Христоверы - Александр Владимирович Чиненков
– Вытравить уже поздно, – снова вздохнула Агафья. – Не выдержит она, подохнет.
– Тогда поступай, как знаешь, – процедил сквозь зубы Андрон. – Но чтобы «христосика» в ней не было.
Агафья и Андрон вышли из избы. Евдокия проводила их полным ужаса взглядом. А когда за ними закрылась дверь, перевела дыхание и зашептала молитву.
Узнав, что она забеременела от Андрона, Евдокия впала в отчаяние и не говорила о своём положении никому, даже родной сестре.
Девушка старалась ничем не привлекать к себе внимания хлыстов. С сестрой на равных она работала по хозяйству, изо всех сил скрывая гнетущие её тоску и недомогание. Однако день ото дня она теряла аппетит, быстро уставала и…
Два дня назад, не выдержав переутомления, во время мытья полов она потеряла сознание.
Шепча молитву, Евдокия, замирая от страха, думала, что же будет дальше. Но слова смешивались с мыслями о незавидной судьбе и путались, как ветки на сильном ветру.
В это время открылась дверь и в дом вбежала сестра Мария. Увидев Евдокию, она всплеснула руками и поспешила к ней.
– Евдоха, сестра, да на тебя смотреть страшно, – воскликнула она. – Бледня бледнёй. Ты ж как простыня белая, Евдоха!
– Уходи, худо мне, – простонала в отчаянии Евдокия. – Одна хочу побыть я, уходи.
– Ты что, меня гонишь, сестра? – поджала обиженно губки Мария. – Я навестить тебя пришла, а ты…
– Не до тебя мне сейчас, видишь же, – всхлипнула Евдокия.
– Вижу, тебе не просто худо, а очень худо, – проглотив обиду, сказала Мария. – Я видела только что лица Андрона и Агафьи, когда они с крыльца спускались. Они будто от покойницы выходили.
Слушая сестру, Евдокия закрыла лицо руками и расплакалась. Мария тоже не выдержала и залилась слезами. Она всем сердцем впитала в себя боль и отчаяние сестры.
Плача и размазывая по щекам слёзы, Евдокия присела на кровати. Мария тут же бросилась ей на грудь, и сёстры заключили друг друга в объятия.
– Сестра, родная, беременная я, – горячо зашептала Евдокия. – Я в ужасе, помоги мне!
Мария отстранилась от нее.
– Ты думала, что я не знала о том? – вздохнула она. – Я же женщина, ты не забыла?
– Дитя от Андрона под сердцем у меня, – всхлипнула Евдокия. – О Хосподи, я схожу с ума от горя и отчаяния.
– А ты смирись, другого не остаётся, – целуя сестру, прошептала Евдокия. – Дитё есть дитё, оно не от блуда, а Богом даётся.
– Андрон и Агафья собираются вытравить из меня ребёночка, – заливаясь слезами, посетовала Евдокия. – А я уже привыкла, что он во мне.
– А ты не скрываешь от меня настоящего отца, сестра? – поинтересовалась Мария. – Он точно от старца зачат?
– Если не от Андрона, то от «духа святого», – всхлипнула Евдокия. – Ни с кем не была я больше в близости, кроме Евстигнея и старца, будь он неладен.
Мария вздохнула и прижала к себе плачущую Евдокию.
– Ну и ладно, что ребёночек у тебя родится, Евдоха, – стала она успокаивать сестру. – Он ведь зачат по наитию Святого Духа. Старец говорит, родившимся не от крови, не от хотения плоти, не от хотения мужа, но от Бога! Эдаких детей любят на корабле нашем и называют «христосиками».
– Слышала я, как Андрон ребёночка, который во мне, «христосиком» назвал, – вздохнула и шмыгнула носом Евдокия. – А ещё он его ублюдком обозвал и потребовал, чтобы Агафья из меня его…
Евдокия снова залилась слезами. Мария гладила её по голове, целовала в заплаканное лицо и, как могла, успокаивала.
– А от Евстигнея я бы с радостью родила, – перестав плакать, сказала мечтательно Евдокия. – Мы же с ним в церкви венчанные.
– Опять ты за своё, Евдоха? – разозлилась Мария. – Радуйся тому, что есть. А если бы от Евстигнея ты понесла? Здесь, на корабле, с презрением относятся к детишкам, рождённым от церковного брака. Сама знаешь, как их называют.
– Утехой Сатаны, щенятами и грешками, – всхлипнув, прошептала Евдокия.
– Ну вот, ты всё знаешь, – улыбнулась Мария. – Вот эдаких детишек вытравливают из мамкиных внутренностей.
– Но я же сама слышала, как старец велел Агафье вытравить из меня ребёночка, – всхлипнула несчастная женщина. – И не шутил он вовсе.
Мария снова прижала к себе Евдокию.
– Айда-ка, выйдем на улицу, – предложила она. – Нынче погода хорошая. Птички поют, ветерок весенний дует, душе отрадно.
– Не до прогулок мне сейчас, – отказалась Евдокия. – Я с ума схожу, не зная, что делать.
– А вот на улице в самый раз головушка твоя и просветлеет, – поспешила с заверениями Мария. – И, может быть, ответ сам собой придёт на твои сомнения.
* * *
Минула неделя.
Наступившим вечером Силантий Звонарёв, надев пиджак и натянув сапоги, направился к выходу.
– Сынок, куда это ты на ночь глядючи? – поинтересовалась Марфа Григорьевна, прекратив вытирать вымытую посуду.
– К Куприяновым, куда же ещё, – нехотя ответил Силантий. – Кроме них, мне в деревне больше навестить некого.
– А чего ты у них забыл? – Матвей Кузьмич отвлекся от починки сапога. – Угомонись, Силашка, оставь этих скопцов в покое. Тот раз урядник не заарестовал тебя, но ежели Макарка снова жаловаться начнёт…
– А что делать-то прикажете, родители? – посмотрел на них Силантий. – Скука одолевает меня, поедом ест. Замуж за меня никто не пойдёт, все девки, как от демона, от меня шарахаются, а парни на фронте гибнут, словом перекинуться не с кем.
– Сынок, не ходи к Куприяновым, прошу тебя? – взмолилась Марфа Григорьевна. – Макарка же больше никому зла не чинит. За ворота не выходит, чтоб с тобой не сталкиваться.
– И то верно, – согласился Силантий. – Он дома сидит, от меня прячется и должок мне выплачивать не собирается.
– Должок? – округлил глаза Матвей Кузьмич. – О чем ты калякаешь, Силашка? Ты что, денег ему в долг давал?
– Нет, его долг иного толка, – ухмыльнулся Силантий. – Он со мной не деньгами рассчитываться будет, а кое-чем другим.
– Надо же, сам Макарка в должниках твоих? – ужаснулась Марфа Григорьевна. – Да такого быть не могёт, брешешь, сынок?
– Ещё как могёт, – хмыкнул Силантий. – Вот сейчас собираюсь спросить сполна с него. И он отказать мне не сможет.
* * *
Ужин продолжался недолго и прошёл почти в полном безмолвии. Андрон и Агафья ели медленно, не глядя друг на друга. Мария прислуживала и то вставала, то подсаживалась за стол и бралась за ложку.
Евдокия, волнуясь, ела только для виду. Андрон был возбуждён, хотя тщательно скрывал это.
Поставив на стол кипящий самовар и всё необходимое для чаепития, девушки удалились из горницы, чтобы не мешать Андрону и Агафье.
Старец поймал на себе взгляд «богородицы» и отложил ложку.
– Чего пялишься, Агафья? – спросил он. – Говори, что
