Эптон Синклер - Широки врата

— У меня есть несколько документов наиболее конфиденциального характера, которые я думаю, вы могли бы использовать. Это фотокопии отчетов для офиса Геринга, показывающие производство военных самолетов в нарушение Версальского договора. Вы, возможно, не знаете, что мы производим некоторые виды транспортных самолетов в Германии. В то время как в Швеции делаются для нашего правительства те же самые типы, но имеющие вооружение. Они имеют те же самые обозначения, но на обозначениях бронированных стоит начальное K, то значит Krieg[53]. С этими документами вы можете доказать, что у Геринга больше боевых самолетов, чем у Франции и Великобритании вместе взятых.

«Вот это да!» — воскликнул искусствовед. — «Как вы получаете такие вещи?»

— Это один из тех вопросов, которые вам не разрешается задавать. Достаточно сказать, что не всех наших друзей убили, или даже не всех посадили в концентрационные лагеря. Старые члены партии приходят к нам. Некоторые из них замаскировались под нацистов.

— Это довольно рискованное дело, Труди.

— Они рискуют своей жизнью, и мы тоже. Сможете вы помочь нам, это решать вам.

— Что вы хотите, чтобы я сделал с этими документами?

— Это дело вообще мне незнакомо. Но я считаю, что эта информация будет представлять интерес для военных властей Франции и Англии.

— Так может считать любой. Но если я вам скажу, что они ничего не сделают с этим, вы будете шокированы. Но я знаю некоторых из них, и они верят в то, во что хотят верить и, ни во что более.

— Даже если вы вручите им эти документы?

— Они захотят знать, как я получил их, и если я не скажу им, то боюсь, они подумают, что документы, возможно, не являются подлинными. Все разведывательные службы подделывают документы для своих собственных целей, и, естественно, они уверены, что другие делают то же самое. Они не могут доверять любым антинацистам, потому что в их собственной стране есть такие же людей, и они боятся их даже больше, чем Гитлера и Геринга.

«Я вам еще не рассказала все», — сказала Труди. — «У меня есть фотокопии данных разведки вермахта, отчеты агентов из Парижа и Лондона, где указаны цели для бомбардировочной авиации, такие, как нефтехранилища, газовые резервуары, арсеналы и другие».

«Боже мой!» — воскликнул американец.

— Это, очевидно, геодезические изыскания, там указаны расстояния в метрах к северо-северо-западу от конкретных известных объектов, вот так они выглядят.

— Они закодированы?

— Они полностью состоят из названий мест, расстояний, и направлений. Все названия и топонимы приведены только инициалами. Человек, который достал эти документы, дал пояснения, которые делают все это вполне понятным. Сто сорок семь метров к северу от такой-то станции парижского метро есть склад для хранения нефтепродуктов. Столько-то футов к юго-востоку от южного входа на Мост Ватерлоо есть арсенал взрывчатых веществ, вот так они выглядят. Вы полагаете, что они могут представить интерес для английских властей?

«Я не сомневаюсь, они прочтут их с большим интересом», — ответил Ланни, — «и, несомненно, тщательно их проверят. Но сделают ли что-нибудь реальное? Вам бы услышать, что мой отец говорил о британских высших чинах, об их немоте, их полном надменном самодовольстве. Беспокоиться или даже принять меры предосторожности — это ниже их достоинства. Они тверды и самоуверенны, как их собственной Гибралтар».

Ланни повёз своего друга дальше, обсуждая каждую деталь этой сложной проблемы. Он окончательно решил, что документы должны быть опубликованы в какой-либо газете. Высшим чинам придется прочитать их, а общественность побудит их к действию, если сможет.

У Труди было одно возражение. — «Это может создать трудности для человека, который достал их для нас».

— Разве он не понимал, что вы можете передать эти документы британским или французским военным властям и что Геринг в течение нескольких дней будет знать об этом? Так же, как и у вас есть шпионы в его офисе, так и он имеет столь же эффективных агентов в каждом штабе армии и флота в мире.

«Полагаю, что так», — признала женщина. — «Нам, возможно, придется вывезти нашего друга из страны.»

— «Позвольте мне предложить то, что я придумал, когда хотел помочь Фредди. Надо бросить подозрение на какого-либо хорошего нацистского чиновника. Это способ запутать их и нанести им ущерб». Когда она не ответила, он добавил: «Скажите мне, у вас есть права на то, что эти документы будут опубликованы?»

— Мне сказали, использовать их, как можно лучше.

— Очень хорошо, я возьму их на этой основе.

— Как вы думаете, вы сможете безопасно их вывезти?

— Я в состоянии сделать это. Нет смысла вдаваться в подробности.

— Вы должны быть осторожны, располагая ими, у гестапо нет никаких следов, ведущих к вам. Но если они выйдут на вас, то вы не сможете вернуться сюда снова.

«Я это понимаю, и думаю, что я знаю, как всё устроить». — Она сказала ему, чтобы он не задавал вопросов, и теперь он показал ей, что усвоил урок. — «Я не стал бы связываться с чем-нибудь подобным, но я вижу, что это важно, и вы можете рассчитывать на меня, что я сделаю все возможное. А если потерплю неудачу, то это произойдёт не из-за отсутствия моего старания».

Этот вопрос был решён, и он рассказал ей о полной старой женщине, вдове дворецкого в доме варшавского торговца. Труди слышала об интересе Ланни к спиритизму. Это было частью сплетен о богатой американской паре и стоило ему большую часть уважения, которое товарищи в противном случае могли бы питать к нему.

«Я никогда не интересовалась такими вопросами, Ланни», — сказала она, не обращая внимания на то, что оскорбляет его.

— Я знаю, но теперь придётся. На прошлой неделе я имел сеанс, в надежде установить контакт с Фредди, но вместо этого я услышал голос, который сказал, что он был Люди.

«О, боже!» — Он почувствовал, как она вздрогнула. — «И голос был похож на него?»

— Не особенно, но обычно так бывает, но что я сделал, я попросил у него своего рода пароль. Чтобы вы его обязательно узнали.

— И он дал его?

— Он сказал, чтобы сказать вам «Чин-Чин».

Она села, выпрямившись, забыв о трафике и возможности быть замеченной. — «Ланни, это так удивительно!»

— Вы узнали, что это?

— Это был маленький скай-терьер, который был у нас.

— Он лаял с большим возбуждением, издавая короткие и резкие звуки, можно было подумать, что он сошел с ума.

— Вам об этом рассказал Люди?

— Он делал это. Было слышно много лая, и когда я спросил, это собака, он ответил: «Это я».

Женщина сидела со сложенными вместе руками, пока костяшки пальцев не стали белыми. — «Ланни, я чуть не задохнулась от этого. Люди играл с собакой! Он становился на руки и колени и лаял на неё, а собака отвечала ему лаем, и трудно было отличить их друг от друга. Меня пугало, что собака может укусить Люди за нос».

— Люди сказал: «Все делают глупые вещи, когда они молоды, счастливы, любят и любимы».

Женщина склонила голову на руки и тихо заплакала. Слишком много свалилось на неё сразу. Тот факт, что Люди был мертв — и тот факт, что он был жив! Но был ли он жив? Сразу возникают такие сомнения, которые мучают людей, которые начинают рассматривать возможность загробной жизни. Особенно для тех, чьё мировоззрение построено на материалистической догме, и не просто истории, но и психологии, и всего остального, что находится на земле, под землей или над землей!

Женщина начала спрашивать сквозь слезы. Действительно ли Ланни считал, что это был Люди? Что еще он сказал? Рассказал ли он, что сделали с ним штурмовики? И что происходит с ним сейчас? Ей было стыдно своих слез, потому что она была уверена, что всё это все ерунда, но даже и думать об этом она не могла. Самый странный парадокс заключался в том: она не могла поверить, что Люди был мертв, если она сначала не верила, что он был жив, и она не могла поверить, что он был жив, если она сначала не верила, что он был мертв! И что она хотела, чтобы он умер в этом мире и жил в будущем, или жил в этом мире и наверняка скоро умер? Кроме того, что было дороже для нее, любовь к мужу или любовь к своим марксистским доктринам?

Эти проблемы за нее Ланни решить не мог. Он мог только рассказать ей все, что произошло, передать каждое слово, которое было произнесено. Они находились на заснеженном поле к этому времени, и он остановился на обочине дороги и вытащил свой блокнот, чтобы проверить детали.

Теперь она захотела узнать о мадам всё с самого начала, и об этих странных явлениях, сама мысль о которых казалась ей глупой два или три года назад. О Захарове и его герцогине, леди Кайар и ее муже — «Винни, Птичка, и поцелуй!» — А потом о дяде Йоханнеса Науме, и о всех других теневых фигурах, которые посещали личность мадам, как летучие мыши в сумерках, влетающие в свет, а потом исчезающие в темноте снова.