Саймон Скэрроу - Уличный боец
Цезарь пристально посмотрел на него:
– Перед голосованием. Понимаю.
– Я уже приказал своим людям написать объявления о бое на стенах в центре города. Если ты не выставишь твоего мальчишку, народу это не понравится. Они могут подумать, что ты испугался принять мой вызов.
Цезарь побагровел от ярости, чувствуя, что его загнали в угол.
Марку стало так тошно, что хоть умри. Мысль о необходимости снова встречаться с противником на арене привела его в ужас. Ему очень хотелось отказаться от боя. Но, спасая себя, он потерял бы благосклонность Цезаря, а ведь Марк так надеялся получить от него помощь для матери.
– Ну, каков твой ответ? – требовательно спросил Бибул.
Под пристальным взглядом Цезаря Марк сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. А Цезарь с величайшим презрением посмотрел на своего соконсула:
– Ты получишь мой ответ, когда я буду готов дать его, и не раньше.
XXVI
– Что ты собираешься делать? – спросил Луп вечером, когда они сидели в своей комнате.
– А что я тут могу сделать? – пожал плечами Марк. – Если хозяин прикажет мне драться, у меня не будет выбора. Но я отдал бы все, чтобы никогда больше не выступать как гладиатор.
Луп нахмурился:
– Почему? Ведь если ты так сильно ненавидишь рабство, то путь гладиатора может стать кратчайшим путем к обретению свободы. Конечно, он может стать и кратчайшим путем к смерти…
– Вот именно, – сухо заметил Марк. Немного помолчав, он сказал: – Правда в том, что сама мысль об этом приводит меня в ужас.
Луп не сумел скрыть удивления:
– Ты что, боишься? Никогда этому не поверю. Ты рисковал жизнью, чтобы защитить Порцию, а потом пошел в Яму. Ты не трус, Марк.
– В самом деле? – мрачно улыбнулся Марк. – Говорю же тебе, у меня внутри словно все в узел завязалось, руки трясутся, ноги дрожат. Одно дело – действовать без подготовки, мгновенно, как тогда, когда мы спасали Порцию, и совсем другое дело – знать, что ты будешь драться с кем-то в определенное время, в определенном месте и до смерти. – Марк пристыженно опустил глаза. – Я боюсь, Луп. Я думал, что во второй раз будет легче, но это не так. Сейчас мне еще страшнее, чем тогда, когда я дрался с тем задирой Фераксом в школе гладиаторов.
После паузы Луп заговорил спокойным тоном:
– И все же ты будешь драться, даже если хозяин предоставит тебе право выбора.
Марк кивнул:
– Я должен. Ради моей матери.
– Тогда ты не трус, Марк. Любой, кто живет в страхе перед таким боем и готов преодолеть этот страх, для меня герой. Вот что такое смелость.
Марк подумал над его словами и кивнул:
– Может быть, ты и прав. Но даже если это так, хотел бы я найти другой выход из этой ситуации.
Послышались шаги, и на пороге появился Флакк:
– Хозяин ждет тебя в кабинете.
Марк встал, словно деревянный, расправил плечи и вслед за Флакком прошел через двор в главную часть дома. Флакк замедлил шаги и зашагал в ногу с Марком.
– Ты стал здесь прямо-таки любимчиком, – кисло произнес он.
Ясно было, что этот человек ревнует, и Марк подумал: «Как это нелепо, когда рабы враждуют друг с другом, ведь все они – жертвы несправедливости».
– Я такой же раб, как и ты, – ответил Марк. – Все мы просто собственность. Единственная разница, которая имеет значение, – это раб ты или свободный человек.
– Хм, – фыркнул Флакк. – Есть рабы – и есть рабы, мальчик. Некоторые из нас на протяжении многих лет тяжело и упорно работали и доказывали нашу верность, дожидаясь хоть малейшего знака внимания. Но ты… Ты появился здесь – и сразу же стал любимчиком Цезаря. Это неправильно.
Марк глухо засмеялся и поднял руку, показывая Флакку порезы и синяки:
– Разве я похож на избалованного любимчика?
Флакк взглянул на руку и пожал плечами. Они молча продолжили путь. Марк невольно почувствовал злость. На что могут надеяться рабы, разделенные глупой ревностью и соперничеством за благосклонность хозяина? Пока все рабы Рима не осознают своих общих интересов, они никогда не завоюют себе свободу.
Они дошли до кабинета, Флакк прочистил горло и постучал в дверь:
– Хозяин, мальчик здесь.
– Давай его сюда.
Флакк склонил голову и пропустил Марка вперед себя. В кабинете мальчик увидел Феста, который сидел на скамье около стола хозяина. Между ними на столе стояли графин вина и два изящных стеклянных бокала.
Цезарь взглянул на управляющего:
– Как идут приготовления к обеду?
Рано утром уже было несколько доставок мяса и экзотических фруктов. Марк узнал от Лупа, что Цезарь собирается отпраздновать принятие своего закона о земле в тот же день, когда он официально объявит о предстоящей свадьбе Порции и племянника Помпея, – конечно, при условии, что голосование пройдет в его пользу.
– Продукты для блюд заказаны, хозяин. Вино тоже. Я договорился с танцорами и музыкантами. И жду подтверждения от греческой труппы мимов.
– Ждешь? – нахмурился Цезарь.
– Да, хозяин. Они опасаются, что не смогут написать сценарий по твоей идее и отрепетировать. Один из состава заболел, и они были вынуждены взять другого человека.
– Скажи им, пусть выкручиваются как хотят, но сделают так, как я велел. Намекни им, что глупо разочаровывать консула, если они рассчитывают когда-нибудь в будущем получить работу в Риме.
– Да, хозяин.
Цезарь махнул рукой, отпуская его:
– Можешь идти, Флакк. Смотри, чтобы я не разочаровался. Закрой за собой дверь.
Когда Флакк ушел, Цезарь показал Марку на скамью:
– Садись. – Он налил мальчику немного вина в бокал и разбавил его водой из медного кувшина: – Возьми.
– Спасибо, хозяин.
Марк сделал глоток и ощутил фруктовый вкус.
– Не слишком налегай, ладно? – улыбнулся Фест. – Следующие несколько дней ты должен сохранять ясность ума. Как ты себя чувствуешь, парень?
Марк хотел было изобразить храбрость, но решил, что перед будущим боем важнее быть честным.
– Порезы и царапины – это ерунда. Синяки болят, но они мне не помешают. Меня беспокоит только колено.
– Дай я посмотрю.
Марк положил ногу на скамейку, и Фест осторожно снял повязку. Над разорванной плотью образовался широкий почерневший струп, из-под которого сочилась прозрачная жидкость. Фест глубоко вздохнул, снова наложил повязку и велел Марку опустить ногу.
– Небольшое окоченение сустава, – сообщил Фест Цезарю. – Сомневаюсь, что за эти два дня Марк полностью обретет подвижность. Если он будет усердно разрабатывать колено, в бою рана откроется и он потеряет много крови.
– Это очень плохо, – ответил Цезарь. – Он должен драться. Я все обдумал и решил принять предложение Бибула. Если я отступлю, то буду выглядеть слабаком.
Он с сочувствием посмотрел на мальчика:
– Марк, ты должен войти в мое положение. Я знаю, что это именно тебя вызвали на бой, и надеюсь, что ты сделаешь все для победы. Ты должен победить любой ценой – я уверен, что Бибул приказал своему гладиатору не жалеть противника и не просить пощады. По всей вероятности, это будет бой насмерть, чего бы ни хотели зрители. Знай это.
Марк кивнул:
– Я понимаю, хозяин.
– Я не послал бы тебя драться, если бы у меня был выбор. У моих противников хватило ума заставить меня сделать это. Они надеются, что, если ты потерпишь поражение, это выставит меня в невыгодном свете и они сумеют перетянуть на свою сторону народ, а также кое-кого из сенаторов, чтобы провалить мой закон о земле. – Цезарь сделал глоток вина. – Если проголосуют против закона, тогда ветеранам генерала Помпея не дадут земли, которую они, по их мнению, заслужили. Они будут давить на Помпея, требовать, чтобы он защитил их интересы. Боюсь, что в этом случае Помпей отбросит всякую осторожность и объявит себя диктатором Рима. Марк, последний раз, когда у нас был диктатор, погибли десятки тысяч людей. Улицы города были залиты кровью. Войны банд, свидетелями которых мы были последние месяцы, – ничто по сравнению с теми событиями. – Цезарь поморщился, вспоминая. – Вот почему мы должны победить в голосовании, и вот почему других шансов быть не может. Мне необходимо, чтобы ты победил, Марк. Жизни тысяч людей зависят от тебя. – Он пристально посмотрел на Марка. – Ты сможешь это сделать?
Марк бесстрашно встретился с ним взглядом. Интересно, неужели Цезарь действительно принимает интересы своих сограждан-римлян так близко к сердцу? Но какова бы ни была правда, Марк понимал, что судьбы других людей висят на волоске и что он должен бороться за них.
В бою насмерть он сделает все, чтобы выжить. Он был умелым бойцом, а Фест научил его нескольким новым трюкам и приемам. Марк был подготовлен так хорошо, как может только надеяться любой другой гладиатор его возраста. Но нельзя сбрасывать со счетов элемент случайности. Марк может поскользнуться или неожиданно отвлечься – и тогда его ждет поражение. И вот еще вопрос: что, если его противник попросту лучший гладиатор, чем он? Слишком много факторов, чтобы дать определенный ответ. Марк повернулся к Фесту:
