Валентин Пикуль - Океанский патруль. Том 2. Ветер с океана
– Только бы скорей закончилась эта дурацкая война, я устала от нее. И ты, Юсси, устал, мы все устали…
Наконец настал день совещания. Видно, что гитлеровское командование сознательно выжидало. Ему хотелось выяснить, в каком направлении поведет страну новое правительство. Но Маннергейм молчал, и обстановка не терпела больше промедления – совещание началось.
Открыл его, как и следовало ожидать, опытный и ловкий демагог – оберст фон Герделер. Юсси Пеккала сидел в первом ряду кресел, слушал, и ему с первых же слов стало ясно, куда клонит инструктор. Конечно, все это рассчитано на шюцкоровцев. В целях безопасности – чьей безопасности? – надо сохранить в селениях Лапландии немецкие гарнизоны. Кое-где их надо даже усилить. Придать артиллерию. Когда озера замерзнут, создать на льду посадочные площадки для самолетов. Повести борьбу с «лесными гвардейцами». Ну, еще что?
Какой-то толстый, необыкновенно рыжий капитан, сидевший рядом с Пеккала, быстро записывал в блокнот основные положения доклада. «Валяй, валяй», – подумал полковник, и ему захотелось толкнуть дурака-капитана под локоть, чтобы карандаш выпал и куда-нибудь закатился.
– Полковник Юсси Пеккала! – вдруг крикнули от дверей.
Командир района Вуоярви встал, и рыжий капитан захлопал себя по коленям, стал заглядывать под стулья – нет карандаша.
– Виноват, – извинился Пеккала и пошел к выходу.
За дверями он увидел взволнованного Раутио Таммилехто – молодого, совсем мальчика, вянрикки своего штаба.
– Ты как сюда попал?
– Херра эвэрсти, случилось непоправимое, – ответил вянрикки, прикладывая к кепи дрожащие пальцы.
– Что?
– Командиры наших рот стали прятать оружие. Среди солдат ведется какой-то отбор. Появились слухи о полном роспуске армии. А «лесных гвардейцев» держат под стражей…
В одну минуту Пеккала домчался до Парккина-отеля, стремительно взбежал по лестнице в номер, сказал:
– Кайса, собирай вещи и завтра возвращайся в Вуоярви, а я еду сейчас…
– Ну хоть поцелуй меня на прощание!
– Некогда! – ответил Пеккала, и Кайса услышала, как уже гремят по лестнице его сапоги: та-та-та-та, та-та!..
* * *– Полковник Пеккала уехал, – сказала фрау Зильберт, – и в номере только… эта…
– А-а-а, – протянул фон Герделер и посмотрел на Кайсу: она сидела за соседним столиком, ужинала; часы показывали половину двенадцатого ночи.
Местный фюрер князь Мурд был трезв и потому особенно старательно подметал опустевший бар – ему хотелось заработать на водку.
– Поди-ка сюда, – поманил его пальцем инструктор. – Коньяку хочешь?
Мурд всплеснул руками, швабра упала на пол.
– Тише, – поморщилась фрау Зильберт, – уже поздно…
Кайса повернулась в их сторону:
– Еще вина. Стакан.
И фрау Зильберт и фон Герделер почти одновременно наполнили стаканы. Почти одновременно выпили Кайса и князь Мурд. Потом, вызывающе посмотрев на инструктора, Кайса прошла мимо. Было слышно, как она остановилась в вестибюле у зеркала, поднялась по скрипучей лестнице.
– В каком она номере? – спросил фон Герделер.
– В тринадцатом, – ответила фрау Зильберт.
– Хорошее число. Я родился тринадцатого.
Князь Мурд лениво задвигал шваброй.
– Еще хочешь?
– Ох! – ответил фюрер.
Инструктор снова наполнил стакан:
– Пей!
Мурд выпил:
– Вкусно! Ой, как вкусно!
– Мети, – приказал инструктор и, слегка покачнувшись, подошел к буфетной стойке. – Фрау Зильберт, вы способны понять тоску солдата?
– Я не люблю таких разговоров.
– А я люблю… Дайте мне ключ от тринадцатого номера. Только до утра.
Редкие брови владелицы отеля вскинулись кверху:
– О-о, господин оберст… и – вы?
– Да, и я!
– Но чего вы нашли в ней хорошего?
– Ключ! – сказал фон Герделер. – Ключ!..
Сжимая в ладони ключ, он вернулся за столик.
– Спать не ложись, – сказал Мурду. – Ты мне будешь нужен…
Вспомнились слова Эрнста Бартельса, сказанные им еще в Вуоярви. «Советую вам, – говорил тогда Бартельс, разбирая сушеные травки, – не раздражать одно существо, живущее в доме полковника, некую госпожу Суттинен-Хууванха – это, пожалуй, единственный человек, к которому искренне привязан начальник района…»
– Искренне привязан, – с удовольствием повторил фон Герделер. – Тем больнее ему будет!
– Фюрер, – позвал он, – выпей последнюю, а то опьянеешь. Завтра пей сколько хочешь, а сегодня нельзя.
Фюрер выпил, обтер подбородок, спросил:
– Что делать надо?.. Я все могу…
– Ничего. Стоять в коридоре. И никого не пускать.
Гася в баре свет, фрау Зильберт спросила:
– А вы не боитесь?
– Кого?
– Финского полковника.
– Но ведь его нет!
– Правда, его нет, – согласилась владелица отеля.
Ровно в час ночи оберст поднялся на третий этаж, где размещались мансардные номера, остановил Мурда:
– Вот здесь и стой. Ни с места!..
Потом на цыпочках подошел к двери тринадцатого номера, прислушался.
Тихо.
«Тем больнее ему будет», – повторил он про себя и осторожно, стараясь не шуметь, вставил ключ в замочную скважину…
* * *– Таммилехто, – шепотом приказал полковник, – стой здесь… И – тихо…
Пеккала открыл дверь, вошел в избу. Лунный свет, проникавший через окно, плотным снопом падал на висевшее на стуле обмундирование, вырывал из мрака обрюзгшее лицо спящего офицера с оттопыренными губами.
Полковник подошел к койке, тронул спящего за плечо:
– Лейтенант Агрикола, вставай!.. Ты арестован!
– А?.. Чего?.. Это вы, херра эвэрсти?
– Я… Быстрей вставай!..
– Куда?
– Вставай, вставай! Ты арестован!
– Что?
– Не притворяйся…
Босого, дрожащего от ночной сырости лейтенанта он вывел на крыльцо, жестко приказал:
– В карцер! Пошли дальше…
Снова изба, черная, старая. Храпят трое офицеров.
– Встать! А ну, скоты, поднимайся!
Кто-то сунул спросонок руку под подушку и сразу же завыл от боли, а пистолет тупо ткнулся в половицу.
– Я тебе пошучу… Выходи!
Потом широко шагал по кочкам, через кусты, – длинный путь к баракам «лесных гвардейцев». Вокруг ходят часовые, охраняют.
– Стой, кто идет?
– Ты мне там еще покричи! Кто вас сюда поставил?
– Лейтенант Агрикола.
– Пошли вон, пока живы… Нашли что охранять, лучше бы свою башку от мусора берегли!
На широких дверях барака – накладка замка. Своротил ее в сторону, заглянул внутрь. Спят. Убивай их, режь, дави – спят. А вот он не спит… Ну и народ пошел – за себя и то постоять не умеют.
– Дрыхните дальше, коли так, сатана перкеле!..
Со злости даже накладку снова наложил. Плюнул себе под ноги. Вянрикки Раутио Таммилехто плетется следом, скулит – страшно ему, против закона идет.
– Куда теперь, херра эвэрсти?
– А в карцер…
Пришли в гарнизонный карцер. Долго спускались под землю по обтоптанным ступеням. Взвизгнула железная дверь. Тьма.
– Агрикола?.. Кякепен?.. Пааволайнен?.. Лайхиа?.. Кто там еще? Всех назвал?..
Дежурный офицер принес факел. Длинное рыжее пламя вытягивалось к двери, горящая смола стекала на руку горячими каплями.
– Ну, – сказал Пеккала, – так рассказывайте, откуда брали оружие, куда прятали и кто велел прятать?.. Ты, лейтенант Агрикола, не смейся. Я тоже солдат, и если будет надо – я из тебя выбью все до последнего слова!
* * *Фон Герделер вошел в номер и тихо притворил за собой дверь. Женщина, по самые плечи закутанная одеялом, спала мирным глубоким сном. Белье, мягко светившееся в темноте, было в беспорядке разбросано по стульям.
Оберст долго не решался подойти к ней, потом скинул с себя мундир, осторожно присел на край постели. Кайса слабо пошевелилась и снова затихла. «Тем больнее ему будет», – настойчиво билась под черепом мысль, и фон Герделер увидел, что ему не лечь, – женщина лежала как раз посередине. Тогда он тронул ее за плечо.
– Юсси, – слабым шепотом отозвалась Кайса и лениво отодвинулась к стене, уступая место; оберст лег рядом с ней, закинул край одеяла.
И вдруг Кайса стремительно села, прижавшись спиной к стене:
– Кто здесь?.. Ты вернулся?.. Юсси?..
Фон Герделер почему-то вспомнил, что полковник Пеккала ниже его ростом, и он испуганно поджал ноги. Кайса наклонилась, вглядываясь ему в лицо. Совсем рядом со своими глазами он увидел ее глаза – большие, яркие, зеленые. Потом рука женщины – белая и тонкая – стала шарить по стене, отыскивая выключатель. Тогда оберст перехватил ее руку и сказал сначала по-немецки, потом по-шведски:
– Не надо… Я прошу вас, фрекен, не надо…
Кайса как-то еще больше прижалась к стене, ее жесткие пятки уперлись ему в бок, и фон Герделер одним толчком длинных ног был выброшен с постели на пол.
– Я стреляю, – услышал он шепот. – Считаю до трех и – стреляю… Раз… два…
– Ай-ай-ай, – встретил его в коридоре Мурд. – Надо было напоить ее больше!..
Ничего не ответив и боясь встретить кого-нибудь, фон Герделер скрылся в своем номере. А утром под окном раздался гудок автомобиля, и вскоре пришел Мурд:
