Алиция Липовска - Частная жизнь кардинала Ришелье

Целую неделю герцогиня Лианкур боролась за жизнь четырех детей. Давид быстро пошел на поправку. Племянник Мадлон и девочка Элиза также начали выздоравливать. Но крошечная соседка Эдизы Жанна умерла. Помощь пришла к ней слишком поздно.

Ядвига страшно похудела. Теперь, чтобы не носить на себе заразу она после лечения своих пациентов мылась и переодевалась в помещении прачечной больницы.

С трудом выбравшись из кареты и войдя в дом, герцогиня даже не заметила происшедших в нем перемен. Она присела на кушетку в главной зале и уже весьма обыденно впала в глубокий сон без сновидений, который обычно наступает от глубокой усталости. Именно там герцог Лианкур и обнаруживает свою супругу.

Герцог через 10 дней после отъезда супруги заскучал в деревне и решив, что вряд ли Ришелье будет гневаться столь продолжительно на их семейство, отправился в Париж. В доме он от слуг узнает о подвижничестве своей жены. Повеселившись и резюмировав, что "малыша исправит только могила", Лианкур спускается в зал и находит свою супругу спящей на кушетке.

- Не знаю, как мой родственник-министр, но я нахожусь в полном умилении, - тихо говорит Лианкур в пространство.

Потом он осторожно поднимает жену и относит в ее спальню. Там осторожно располагает ее на кровати. Ядвига тоненько всхлипывает во сне. Герцог осторожно снимает грубые крестьянские башмаки с ног герцогини.

- Вот знал бы я, что это девчонка притягивает на себя приключения и несчастья, женился бы я на ней? - рассуждает Лианкур вслух.

Также деликатно он расшнуровывает корсаж и снимает с жены верхние юбки. Укрыв супругу одеялом Лианкур на минуту присаживается на ее кровать.

- Бедная маленькая Ядзя! - вздыхает он. - Столько шрамов на теле и душе! Ну не буду нарушать твой сон…

Ранним утром Ядвига заглядывает в спальню к мужу.

- Ты решила пожелать мне доброго дня? - язвит герцог.

- Нет. Просто сказать спасибо. Что отнес меня в спальню - ответила герцогиня.

- И не только отнес, но и раздел для удобства сна.

- Я догадалась! Спасибо. Анри! Я тебя обожаю! Очень-очень! У меня не было брата! Но ты заменил мне его!

С этими словами Ядвига кинулась мужу на шею. После нескольких сестринских поцелуев герцогиня покидает спальню мужа.

- Ммммммммммда… Дорогая моя! - уже в закрывшуюся дверь говорит Лианкур, - Скажи спасибо милорду Сомерсету! Если бы не его шпага, то вряд ли я был бы для тебя только братом.

Мэтр Шико во время процедур рассказывает Ришелье о том, как герцогиня Лианкур боролась с эпидемией пурпурной лихорадки в Париже.

- Она врачевала в городской больнице! Ваше Высокопреосвященство! - тихим шепотом рассказывает медик, - Вылечила 3-х детей простолюдинов. Но еще и давала советы как что делать и другим лекарям больницы. Благодаря ее советам спасли племянника Шатонефа! И еще она спасла жизнь юному чешскому князю, которого ударила лошадь. Его принесли в больницу со сломанной ключицей. Но помимо ключицы у него была рванная рана на груди. Так герцогиня Лианкур ее зашила и насыпала на нее споры дождевика. Кровь тут же остановилась. Князь выжил. А его кормилица подарила ей хрустальный шар… Говорит, что волшебный.

- Ты то, Шико, - также шепотом спросил медика кардинал, - каким образом находился рядом с герцогиней?

- Ах. Ваша Светлость! - прошептал Шико бледнея, - Один из моих друзей попал в госпиталь. Я его навещал. Узнал, что герцогиня приехала из деревни из-за того, что мальчик ее самой верной служанки болен пурпурной лихорадкой. Так вот мы и встретились.

- Хорошо, - более громко сказал кардинал, - Можешь при встрече передать герцогине, что она может жить вместе с супругом в Париже.

Глава IV. Милорд Сомерсет

Потоки дней… Но кто зовет меня, вздыхая?

На праздник? или казнь? иль исповедь грехов?

Лианкур, наконец, обрел тот покой, о котором мечтал пребывая в длительных отлучках от вожделенного Парижа. Он не испытывал большой потребности находится подле своего светлейшего родственника-министра, так как был человеком лишенным способности плести хитроумные интриги и подсиживать ближних своих. Но он любил городские развлечения. И спокойно наслаждался беседами в популярных салонах, кроме "Голубой гостиной".

Не то чтобы вход в сей прекрасный чертог любезному герцогу был заказан. Вовсе нет! Просто сам Лианкур не желал, что бы после посещения салона Артеники, как называла себя маркиза Рамбуйе, он был хоть и весьма любезно, но все же допрошен либо Рошфором, либо самим Красным герцогом. Посему Лианкур ходил лишь в салон к племяннице да к ее близкой подруге - мадам дю Вижан.

Ядвига же с упорством шляхтенки отдалялась от парижского света. Всю зиму 1639 и весну уже нового 1640 года герцогиня Лианкур посвятила посещениям горького госпиталя возле кладбище невинноубиенных. Поскольку никакого осуждения от круга Ришелье, да и от самого великого министра, на сей драмат не исходило, то упорная полячка лечила простолюдинов и тех, кто уже с той поры начал превращаться в буржуазию. Будь она более приветлива с высшим светом, то возможно она стала бы модным лекарем и достопримечательностью Парижа. Но резкая герцогиня предпочла чернь и была наказана всеобщим презрением и забвением.

Мэтр Шико, который изредка наведывался в домик на ул. Бюси, вместе с красивой испаночкой удивлялся терпению полячки и подозревал, что это искупительная жертва за какой-то необычный грех.

1640 год был также полон нестабильности, как и прошедший. Господин Главный никоем образом не покорялся наставлениям со стороны премьер-министра. Их ссоры уже стали предметом всеобщего обсуждения.

Король, который уже несколько успокоился после удаления Коссена от двора вновь испытывал нежные дружеские чувства к своему наставнику. Он с убийственным откровением сообщал о своих любовных ссорах с Сен-Маром. Ришелье же мог только надеяться, что столь бурные, разрушительные и неровные отношения изживут сами себя прежде, чем причинят слишком много вреда.

В 1640 году французы осаждали Аррас. На инспекцию этой осады кардинал выехал чуть ранее короля. Вернулся же он оттуда чрезвычайно больным. Именно тогда у него появился паланкин, в котором его носили, когда приступы геморроя не давали ему сидеть. А ехать было необходимо.

Благодаря злословию Сен-Мара, а также памфетам Матье де Морга политический имидж кардинала в этом году был сильно подпорчен. Поэтому на смену его несравненному обаянию стали приходить осторожность и притворство. Невольно он сам сделал себя мишенью для упреков одновременно как в театральной пышности, так и в мелочной скаредности.

Помимо военных тревог и интриг фаворита Сен-Мара Ришелье пришлось также попереживать из-за теологических разногласий с папским нунцием. В Риме вообще возникло противостояние между итальянской и французской церковью. На что кардинал философски заметил, что "авторитет церкви часто используется для прикрытия сугубо земных устремлений".

Французская церковь предоставила убежище для турецких невольников из испанского посольства. Позже выяснилось, что одним из этих пленников оказался Селим, который вел приватные беседы с герцогиней Лианкур уже дважды и намеревался с посольством попасть в Париж пред светлы очи герцога Ришелье. Селима со всяческими предосторожностями доставили до столицы, но французский посол в Риме пострадал - застрелили его конюшего…

Супруга Лианкура, вынужденная прервать свое подвижничествов больнице, худая и от этого совсем некрасивая, прибыла в отель, где обитал Рошфор для общения с таким же измученным турком.

Беседа была плодотворной и турецкого эмиссара с почетным эскортом и верительными грамотами бережно проводили морем.

Волею судьбы пути кардинала и Ядвиги не пересекались. Любовники любят свои несчастья сильнее, чем свои радости. Министр был погружен в судьбы государства, полячка занята любимым делом. Так текли недели и месяцы. Но вот в Париж прибыл милорд Сомерсет.

Прибыв в Рюэль, а затем отправившись в Лувр английский герцог искал хотя бы признаки своенравной герцогини Лианкур, оставившей его без всякой благодарности в Гранаде. Но герцогини не было нигде. Впрочем даже ее супруга, к которому он испытывал лишь брезгливость, также не было нигде. Не имея в Париже ни осведомителей, ни друзей, герцог уже начал свыкаться с мыслю, что мадам Лианкур для него потеряна на веки, как вдруг он не услышал от одной знатной особы женского пола, что герцогиня так низко пала, что врачует чернь. Герцог вместе с пажом решил прогуляться возле кладбища невинноубиенных и его прогулка оправдалась. Он увидел как дама, действительно похожая на знакомый ему образ брела из госпиталя под охраной двух лакеев. Затем она скрылась в небольшом домике, возле которого Сомерсет также организовал дозор. И тут он был вознагражден за ожидание, ибо полчка через час вышла из дома. Герцог преградил даме путь.