Ольга Колотова - Инквизитор. Охота на дьявола
— Возвращаемся, — вздохнула Долорес.
Когда Бартоломе и Долорес уже хотели спуститься в шлюпку, Вальдес осторожно потянул инквизитора за рукав.
— Сеньор, — тихо сказал ему старый моряк, — я не вправе вам указывать или советовать. Но Долорес — дочь моего друга, погибшего в море. Она славная девочка. Я прошу вас, сеньор, не причиняйте ей зла! Будьте великодушны!
— Я постараюсь, — также тихо ответил Бартоломе и с усмешкой добавил. — Так ты нарочно вмешался, старый плут?
* * *На следующий день, когда Долорес открыла входную дверь, прямо в руки ей упал букет цветов, перевязанный алой лентой. Он был вставлен в дверную ручку. Долорес перебрала цветы, но не обнаружила ни записки, ни другого указания на то, кем он был прислан. Впрочем, она догадалась.
Хозяин мясной лавки, куда Долорес зашла, чтобы попросить в долг кусочек говядины, откровенно говоря, без особой надежды на успех, неожиданно рассыпался перед ней в любезностях и предложил ей взять все, что она пожелает. Долорес удивилась и сперва заподозрила со стороны лавочника какой-то подвох. Но торговец успокоил ее. Весь их долг, объяснил он, полностью уплачен, и даже внесены двести эскудо в счет будущих покупок. Когда Долорес попыталась выяснить имя неожиданного благодетеля, лавочник сбивчиво объяснил, что заходил какой-то невзрачный паренек, оставил деньги, но себя не назвал.
Торговка рыбой, которая с той поры как Долорес и Франсиска побывали в застенках инквизиции, называла их не иначе, как ведьмами и еретичками, выкрикивала им вслед оскорбления и убеждала всех добрых людей бежать от матери и дочери Альварадо, как от чумы, столкнувшись с Долорес на улице, вдруг вежливо с ней поздоровалась, пожелала здоровья и благополучия и даже хотела подарить пару рыбешек, но Долорес вежливо отказалась.
Франсиска думала, что такой заботе она обязана Рамиро и просто не находила слов, чтобы похвалить добросердечного моряка. Но Долорес знала, что Рамиро здесь ни при чем. Он никогда не сделал бы ничего подобного, но совсем не потому, что был скуп. Он бы просто не догадался. Если бы Долорес сказала ему: «Рамиро, пойди и заплати», он бы с радостью отдал все свои сбережения, если, конечно, таковые имелись, а не перекочевали давным-давно в карманы содержателей портовых таверн. Но Долорес его ни о чем не хотела просить. Обязанности защитника девушки, которые бравый моряк сам на себя возложил, он понимал по-своему и щедро раздавал оплеухи всем окрестным парням, осмеливавшимся взглянуть на Долорес. А рука у него была тяжелая.
Но самое большое чудо произошло в четверг. К ним явилась собственной персоной их соседка и давняя недоброжелательница Каталина Мендес. Она долго слезно просила прощения за все ссоры и недоразумения, а напоследок заявила, что навеки вечные отказывается от своих прав на спорный садик между двумя домами. Франсиска от всего сердца простила раскаявшуюся соседку и даже предложила пользоваться садом сообща, но Каталина решительно отвергла великодушное предложение и не успокоилась до тех пор, пока Франсиска не признала себя полной и безраздельной хозяйкой маленького участка земли. Потом Франсиска горячо благодарила Бога за то, что он смягчил жестокое сердце Каталины. Долорес же догадывалась, что садик у соседки просто-напросто выкуплен.
Впервые у Долорес появилась тайна от матери. Но она не могла открыть Франсиске ни имени благодетеля, ни, тем более, причину такого внимания к их семье.
Бартоломе не делал Долорес дорогих подарков. Она и не приняла бы их и снова заподозрила бы его в дурных намерениях. Но от услуг, которые ей оказывал этот человек, невозможно было отказаться хотя бы ради матери. Долорес чувствовала себя так, словно невидимая рука простерлась над ней, ограждая от нужды и несчастий. Ни один лавочник больше не отказал им с матерью в кредите, ни одно оскорбление не раздалось им вслед.
Исполнителем приказаний инквизитора, как подозревала Долорес, был Санчо. Но сам Бартоломе опять исчез. Он снова заставил ее ждать. Она прислушивалась к каждому шороху, к звуку шагов и разговорам прохожих под окнами. И вот однажды она услышала стук в дверь. Громкий, мужской стук. Она стремительно бросилась во двор и распахнула дверь. И увидела Рамиро. Всего лишь Рамиро!
Парень явно был зол и встревожен, что отнюдь не добавило ему привлекательности в глазах Долорес. Раньше она принимала его таким, каков он есть, не задумываясь, красив он или безобразен, умен или глуп. Это был просто Рамиро, привычный, знакомый, даже надоевший. И вот впервые она взглянула на него оценивающе, как на постороннего человека. И Рамиро ужаснул ее. Он показался ей неуклюжим, как медведь, и грубым, как бык. Почему она никогда раньше не замечала, что у него всклокоченные, нечесаные волосы?! Почему он такой конопатый?! Почему глаза у него выпученные, круглые, как у совы?! Почему у него такой безобразный, широкий рот, как у лягушки, нет, как у жабы… А зубы-то, зубы!.. Как у лошади… Ей и раньше не нравилось, когда он лез к ней целоваться, а теперь она этого ни за что не потерпит!
А наряд-то, наряд… Задубевшая кожаная куртка, из-под нее торчат рукава рубашки, которая, наверно, когда-то была белой… И на штанах у него дырки! Долорес невольно вспомнила, как там, на бригантине, ее окутал мягкий, душистый шелк. А от Рамиро разило потом, смолой и рыбой.
Какие у него короткие, толстые пальцы! На ладонях мозоли, натертые корабельными канатами… Ногти грязные! И все руки покрыты рыжими волосами, как шерстью! Конечно, Рамиро сильный… Однажды он на спор разогнул подкову. Аристократические руки Бартоломе не были предназначены для того, чтобы гнуть подковы. Конечно, это оказалось бы ему не по силам… Однако Долорес своими глазами видела, как силач Рамиро рухнул к ногам Бартоломе, и была уверена, что так будет всегда, если они вновь столкнутся… Опираясь на руку Бартоломе можно было смело идти по темным улочкам, полным ночных страхов, и выбраться из лабиринта, созданного инквизиционным трибуналом. А Рамиро своими мощными руками мог только грубо обхватить, так что потом от его ласки останутся синяки. В любом случае, Долорес скорее положилась бы на опыт и хладнокровие Бартоломе, чем на силу и отвагу Рамиро.
Бедный Рамиро! В одно мгновение в глазах Долорес из самого сильного и смелого парня в порту он превратился в грязное, косматое чудовище. Впрочем, он этого не понял.
— С кем ты гуляла в воскресенье вечером? — грозно спросил он.
Долорес разозлил его тон.
— Ты пришел, чтобы устроить мне допрос?
— Не вздумай мне врать! Тебя видели! Видели вместе с человеком, который был одет, как знатный сеньор!
— Ну и что?
— Тебя видели парни с «Гальеги» и еще два моих приятеля. Так что не отпирайся!
— Я и не отпираюсь.
— Так, значит, ты сознаешься?!
— Почему я должна сознаваться или отпираться? Почему я вообще должна по этому поводу объясняться с тобой?!
— Как это — почему? — Рамиро даже растерялся, настолько он был уверен в незыблемости собственных прав. — Потому что!..
— Вот именно — почему?!
— Долорес, я был еще мальчишкой, когда погиб твой отец. Мне было всего пятнадцать лет, но он доверял мне, как взрослому! «Рамиро, — часто говорил он мне, — если со мной что-нибудь случится, а в нашем деле всякое возможно, поклянись мне, что ты всегда будешь защищать мою дочку и заботиться о ней». И я обещал!
— Прекрасно! Благодарю. А я, я, Рамиро, хоть раз просила тебя о помощи и защите? Мало того, что ты таскаешься за мной, как хвост, ты еще и шпион, Рамиро!
Парень остолбенел от такой, как ему показалось, наглости. Он привык смотреть на Долорес не иначе, как на свою будущую невесту.
— Порядочные девушки так не поступают! — сказал он наконец.
— Что же я сделала непорядочного?
— Ах, вот как! По-твоему, спутаться с человеком не нашего круга — это в порядке вещей? Как же ты не понимаешь, Долорес, он посмеется над тобой, поступит с тобой, как с уличной девкой! Ты такая неопытная, ты совсем не знаешь жизни… Долорес, умоляю тебя, подумай! Не делай этого, Долорес!.. Долорес, я считал тебя самой чистой девушкой на свете… девушкой, достойной…
— Ну, договаривай! Достойной стать твоей женой, не так ли? Благодарю за честь! Я ее не заслуживаю!
— Долорес, опомнись!..
— К счастью, есть и другие… Алонсо, например. Красив, богат, отец у него — ювелир, а не портовый пьянчужка…
— Если бы ты предпочла Алонсо, я бы, наверно, как-нибудь это понял… Конечно, этот слабак никогда не станет настоящим мужчиной, но с ним ты никогда не знала бы нужды. Но ты… ты!.. Чем ты прельстилась? Громким именем? Титулом? Богатством? Сладкими речами? Или ты вспомнила, что твоя мать — из дворян, а, стало быть, простые матросы тебе не подходят?
— Рамиро, ты дурак! Ты глуп, как пустая бочка!
— Может быть. Но лучше быть таким честным дураком, как я, чем таким умным распутником, как твой ухажер! Ты поймешь это, Долорес, но будет поздно!
