Виктор Поротников - Остановить Батыя! Русь не сдается
— Здрав будь, великий князь! — распрямляя спину, произнес гонец.
— Здравствуй, друже! — сказал князь Георгий, впившись в гонца глазами. — Я знаю тебя. Ты из дружины моего сына Всеволода. И зовут тебя Хабал.
— Вообще-то меня родители Яном нарекли, княже, — пробормотал посланец, комкая шапку в руках. — Хабал — это прозвище.
— Молви, с чем приехал, Ян Хабал, — приосанившись, сказал Георгий Всеволодович.
На осунувшееся бородатое лицо гонца набежала печальная тень. Сделав усилие, он негромко проговорил:
— Скорбные вести я привез тебе, княже.
Князь Георгий взирал на него с каменным лицом, нервно сжимая пальцами костяной гребень. Присевшие на скамью у стены Жирослав и Дорогомил обеспокоенно переглянулись.
— Неделю тому назад мунгалы взяли град Владимир приступом, перебив множество наших ратников и прочего люда, — угрюмо продолжил Хабал. — Два дня шла сеча с нехристями на улицах столицы. Петр Ослядюкович пал в битве и все прочие воеводы иже с ним. Сыновья твои, княже, тоже смертную чашу испили. Супруга твоя Агафья с младшими детьми, со снохами и внуками задохнулись от дыма в Успенском соборе, подожженном мунгалами. Там же нашел свою смерть и владыка Митрофан.
На каменном лице Георгия Всеволодовича разлилась мертвенная бледность. Он глядел на гонца не мигая, потрясенный услышанным до глубины души. Гребень выпал из его руки на пол.
— Меня и еще двоих гридней мунгалы взяли в плен во дворце, где мы держали оборону во главе с княжичем Мстиславом, — добавил Хабал, опустив глаза к полу. — Батый был восхищен храбростью Мстислава, который погиб с мечом в руке. Нам троим Батый даровал свободу, велев похоронить тело Мстислава по православному обычаю. Татары дали нам сани и лошадей. Мы отвезли тело Мстислава в Боголюбово и спрятали там до поры до времени. Потом я поскакал в Ростов и уже оттуда добрался сюда, на реку Сить. А спутники мои отправились в Стародуб.
Хабал умолк, по-прежнему глядя себе под ноги.
Бледное лицо князя Георгия исказила судорога сильнейшего душевного страдания. С глухим протяжным стоном уронив голову на свои согнутые руки, Георгий Всеволодович стал медленно раскачиваться из стороны в сторону, сидя на стуле.
— Сон в руку! — вырвалось у князя через несколько мгновений. — Отольются мне горькими слезами те монеты золотые! И Агафья неспроста мне нынче приснилась с ендовой, полной крови…
Жирослав, вскочив со скамьи, поспешно вытолкал гонца за дверь. Затем он выразительно взглянул на Дорогомила, мол, и ты, друже, ступай-ка прочь! Дорогомил без возражений удалился вслед за Хабалом.
Горестные стоны князя Георгия перешли в неудержимые рыдания. Сначала он в бешенстве сорвал с шеи золотую гривну, опрокинул стол и разбил о стену табурет. Затем, упав на колени посреди избы, Георгий Всеволодович, плача, обратился к образу Спасителя на иконе:
— Господи, за что на меня свалилась такая кара? За что, Господи?.. Дашь ли Ты мне, Господи, возможность отомстить мунгалам за смерть моих близких? Нету дна у страдания моего после всего, что сотворил со мной и градом моим проклятый Батыга!..
Жирослав суетился вокруг рыдающего князя Георгия, то предлагая ему лечь на ложе, то протягивая ему липовый ковш с квасом…
Неожиданно Георгий Всеволодович поднялся на ноги и, утирая слезы с лица, подошел к стене, на которой висели его доспехи и оружие.
— Собери-ка воевод, Жирослав, — бросил он через плечо гридничему.
Жирослав накинул на себя шубу и выскочил за дверь.
Воеводы входили в избу один за другим, рассаживаясь где только можно в этом тесном жилище. По их хмурым лицам было видно, что им уже известна печальная участь града Владимира и семьи великого князя. Последними вместе с Жирославом пришли братья Константиновичи, племянники великого князя. Среди них выделялся мощным телосложением и красотой старший из братьев, ростовский князь Василько. Два других брата, Всеволод и Владимир, смотрелись добродушными увальнями рядом с мужественным Василько.
— Братья, пришла пора за мечи браться! — сдвинув брови, заговорил Георгий Всеволодович. Он сидел на стуле, положив свой меч себе на колени. — Батый сжег Владимир, истребив и пленив множество нашего люда. По слухам, Суздаль тоже уже в руинах. Батый ведет свою орду дальше на север. Предлагаю, братья, подымать полки и выступать к Ростову. В тех краях и встретим нехристей.
Воеводы переглядывались и шушукались между собой. Единодушия среди них не было: кто-то соглашался с князем Георгием, кто-то нет, но сказать об этом вслух не решался.
Открыто возразить Георгию Всеволодовичу осмелился лишь князь Василько.
— Без полков твоего брата Ярослава, дядя, нам на Батыя выступать никак нельзя, — заявил он. — Под нашими стягами всего-то пять тыщ конников и около шестнадцати тыщ пешцев. Коль мы соединимся с Ярославом, тогда силы наши удвоятся. — Василько потряс своим пудовым кулаком. — Для крепкого удара пальцы нужно в кулак собрать, дядя, а не тыкать ими врозь.
— Верные слова, — поддержал брата Всеволод Константинович.
Он взглянул на брата Владимира, тот молча согласно закивал головой.
— Да покуда Ярослав с полками подойдет с Поднепровья, Батый все наши города выжжет! — сердито воскликнул Георгий Всеволодович.
— Ну это вряд ли! — возразил Василько. — Городов у нас много и пространства между ними немалые. К тому же весна не за горами, увязнут татары со своими обозами в наших болотах и талых снегах.
Поддержали Василько и Жирослав с Дорогомилом.
— Сюда, на Сить, еще из многих мест ратники подойти должны, — сказал Дорогомил. — Надо хотя бы этих отрядов дождаться. По-моему, спешить с выступлением сейчас нельзя.
— Мертвых во Владимире уже не воскресить, княже, — заметил Жирослав. — Нам же надлежит без спешки довести свой замысел до конца, то есть собрать большую рать. Мунгалы утратят бдительность, рассыплются в разные стороны, тогда-то мы и разобьем их по частям!
Скрепя сердце князь Георгий решил повременить с выступлением на Батыя еще какое-то время. Распустив воевод, он отправился к своему брату Святославу. Тот разместился на другом конце деревни вместе со своей дружиной. Гридни Святослава валили сосны и ели в окрестных лесах, возводя из сырых бревен избушки, где им приходилось ютиться в тесноте и неудобстве.
В не лучшем положении пребывали и дружинники Георгия Всеволодовича, и воины братьев Константиновичей, и все прочие ратники, пришедшие из ближних и дальних мест в русский стан на реке Сити. Всем приходилось на скорую руку рыть землянки, строить избы и шалаши, дабы не ночевать в холод под открытым небом.
Лесная извилистая река Сить впадает в реку Мологу, которая является притоком Волги. Сел в этом лесном краю было мало, а городов и вовсе не было. Князь Георгий забрался с войском в эту глухомань, зная, что татары в безлюдный край не сунутся. С берегов Сити полки князя Георгия могли довольно быстро добраться до любого из приволжских городов, а также до Ростова и Переяславля-Залесского. Из стана на Сити при случае можно было без труда отступить к Новгороду. Именно в надежде на помощь новгородцев князь Василько и посоветовал Георгию Всеволодовичу разбить лагерь на реке Сити.
Добравшись до жилища Святослава, князь Георгий спрыгнул с коня, передав поводья своему оруженосцу. По тому, с каким смущением запереглядывались между собой молодые гридни Святослава, стоящие на страже возле его избы, князь Георгий мигом сообразил, что он приехал сюда явно не вовремя.
Без стука вломившись под низкие своды покосившегося домишки, Георгий Всеволодович узрел брата, занятого неистовым совокуплением с юной чернокудрой девицей, пышные бедра и грудь которой, конечно, не могли оставить равнодушным такого жеребца, как Святослав.
— Уймись, братец. Передохни! — язвительно промолвил князь Георгий, возвышаясь над постелью со скрещенными на груди руками.
Чернокудрая девица, испуганно ойкнув, юркнула под одеяло, сжавшись в комок. Сидящий на постели голый Святослав выглядел смущенным и раздосадованным.
— Тебе, как я погляжу, все нипочем! — холодно продолжил Георгий Всеволодович, с осуждением взирая на брата. — Ты и на войне найдешь возможность, чтобы затащить к себе на ложе какую-нибудь потаскуху. Почто ты не оставил эту иудейку в Ростове, как я тебе велел?
— Саломея сама не захотела оставаться в Ростове, брат, — оправдывался Святослав. — У нее же там нету ни родни, ни знакомых. Куда бы она пошла?
— А ты ей, конечно, родня! — усмехнулся князь Георгий. — Или самый лучший друг?
— Послушай, брат, — довольно резко обронил Святослав, — когда ты завлекаешь юных девиц и замужних жен в свою постель, то я не встаю перед тобой эдаким Иисусом Христом! А ведь ты более меня грешен в этом, ибо имеешь супругу венчанную, а у меня ее нет. Поэтому я и путаюсь с наложницами.
