Василий Седугин - Князь Гостомысл – славянский дед Рюрика
– Если сдадутся вообще.
– Да, и такое может быть. Народ воинственный, сражаются до конца, до последнего человека. Поэтому и с ними следует поступать твердо и без колебаний. Думаю, надо в ближайшее время пойти на приступ сначала Новгорода, а потом и Ладоги. Только так можно покончить с захватчиками!
– Согласен, – чуть подумав, произнес Хвалибудий. – Я подойду со своим войском к Новгороду примерно через месяц. Как реки войдут в берега, установятся дороги, можно будет пройти по низменным местам. Об этом дополнительно сообщу через своего гонца.
– А я к этому времени постараюсь построить несколько таранов, длинные лестницы, а также метательные приспособления.
– Понадобится смола в небольших бочках...
– Сделаем, все сделаем!
Они помолчали, взглянули друг другу в глаза, улыбнулись.
– Я думаю, мы одолеем врага! – сказал Хвалибудий.
– Не сомневаюсь, – ответил Гостомысл.
– Только вот какой вопрос напрашивается, – отводя взгляд в сторону, проговорил Хвалибудий. – Небольшая просьба к тебе у меня.
– Давай выкладывай, что там накопилось?
– Мои купцы хотели бы получить кое-какие послабления...
– Ну-ну, договаривай!
– Как прогоним разбойников, разрешил бы ты им провозить свои товары через княжество и морские пристани без пошлины.
У Гостомысла взметнулись вверх брови.
– Вон как!
Дело было нешуточное. Во всех странах купцы платили десятую часть стоимости своих товаров, эти поборы являлись хорошим пополнением в казну. Теперь он, Гостомысл, лишался таких средств, и это в тот момент, когда надо было восстанавливать страну после норманнского нашествия. Но делать нечего, надо было соглашаться. И поэтому, глядя в плутоватые глаза кривичского князя, он ответил спокойно:
– Твои купцы будут освобождены от пошлины. Через Новгород за моря они будут провозить свои товары бесплатно.
– Вот спасибо! Вот удружил! – обрадовался Хвалибудий. – А ты во мне не сомневайся, подопру тебя всеми своими силами!
III
Ривеське переживала тяжелые времена. Такого с ней еще не было: ее бросил мужчина. Бросил открыто, нагло, нисколько не считаясь с ее чувствами. А она любила, страстно любила викинга Вилибальда, предводителя войска норманнов, и готова была пойти на все, чтобы остаться рядом с нам. Такого с ней еще не было никогда. Да, раньше влюблялась, страдала, забывала, снова влюблялась; мужчины оставляли ее, и она уходила от них, но все это происходило как-то легко, будто само собой. Даже когда муж, с которым она прожила целых три года, погиб в пучинах моря, она недолго горевала. Поплакала пару месяцев – и забыла. А сейчас сходила с ума. Какая-то властная, неодолимая сила тянула ее ко дворцу, чтобы хоть издали, хоть краешком глаза взглянуть на него, ослепительно красивого, сильного, неотразимого мужчину. Это было выше ее сил, и она шла, караулила Вилибальда, пыталась подойти к нему, но телохранители грубо отгоняли ее. Однако она снова возвращалась, мучительно переживая свое унижение и не в силах побороть свое чувство. Порой ей казалось, что она сходит с ума.
Ривеське видела, как по ночам светились окна княжеского дворца, как там происходили попойки ее любимого со все новыми и новыми женщинами, и сердце ее разрывалось от горя. Но вот гулянья стали все реже, а потом совсем прекратились. К Новгороду подошли воинские отряды славен и перекрыли все дороги; в городе наступил голод. В доме Ривеське исчезли все продукты, и она, как и другие обитатели, стала приглядываться к собакам и кошкам. Когда же и их выловили и съели, в подполе пришлось ставить капканы на мышей и крыс. Горожане толпами начали покидать Новгород, и Ривеське в один из весенних дней ушла с ними. Домой она возвращаться не хотела, жизнь в рыбацком поселке не прельщала; ее тянуло к тем, кто имел власть и богатства. Она поехала к Сюкоре.
Ее приезд изумил Сюкору. Как так, только что она предала его, из-за нее он чуть не расстался с жизнью, и вдруг является как ни в чем не бывало! Он к этому времени перебрался в племенной центр, проживал в захудалом княжеском дворце вместе со своим братом, потому что норманны были окружены в новгородских крепостях и им было не до него.
– Ривеське! – воскликнул он в непритворном удивлении. – Ты что, за своей смертью ко мне явилась?
– Почему за своей смертью? – невозмутимо ответила она, скидывая верхнюю одежду и присаживаясь на скамейку. – Я вернулась к тебе, как к своему бывшему другу.
– Которого ты бессовестно предала! – не выдержал Сюкора.
– Как будто ты агнец невинный! Вспомни, сколько человек предал! Разве Гостомысл не на твоей совести? Или новгородского князя Буривого вместе с войском не ты подвел под смертную черту? Молчишь? Вот так-то. Одинаковы мы с тобой, поэтому и приехала. И не гляди на меня такими ужасными глазами. Я тебе еще пригожусь. Подумай сам, кто еще на свете так умело сможет выполнить твои поручения? Никто, кроме меня, и ты это прекрасно знаешь. А у тебя в голове сидит не одна хитрая и коварная задумка. Не отказывайся, все равно не поверю, потому что хорошо тебя знаю.
– А Вилибальда почему оставила? Я ведь знаю, какая страстная любовь у вас была!
У нее на глазах навернулись непритворные слезы, она их не вытирала. Ответила, горестно поджав сочные губки:
– Бросил он меня. На других поменял. Ненавижу его. Больше всех на свете.
– Слышал, слышал, что любовь и ненависть рядом живут. Это меняет дело.
Сюкора хмыкнул, стал ерзать в кресле, так что кресло затрещало под его грузным телом, потом проговорил с некоторым удивлением:
– Ну и бестия же ты! Самая настоящая плутовка и пройдоха! Ты и в огне не сгоришь, и в воде не утонешь, везде найдешь выход!
– Вот то-то же! Равной мне ты не найдешь. Говори лучше, куда ехать и с кем говорить.
Сюкора пожевал толстыми губами, поглядел светло-синими глазами сначала в потолок, потом прошелся взглядом по комнате, почему-то вздохнул и ответил устало:
– Ты права, надо предпринимать важные шаги, иначе нам грозят большие беды. Норманнам в Новгородской земле дни сочтены, зря я в этой большой игре поставил на них. Проиграли они, и безнадежно проиграли. А когда Гостомысл и Хвалибудий выгонят их, то возьмутся за меня. Гостомысл никогда не простит мне гибель своего отца. Вот я и придумал, как вернуть его расположение и снова сделать своим союзником.
– Ну и как же? – придвинулась к нему Ривеське.
– Я знаю тайный ход из крепости. Если Гостомыслу раскрыть тайну, то взять Новгород будет легко и без больших жертв. Для него это сейчас самое главное, ради захвата стольного города он пойдет на все.
– И где же этот тайный ход?
– Так я тебе и рассказал! Сначала поедешь к Гостомыслу и Хвалибудию, поведаешь о нем, заручишься их согласием простить меня, а уж потом я раскрою секрет.
Ривеське откинулась назад, холодно взглянула на Сюкору.
– Чтобы я и подставила свою шею под топор? Да меня Гостомысл тотчас казнит, как только увидит. Забыл, что я его в рабство продала? Не на ту нарвался, поезжай сам! Так что пока не раскроешь место входа, я не сдвинусь с места!
– Ага, значит, пока ты знаешь, где тайный лаз, он тебя не тронет?
– Конечно.
Сюкора снова задумался. Сказал:
– Пожалуй, ты права. Слушай внимательно. – И он подробно рассказал, как среди кустарников отыскать потайную дверь.
– Теперь вот еще что, – добавил он. – Как приедешь, сразу со скрытным местом не знакомь. Воспользуется Гостомысл тайным ходом, а потом со мной расправится.
– По-моему, ничем помешать мы ему не сможем.
– Сможем! Среди славян крепко сидит обычай: если они дают клятву богу Перуну, да еще на мече, то никогда ей не изменяют. Иначе, как они считают, на том свете их ждут страшные муки веки вечные. Поэтому, прежде чем открыть ему тайну, заставь поклясться! Обещаешь?
– Конечно. Возвращаться сюда?
– Нет. Я буду находиться в доме няни Млавы.
– Кто это такая?
– Гостомысл знает, кто такая няня Млавы и где она живет.
– А мне как найти?
Сюкора рассказал.
Отдохнув ночь, Ривеське отправилась в обратный путь. Но она и не собиралась являться к Гостомыслу. Узнав о тайном ходе из Новгорода, она сразу смекнула, что ее известие будет важным для Вилибальда. Еще бы, он со своим войском заперт в крепости, его ждет или плен, или гибель. Другого исхода нет, родины ему не видать. И вдруг она привезет ему избавление, он сможет вырваться на свободу! И это сделает она, Ривеське! Разве он оттолкнет, по-прежнему не будет замечать ее существования? Нет и нет! И она вновь окажется рядом с ним!
К Вилибальду ее долго не пускали. Но она упорно не уходила от дворца, твердя, что у нее имеется очень важное известие для ярла. Наконец охрана разрешила войти во дворец.
Вилибальд встретил ее неласково. Пока она не видела его, он сильно похудел, щеки ввалились, глаза лихорадочно блестели.
– Чего тебе? – хмуро спросил он ее.
– Ты не забыл меня? – тихо, вкрадчиво ступая, направилась она к нему. – У тебя осталось хоть чуточку любви ко мне?
