
– Всем приятного вечера. Был рад всех вас увидеть. И особенно был рад познакомиться с вами, Абби.
Она ничего не сказала, только улыбнулась ему этой новой, сонной улыбкой.
* * *После ухода Боя некоторое время все молчали, потом Абби сказала:
– А он совсем не такой, каким я его себе представляла.
– Он исключительно обаятельный человек, – подхватила ММ. – Даже я не могу ему не симпатизировать.
– Да, очень обаятельный, – согласилась Абби и, словно спохватившись, поспешила переменить тему. – В вашей семье полно обаятельных мужчин. Тот же Себастьян.
– Он не совсем семья, – возразила ММ, – но…
– Барти называет его почетным Литтоном. Удивительно, как он соответствует своим книгам. Он сам яркий и сильный человек. Я так боялась, что он вдруг окажется каким-нибудь тщедушным человечком. А он такой красивый, по-другому не скажешь. И конечно же, очень обаятельный. Мне думается, в его личности есть что-то магическое. – Абби взглянула на ММ и вдруг улыбнулась. – Вам он не нравится?
ММ бросила на гостью ответный взгляд, и ее темные глаза неожиданно сделались серьезными.
– Мне он очень нравится, – торопливо произнесла ММ. – Только не позволяйте себе подпадать под его обаяние, Абби. Боюсь, это происходит довольно легко. Вы точно подметили: он обладает магией. Правильнее сказать, чарами. Сильными чарами.
* * *– Скажи, а миссис Робинсон не была сама влюблена в Себастьяна? – спросила Абби, когда они ехали домой. – Мне показалось, у нее и сейчас сохраняются к нему сильные чувства.
– Кто? ММ? Ни в коем случае. Себастьян не тот типаж мужчины, в которого она могла бы влюбиться.
Голос Барти звучал немного холодно. Ее шокировала та скорость, с какой интеллектуальная, свободомыслящая Абби превратилась во флиртующую девицу.
– Мне показалось, ММ говорила о нем весьма эмоционально, – не унималась Абби.
– Конечно, мне не следует тебе этого говорить… Это все вино Гордона… Но я иногда думала, что… Ну, в общем, что тетя Селия и Себастьян были в весьма близких отношениях. Конечно, это было давным-давно. И мне кажется, ММ, как сестре Уола, это не нравилось.
– Слушай, а с чего ты вдруг заговорила про Селию и Себастьяна?
– Сама не знаю. Мне не проследить почему. Но когда он жил в Лондоне и часто бывал у Литтонов, она становилась другой. Мягче. Счастливее. Уступчивее. А он бывал у них очень и очень часто. Взрослые почему-то всегда думают, что дети не замечают подобных вещей. Но дети замечают, поскольку свободного времени у них много, а занятий мало. Наблюдать за взрослыми – любимое развлечение детей.
– Надо же! Как интересно. Ты говорила об этом с Джайлзом?
– Нет, конечно. Ведь Селия – его мать. Джайлза это невероятно расстроило бы, даже на уровне предположения. Он обожает мать. Как бы она его ни третировала, он шагу ступить без нее не может.
Какое-то время они молчали, потом Абби сказала:
– Я думала, что Бой Уорвик – просто интересный человек. А он оказался… таким удивительным. Честно говоря, он самый привлекательный мужчина, каких мне доводилось встречать.
– Так это очевидный факт, – бросила Барти.
– Только не для меня. Я же его увидела впервые. Барти, не сердись на меня.
– Я не сержусь. Просто хочу сказать, что ты не видишь дальше его обаяния.
– Он же не виноват, что такой обаятельный, – вступилась за Боя Абби.
– В этом – не виноват. Но он очень гадко обращается с бедной Венецией.
– В каком смысле гадко?
– В самом обычном, присущем многим мужьям. Он прилюдно унижает жену, не выказывает ей ни малейшего уважения.
– Может, она не заслуживает его уважения? Вдруг она не верна мужу?
– Этого я не знаю, но не удивилась бы. Он коварный человек, Абби. Мне он ничуть не нравится.
– Наверное, коварство как раз и делает его таким привлекательным, – сказала Абби. – Барти, не смотри на меня, как классная дама. Давай поговорим на другую тему. Расскажи об отце Джея. Что он был за человек?
– Я его никогда не видела. Я тогда была совсем маленькой. Знаю только, что его убили в самом начале войны.
– Сколько тебе тогда было? Семь? И он так и не вернулся домой? Мне это кажется весьма странным.
– Абби, – начала Барти, – когда ты получше узнаешь Литтонов, тебе многое в них покажется весьма странным.
* * *Судороги становились все сильнее. Пандора подалась вперед, медленно, с трудом спустила ноги на пол. Себастьян поднял голову, все еще наполовину пребывая в своей книге.
– Дорогая, тебе что, плохо?
– Нет. Со мной все в порядке. Просто хочу немного подвигаться.
Пандора улыбнулась ему, потом встала. Ее ночная сорочка была слегка мокрой. Пандора взглянула вниз и… вдруг застыла, оцепенев от леденящего ужаса.
– Боже мой, – пробормотала она. – Себастьян, боже мой…
Он медленно поднял голову, наполовину удивленный, наполовину встревоженный ее словами.
– Дорогая, что…
Потом увидел и он, и его лицо стала белым, как простыня, на которой лежала Пандора. Но сейчас по простыне расплывалось большое блестящее пятно ярко-красной крови.
* * *Следующие несколько часов он запомнил на всю жизнь. Нет, на всю вечность.
Страх, сковывающий его сердце. Ужас в глазах Пандоры. Ее отчаянные попытки сохранять спокойствие. Судороги, быстро перешедшие в родовые схватки. Десять минут, которые они оба ждали прихода акушера и которые показались им бесконечными. Сдавленные стоны Пандоры, когда они ехали в машине «скорой помощи». Ее рука, цепляющаяся за его руку, когда он бежал рядом с каталкой в операционную. Внезапная тишина, когда началось действие анестезии. Потом их разлучили, и потянулось нескончаемое ожидание. Он сидел, обхватив голову руками, и молился Богу, в которого не верил, прося Бога сохранить ей жизнь и одновременно готовясь к жизни без нее, готовясь к потере последней и самой сильной его любви. Он проклинал биологию, которая сотворила этого нежелательного ребенка, проклинал рождение этого жуткого комочка живой плоти. Он жадно ловил известия, любую мелочь, долетавшую из того залитого ярким светом помещения, где жизнь и смерть пытались обмануть друг друга… Потом дверь открылась, и на пороге появился хирург, лицо его было непроницаемо. Снова напряжение, к которому добавилась чудовищная усталость. Снова бесконечное молчание, и наконец слова:
– Мистер Брук, у вас дочь. Ваша жена чувствует себя хорошо и настолько спокойно, насколько этого можно ожидать.
