Эдуардо Галеано - Вскрытые вены Латинской Америки

В настоящее время Сан-Паулу представляет собой самый развитый штат Бразилии, самый мощный индустриальный центр страны. Однако на его кофейных плантациях еще полным-полно «вассальных работников», которые своим трудом и трудом своих детей расплачиваются за аренду земли. В годы процветания, последовавшие за первой /142/

мировой войной, алчные кофейные плантаторы наложили негласный запрет на выращивание батраками плодовых культур для питания. Отныне у них могли быть огороды, если они выплачивали определенную мзду, а точнее, бесплатно работали на хозяина. Кроме того, латифундист нанимает батраков на условиях, согласно которым им разрешается выращивать сезонные культуры, но взамен предписывается разбивать для хозяина новые кофейные плантации. По прошествии 4 лет, когда желтые зерна расцветят кусты, а стоимость земли увеличится, эти батраки вынуждены снова собираться в путь на поиски новой работы.

В Гватемале на кофейных плантациях заработки еще меньше, чем на хлопковых. В южных районах землевладельцы, по их словам, платят по 15 долл. в месяц тысячам индейцев, ежегодно приходящих с плоскогорья на юг, чтобы предложить свои руки для уборки урожая. В поместьях имеется частная полиция; там, как мне говорили, «человек стоит дешевле, чем его могила», и задача аппарата подавления состоит в том, чтобы заставлять людей работать из последних сил. В области Альта-Веракрус положение батраков еще хуже. Там нет ни грузовиков, ни повозок, ибо помещикам они не нужны: транспортировка кофе на спинах индейцев обходится дешево.

В экономике Сальвадора, маленькой страны, находящейся в руках кучки олигархических семейств, кофе играет определяющую роль. Эта монокультура заставляет страну приобретать за границей фасоль — единственный источник протеинов среди продуктов народного потребления, а также маис, овощи и другие продукты питания, ранее традиционно производившиеся в стране. Четвертая часть всех сальвадорцев страдает авитаминозом. Что касается Гаити, то у нее самый высокий показатель смертности в Латинской Америке; более половины детей больны анемией. Регулирование зарплаты законом относится в Гаити в области досужих выдумок; на кофейных плантациях реальный дневной заработок колеблется между 7 и 15 центами.

В Колумбии с ее гористой территорией производство кофе доминирует в экономике. Как сообщал журнал «Тайм» в 1962 г., рабочие получают в качестве зарплаты лишь 5% той стоимости, какую приобретает кофе в своем путешествии от кофейного куста до желудка /143/ североамериканского потребителя[70]. В отличие от Бразилии колумбийский кофе производится большей частью не латифундиями, а минифундиями, в свою очередь имеющими тенденцию к дроблению. В период между 1955—1960 гг. появилось 100 тыс. новых плантаций, большинство которых крохотных размеров — менее гектара. Мелкие и очень мелкие сельскохозяйственные производители дают три четверти всего кофе Колумбии; 96% плантаций составляют минифундии[71]. Уменьшение средних размеров плантации снижает уровень жизни сельских тружеников, уровень их мизерных доходов и облегчает манипуляции Национальной федерации кофейных предпринимателей, представляющей интересы крупных землевладельцев и фактически монополизирующей обработку и продажу кофе. Парцеллы площадью менее гектара не могут обеспечить сытой жизни, принося в среднем доход до 130 долл. в год[72].

Что это? Электроэнцефалограмма сумасшедшего? В 1889 г. кофе стоил 2 цента, а 6 лет спустя цена подскочила до 9 центов; еще через 3 года спустилась до 4, а через 5 лет вновь упала до 2 центов. Это — особенно показательный период[73]. Кривая цен на кофе, как и на другие тропические продукты, схожа с клинической картиной эпилепсии, но наиболее резко падают показатели при клиринговых расчетах, когда в обмен на кофе поставляются машины и промышленное оборудование. Карлос Льерас Рестрепо, президент Колумбии, жаловался в 1967 г.: его страна должна заплатить 57 мешков кофе за один джип, а в 1950 г. вполне хватало 17 мешков. В то же самое время министр сельского хозяйства штата Сан-Паулу Герберт Леви приводил еще более драматичные цифры: чтобы приобрести в 1967 г. один трактор, Бразилия должна была /144/ отдать 350 мешков кофе, а за 14 лет до этого — всего 70. Президент Жетулио Варгас в 1954 г. пустил себе пулю в сердце, и цены на кофе имели прямое отношение к трагедии. «Наступил кризис в производстве кофе, — писал Варгас в своем завещании, — и наш основной продукт обесценился. Мы хотели отстоять его цену, по ответом был грубый нажим на нашу экономику, и нам пришлось сдаться». Варгас хотел своей кровью повысить цену уступки.

Если бы урожай кофе 1964 г. был продан на североамериканском рынке по ценам 1955 г., Бразилия получила бы 200 млн. долл. Понижение цен на кофе на один цент означает потерю 65 млн. долл. для всех стран-производителей. С 1964 по 1968 г. цены на кофе продолжали падать, и все больше долларов отбирали Соединенные Штаты, страна-потребитель, у Бразилии, страны-поставщика. Но кто конкретно извлекал из этого выгоду? Во всяком случае, не рядовой гражданин, пьющий кофе. В июле 1968 г. оптовая цена на бразильский кофе по сравнению с январем 1964 г. упала в США на 30%. Однако североамериканский любитель кофе стал платить за него не меньше, напротив, на 13% больше. Таким образом, посредники прикарманили в период за 1964—1968 гг. и эти 13%, и те 30%, то есть дважды получили барыш. Одновременно сумма, полученная бразильскими производителями за каждый мешок кофе, сократилась наполовину[74]. Кто же эти посредники? Шесть североамериканских фирм контролируют более одной трети кофе, экспортируемого Бразилией, и еще шесть североамериканских фирм контролируют более одной трети кофе, импортируемого Соединенными Штатами. Они-то и являются господами, контролирующими весь процесс производства и сбыта[75]. «Юнайтед фрут» (которая, пока писалась эта книга, переименована в «Юнайтед брэнде») монополизирует продажу бананов из Центральной Америки, Колумбии и Эквадора и вместе с тем обладает монополией на импорт и распространение бананов в США. Ее примеру следуют и другие североамериканские компании, контролирующие торговлю кофе, а Бразилия выступает лишь в качестве поставщика и в роли жертвы. Ведь именно бразильское государство вынуждено забивать склады излишками кофе, когда происходит его перепроизводство. /145/ Однако разве не существует Международное соглашение по кофе, призванное контролировать рыночные цены? Мировой центр информации по кофе опубликовал в Вашингтоне в 1970 г. подробный документ, имевший целью убедить законодателей Соединенных Штатов продлить в текущем сентябре срок действия дополнительного закона, относящегося к указанному соглашению. В докладе утверждается, что это соглашение приносит выгоду в первую очередь Соединенным Штатам, потребляющим более половины всего кофе, продаваемого в мире. Закупка кофейных зерен продолжает оставаться выгодным делом. Повышение цен на кофе на внутреннем североамериканском рынке (в интересах, как мы уже знаем, посредников) не имеет никакого отношения к динамике стоимости жизни и уровня реальной заработной платы, стоимость экспорта США выросла в 1960—1969 гг. на одну шестую, за тот жe период в стоимостном выражении импорт кофе сократился, вместо того чтобы увеличиться. При этом следует иметь в виду, что латиноамериканские страны оплачивают той же самой уцененной валютой, которую они выручают за кофе, вздорожавшие североамериканские товары.

Кофе приносит больше прибыли тем, кто его потребляет, чем тем, кто его производит. В СШA и в Европе кофе приносит доходы и рабочие места, приводит в движение большие капиталы; в Латинской Америке — дает нищенские заработки и усиливает экономическую диспропорцию стран, ему подчиненных. В США кофе дает работу более чем 600 тыс. людей; при этом североамериканцы, продающие латиноамериканский кофе, получают зарплату, неизмеримо более высокую, чем бразильцы, колумбийцы, гватемальцы, сальвадорцы или гаитянцы, которые сажают и снимают кофейные зерна на плантациях. Одновременно, как показывают данные ЭКЛА, кофе больше приносит доходов государственной казне европейских стран, чем странам-производителям. Действительно, «в 1960 и 1961 годах таможенные обложения, которым страны Европейского экономического сообщества подвергли латиноамериканский кофе, в целом достигли почти семисот миллионов долларов, тогда как доходы стран-поставщиков от поставок того же экспортного объема на условиях фоб составили всего шестьсот миллионов долларов»[76]. Богатые /146/ страны, настаивающие на свободе торговли, применяют самые жесткие протекционистские меры против стран бедных; они обращают все то, до чего дотрагиваются, в золото — для себя и в медяки — для всех остальных. Мировой рынок кофе копирует таким образом ту модель ярма, которое Бразилия недавно позволила на себя надеть, согласившись с высокими экспортными пошлинами для своего растворимого кофе, — копирует, чтобы охранять — протекционизм наизнанку! — интересы североамериканских фабрикантов этого же продукта. Растворимый кофе, производимый Бразилией, более дешев и лучшего качества, чем тот, что производит благоденствующая промышленность США, но, как видно, в условиях режима «свободной» конкуренции одни все же пользуются большей свободой, чем другие.