Княгиня Ольга - Елизавета Алексеевна Дворецкая
– Попробуйте только тронуть этого человека, и ваши нечестивые руки тут же отсохнут! – рявкнул Георгий. – Мы уповаем на бессмертного Бога – Христа, и если вы не желаете по доброй воле исполнить наши справедливые требования, то мы силой заставим вас это сделать!
– Хватит слов! – Стратиг Кирилл хлопнул ладонью по столу, его оживившиеся было серые глаза вновь превратились в две оловянные бляшки. – Василевс дал вам денег на поход с условиями, которые вы не выполнили. Поэтому теперь мы требуем, чтобы вы немедленно освободили епископа Никодима и всех христиан Таматархи, вернули церковное имущество, а также в возмещение наших расходов выдали нам половину всей прочей добычи.
Когда его толмач – тот юный светловолосый грек с миловидным лицом, – произнес последние слова, повисла тишина.
– Чего, йотуна мать? – отчетливо прозвучал ответ Асмунда, полный пока больше недоумения, чем гнева.
– Мы признаем договор исполненным, если вы освободите епископа с имуществом церкви Таматархи, всех христиан, что у вас, и передадите нам половину добычи, – повторил тумарх Дионисий.
– Вы ё… о… сдурели совсем? – Как человек малоопытный в переговорах, Асмунд не сразу нашел хоть сколько-то уместные слова.
– Вы не выполнили условия! – с нажимом повторил Евтихий. – Деньги василевса, выданные вам, оказались потрачены зря! Если вы хотите продолжать переговоры о торговле, то должны возместить нам потери. Мы предлагаем вам сделать это прямо сейчас, и тогда вы сможете уехать и передать вашему архонту в Киеве, что на следующее лето он может присылать послов в Константинополь для обсуждения условия договора.
– А если нет? – Асмунд бросил на него сердитый взгляд исподлобья.
– Тогда вы больше никогда не увидите стен Великого Города даже издали!
– Ну и идите вы к йотунам, пес вашу мать! – Асмунд резко встал. – Хрен вам в рыло, а не добыча! Мы свою добычу всяким мужам женовидным не раздаем! Хотите делить – сами возьмите. А вас хазары под зад ногой вышвырнули из-под Карши, вы теперь к нашей добыче ручонки тянете! Союзники нам такие нужны, как на Купалу варежки!
Он еще не успел полностью постичь затеянный обман, но что русов пытаются нагреть, понял очень хорошо.
– Ты не уйдешь отсюда, пока епископ Таматархи не будет с нами! – крикнул Кирилл, тоже вскочив. – И сам не вернешься в свое отечество, если вынудишь силу ромеев выступить против тебя!
Ни один толмач еще не успел это перевести, но Асмунд все понял по выражению лица стратига. Резко огляделся, оценивая свое положение, одновременно хватаясь за меч и прикидывая, что бы взять в левую руку заместо щита. Он ведь не собирался ни с кем драться, поэтому меч имел при себе только ради чести.
И едва увидев движение его руки к рукояти меча, кто-то из греческих отроков – телохранителей Кирилла – схватил за ручку глиняный кувшин и метнул Асмунду в голову.
И попал. В этот миг голова Асмунда была повернута в другую сторону, и кувшин ударил его по затылку. Хазарская шапка на подкладке несколько смягчила удар, иначе кувшин мог бы проломить ему череп, но и так силы удара хватило: едва взявшись за рукоять меча, Асмунд с грохотом рухнул боком на стол.
В палате при нем было только шесть человек, считая Вермунда. На них навалились толпой отроки Кирилла, но те и не пытались особо сопротивляться: не было смысла умирать в неравной схватке, не имея даже надежды этим помочь вождю.
– Заприте их и пошлите к русам, – распорядился Кирилл. – Отправьте их оружие и скажите: если завтра епископ и имущество не будут здесь, послезавтра архонт получит четыре головы!
* * *
В русский стан весть о пленении Асмунда принесли отроки, ждавшие молодого воеводу на пристани Сугдеи. К ним явились стратиоты Кирилла и передали условия. Сонное оцепенение разом схлынуло; русы и русичи поднялись и, хватая оружие, сбежались к шатру Хельги.
Там уже собрались бояре и хёвдинги. Первым делом Хельги осмотрел выложенное перед ним оружие: два меча и четыре секиры. Лезвия были чисты. Меч Асмунда бросался в глаза: навершие и перекрестье были украшены плотно забитой в бороздки золотой проволокой – сделанной из Романовых номисм – с узором из ромбов. Хельги вытащил его из ножен – клинок был чист, лишь со следами сала, которым ворс шкуры, из которой шьется нижний слой ножен, смазывали изнутри. Ни крови, ни свежих щербин и зазубрин – никаких признаков, чтобы его сегодня пускали в дело. Значит, обошлось без кровопролития, и это уже хорошо.
– Асмунд не ранен? – спросил он у отроков, догадываясь, что его брат не сдался бы без боя.
– Они не сказали, – удрученно сознались те. – Сказали, что он в плену и его люди тоже.
– Коли люди в плену, стало быть, все живы, – заметил Перезван. – Слава чурам.
– И что, мол, завтра чтобы им епископа, и всех христиан из Самкрая, и все имущество церковное, и добычи половину. Приедет Марк, осмотрит, половину отделит, и это, стало быть, их доля за то, что мы Самкрай с землей не сровняли.
Потрясенные отроки, к которым в гавань вместо своего воеводы пришел кентарх Василий с вестью о его пленении, едва сумели запомнить и передать условия. Но Хельги и сам понял, в чем их обвиняют и как греки обосновали свое вероломство. И на чем это основано на самом деле: униженные и раздосадованные своим поражением под Каршой, Кирилл и Евтихий нипочем не могли допустить, чтобы презираемые ими язычники-русы ушли с этой войны почти без потерь и с большой добычей. Оставить в плену епископа Никодима архиепископ Георгий мог не более, чем сам Хельги – допустить, чтобы в плену оставался Асмунд. Но если для епископа пострадать от рук язычников не так уж плохо и зачтется Богом, то для воеводы томиться в плену или тем более там умереть – участь невыносимо унизительная. Позорное пятно на весь русский род. Захватив Асмунда, греки взяли Хельги за горло, и он хорошо это понимал.
Воеводы и отроки громко негодовали. Вдохновленные своим успехом в Самкрае и на перевале, возмущенные нынешним вероломством греков, они предлагали немедленно напасть на Сугдею и освободить Асмунда с его людьми.
– Даже Бравлин осаждал этот город десять дней, – напомнил Хельги.
