Вельяминовы. За горизонт. Книга 2 (СИ) - Шульман Нелли

– Никогда такого не случится… – выбираясь на берег ручейка, она неловко подвернула ногу. Мешок отлетел в сторону, Маша растянулась на снегу. Тяжелое тело грохнулось ей на спину, запахло потом и дешевым табаком:

– Сука, мерзавка, – он ударил Машу головой о наст, – я тебе покажу, как от нас бегать. Ребята отстали, у меня с тобой будет короткий разговор… – пальцы зашарили под ватником, он рванул вниз Машины брюки. Из носа девушки потекла кровь, щеки расцарапал снег:

– Ноги раздвинь, – прошипел он, – и не ори, все равно тебя никто не услышит… – за его возбужденным дыханием Маша не заметила шороха сверху. На ее растрепанные волосы посыпался снег, темная тень ловко спрыгнула с дерева. Солдат сдавленно закричал, на Машу брызнуло что-то горячее:

– Кровь, это кровь… – в голове загудело, девушка потеряла сознание.

Саша Гурвич видел таких стариков только на дореволюционных картинах, в Русском Музее и Третьяковской галерее. Он, с трудом вспомнил название толстого одеяния, подпоясанного грубой веревкой:

– Армяк. Ему лет семьдесят, не меньше. Он тайный верующий, у него иконы в углу… – седая голова старика почти касалась низкой крыши сруба. Пахло свечным воском, сухими травами и медом. На узкой лавке валялся заграничный, яркий спальный мешок. Краем глаза Саша заметил на тощей подушке, в холщовой наволочке, несколько белокурых волос:

– Здесь была Маша, – понял юноша, – но иностранные шпионы тоже были. Они оставили вещи… – солдаты внутренних войск, вытащив рюкзаки на крыльцо, потрошили багаж при свете фонариков. Саша увидел в подслеповатом окошке зеленоватый огонек рации:

– Сейчас приведут Машу… – он был больше, чем уверен, что девушка убежала в лес, – мы свяжемся с товарищем Котовым, доложим об успехе операции. То есть частичном успехе, шпионы еще не пойманы. Но за нами пришлют вертолет на перевал, а в Свердловске осколок древней жизни все расскажет… – осколок древней жизни пока упорно молчал, не сообщив даже своей фамилии.

Саша коснулся замазанной йодом царапины от камня, на немного ноющей щеке. Зашивать рану не потребовалось, но врач на перевале предупредил его, что останется небольшой шрам:

– До свадьбы заживет, как говорится, – улыбнулся доктор, – шрамы только украшают мужчину, офицера… – Князев вспомнил шрам, на небритой, в седоватой щетине, щеке Горского:

– Парень его родня, – понял Иван Григорьевич, – только он светловолосый. Он даже голову вскидывает похоже, и вообще, словно я смотрю на красного дьявола, но моложе того, что мы бросили в паровозную топку… – Князев искренне надеялся, что Маше удалось убежать:

– Господь о ней позаботится, она не сгинет среди советской тьмы… – он молился, чтобы отец и дядя Маши не появились у скита именно сейчас:

– Они спасутся, найдут друг друга. Я рассказал Марии, как искать скит Спасова согласия… – обитель стояла в глухой тайге, неподалеку от высочайших вершин Урала, на склоне горы Денежкин Камень. Князев скрыл вздох:

– Они выберутся на свободу, но мне нельзя попадать в руки антихристов. Своей волей я ничего не расскажу, но псы ни перед чем не остановятся. Нельзя подвергать опасности невинных людей, надо молчать… – напомнил себе Князев. Шагнув вперед, Саша решил сделать еще одну попытку:

– Товарищ, – увидев, как передернулся старик, юноша запнулся, – товарищ, – повторил он, – поверьте, мы не желаем вам зла. СССР не запрещает своим гражданам отправлять религиозные культы, ходить в церковь… – под иконами трепетал янтарный огонек лампады, – но у вас в… – Саша забыл слово, – в общем, в комнате, хранились вещи иностранного производства. Должно быть, хозяева представились туристами, или охотниками… – по нехорошему огоньку в серых глазах старика, Саша понял, что отшельник отлично знает, о ком идет речь:

– Никто ему лапши на уши не вешал. Он знал, что имеет дело со шпионами, но смолчал, не пошел в милицию… – до ближайшей милиции, в деревне Вижай, было двое суток пути, но это к делу не относилось:

– Был бы он честным советским гражданином, он бы нашел способ сообщить о подозрительных визитерах… – Саша разозлился, – какого черта я с ним вожусь? Ясно, что он, как и его гости, враг советской власти. Но Маша наверняка ни о чем не знала. Она пришла сюда случайно… – фитиль лампадки зашипел, Саша откашлялся:

– От имени органов порядка, у нас не остается другого выхода, гражданин, кроме временного вашего задержания до установления личности… – приоткрыв дверь, Саша высунулся наружу:

– Товарищ лейтенант, – услышал Князев, – надо его арестовывать, нечего с ним церемониться… – Иван Григорьевич взглянул на лампадку:

– Марию пока не нашли, ее родню тоже. И не найдут, я уверен, тем более, что я буду молчать… – он вспомнил, что Горский тоже молчал:

– Он только в топке заговорил, то есть закричал. Он звал Анну. Петр Михайлович сказал мне, что это его дочь… – Князев незаметно посмотрел на юношу, – но, значит, у него было и другое дитя, моя дальняя сродственница, Лизавета. Волк говорил, что она погибла. Мальчик, наверное, ее сын. Сразу видно, что он родился в СССР… – парень стоял спиной к нему.

Князев спокойно потянулся за лампадкой:

– Вот оно как выходит… – подумал старик, – Господь все помнит, и тебе припоминает. Прости мне, Иисус, мои прегрешения… – Саша не понял, как все случилось. Зазвенело разбитое стекло, по выскобленным половицам заплясал веселый огонь.

Князев, подняв руки, шагнул в пламя. Языки ползли по валенкам и ватным брюкам. Вспыхнул армяк, затрещала седая борода:

– Ты встретишь смерть в огне и пламени, – загудел гневный голос в голове Саши, – ты и потомство твое, по мужской линии, пока стоит небо и земля… – юноша рванулся к Князеву:

– Надо потушить его. Он фанатик, вроде самосожженцев, противившихся петровским реформам. Надо сбить огонь, позвать на помощь. Нет, все бесполезно… – пламя гуляло по стенам, пожирало иконы. Князев, рухнув на колени, превратился в огненный клубок.

Ватник Саши занялся. Сорвав телогрейку, обжигая ладони, юноша бросился в задымленный коридор. Над просевшей крышей скита взвился столб пламени.

Рыжая лиса, ежась от мелкого снежка, обнюхивала залитые креозотом шпалы. Задувал северный ветерок, рельсы поблескивали в сумрачном свете зимнего полудня. Сухо шелестели голые кусты на окраине леса. Над деревянной будкой, на короткой платформе, раскачивалась жестяная вывеска: «Разъезд 135».

Лиса знала, что потом пару часов не сможет мышковать, из-за резкого запаха, однако вдоль линии часто попадалась скомканная бумага, с заманчивыми, свежими отбросами. Зверьку повезло и в этот раз. Лиса ухватила обглоданную куриную ножку с остатками мяса.

Пассажирский поезд из Приобья в Свердловск проходил по линии два раза в сутки. В остальное время по ветке гнали груженые товарняки. Из Приобья, по зимняку, проложенному по льду Оби, припасы везли в отдаленные деревни. Летом по реке ходили баржи. Обратно в Свердловск вагоны пускали порожняком.

Держа в зубах косточку, лиса прислушалась. Зверь хорошо разбирал отдаленный гул. Не дожидаясь поезда, порскнув в кусты, она исчезла из вида. Показавшись из-за поворота, товарняк замедлил ход. Разъезд 135 выстроили, как техническую остановку. Под навесом отродясь не водилось ни кассы, ни скамеек. Машинисты коротали здесь время, дожидаясь встречного поезда. До первой крупной станции, Ивделя, оставалось еще три часа дороги.

Товарняк дернулся, подъезжая к платформе, лязгнула плохо пригнанная дверь вагона. Внутри гулял стылый ветер, над щелястым полом носились стружки. Состав остановился, дверь отъехала в сторону. Машинисты, покуривавшие со стаканами чая в теплой кабине, не заметили легкого движения среди кустов, под откосом пути.

Серая фигура, в плохоньком ватнике и армейской ушанке, шмыгнула по обледенелому гравию. Уцепившись за край вагона, подтянувшись тренированным движением, человек кинулся в самый темный угол. Свернувшись в клубочек, Маша прижала к себе холщовый мешок: