Михаил Ишков - Семирамида. Золотая чаша
— И моя кровь, – добавил сириец. – Ты и так наполовину высосала ее.
— Да, но я насытила тебя своей.
— Черной, – подхватил молодой человек.
— Хотя бы и черной, – устало согласилась женщина. – Всякая кровь во мраке кажется черной.
Затем она повернулась на бок, облокотилась на руку. Ее большая, округлая, чрезвычайно аппетитная грудь выпросталась из‑под покрывала. Женщина с силой повторила.
— Мне нужен Нинурта.
— Пошли ему приглашение, – посоветовал Хазаил.
Женщина, словно не услышав, с той же страстной настойчивостью добавила.
— И ты приведешь его ко мне!
Хазаил лениво махнул рукой.
— Не вышло с женой, решила отыграться на муже? Когда кончится война, Бен–Хадад свяжет нас лицом к лицу и прикажет бросить на съедение диким зверям.
— Ты не понимаешь. Нинурта нужен мне, чтобы война не завершилась миром. Нам с тобой мир не нужен. Тебя ждет великое будущее, но для этого я должна повидать Нинурту, поговорить с ним. Если он попадет ко мне в руки, ни о каком мире и речи не будет.
— Думай, что говоришь. С тем же успехом можно мечтать о том, чтобы взять в плен царя царей или его наследника Шурдана.
— Шурдан мне не нужен. Шурдан, если верить гонцам, посланным Бен–Хададом, на нашей стороне. Или сейчас или никогда. Разве нельзя заманить Нинурту в ловушку? Я слышала, он горяч, а ты рассудителен. Нинурта будет первым, кто переправится через Евфрат. Здесь его и можно будет взять, но взять живым. Мертвый Нинурта никому не нужен.
— Салманасар не собирается переправляться через Евфрат. Он, как полагает Бен–Хадад, ловко ввел всех в заблуждение. Он метит в Анатолию.
— Глупости! Выбрось эту мысль из головы. Салманасар потерпел поражение под Каркаром. Он потеряет власть, если не разделается с Бен–Хададом. Он хитер и специально наводит туман. Он обязательно ударит по Дамаску. Мы не должны упустить этот момент. Захвати Нинурту, и неизбежное свершится.
Хазаил долго молчал, наконец, вновь улегся на кровать, погладил женскую грудь.
— Ты умеешь соблазнять, – признался он.
Женщина неторопливо взобралась на него. Неожиданно она выгнулась дугой и сладко застонала. Этот зов подхватил Хазаил.
Буря отвернулся и сплюнул. Раб жестом пригласил его уходить. Буря отрицательно покачал головой.
Когда вопли внизу стихли, он вновь заглянул в щель.
Хазаил вновь рвал зубами мясо, запивал его вином. Женщина лежала на спине и, не мигая, смотрела в потолок – там копилась тьма, бродили черные тени.
— Что делать с этим? – спросил между глотками красавчик.
— У него есть письмо? Тайный знак?
— Нет. Если он что‑то и должен передать, сделает это на словах. Может прижечь ему пупок.
— Я знаю его, он крепкий парень.
Хазаил резко повернулся и в упор глянул на Гулу.
Та рассмеялась, вновь повернулась на бок. Теперь обнажилось соблазнительное до головокружения бедро и аккуратный темный мысок.
— Ты думаешь, я не упускаю никого, кто покажется мне крепким парнем?
— Я ни о чем не думаю. Попав в твои объятия, я разучился думать. Я лишился возможности самостоятельно принимать решения.
— И правильно. Мы будем думать вместе. Нет, скифенка придется выпустить. Что такого опасного он может передать? Дикарь и двух слов связать не умеет.
Буря отодвинулся от щели, начал спускаться по ступеням. Когда они добрались до клетушки, куда его поместили на ночь, до них донесся заливистый, умоляющий собачий лай, затем душераздирающий визг и предсмертный, очень похожий на человечий, стон.
* * *
Маневр ассирийцев на северо–запад, в сторону Тавра произвел неизгладимое впечатление на горные княжества Анатолии вплоть до побережья Верхнего моря,* (сноска: Черное и Средиземное, которые в древности полагали одним морем. Нижним морем называли Персидский залив) а также на царства Хуме и Урарту. В течение месяца полевой стан Салманасара тайно посетили многочисленные послы с выражением покорности, готовности платить дань и клятвенным обещанием ни с кем, кроме царя царей, не делится драгоценной рудой, из которой в Ашшуре и Калахе плавили железо.
Успешное окончание первого этапа войны вызвало воодушевление среди приближенных к Салманасару военачальников. Все, исключая Иблу, настаивали на немедленном повороте на юг. Теперь никто не считал полезным отмалчиваться, все говорили! Представители городских общин требовали – сейчас или никогда. Бен–Хадад в ужасе, его покинул властитель Реки 11. Стоит нам переправиться через Евфрат, и вся коалиция развалится.
— А если не развалится? – спросил Салманасар.
За всех ответил Шурдан.
— Тогда пусть его покарает гнев Ашшура.
Гул одобрительных голосов поддержал его.
Дождавшись тишины, наследник решительно заявил.
— Целью похода является добыча, а где ее взять как не в Дамаске?
Его сторонники поддержали наследного принца выкриками.
Неожиданно Салманасар резко встал
— Нам удалось запугать сирийского развратника? – обратился он к присутствующим.
Никто не взял на себя смелость ответить, но царь, по–видимому, и не рассчитывал услышать ответ.
Он продолжил, обращаясь к стоявшему ближе других Шурдану.
— Он готов покориться?
Шурдан отступил на шаг и четко ответил.
— Нет, великий государь. Лазутчики и тайные осведомители сообщают, что сирийская армия выступила к хребту Ансария, союзники в прежнем составе – Куэ, Гамат, Арвад, Израильское и Иудейское царства, Аммон, кочевые арабы – идут на помощь. В Дамаске усиленно ведутся строительные работы. Это подтверждает, что Бен–Хадад является порождением мира мертвых, и все его прежние намеки о возможности мирного решения конфликта на основе признания верховенства Ассирии в Нижнем и Верхнем Араме и на побережье, оказались не более чем ловким маневром, направленным на то, чтобы выиграть время. Даже если сирийский ублюдок попросит о мире, мы должны быть крайне осторожны. Ему нельзя доверять, честь «алум Ашшур»* (сноска: Община бога Ашшура) требует строжайшего наказания ублюдка. К тому же армия скучает без добычи.
Старик обратился к Иблу.
— Ты что думаешь?
Тот ответил сердито.
— Нам нельзя, даже в угоду самых очевидных выгод, самых благородных побуждений менять план войны. Мы должны выдержать паузу.
Шурдан воскликнул.
— Ждать – это против всех законов войны.
— Нет, это выполнение главного условия всякой победы – быть последовательными!
Салманасар поддержал своего заместителя.
— Будем ждать!
Царь обвел взглядом присутствующих – всех по очереди – и пристукнул посохом по выложенному плитами полу своего походного шатра.
— Всем понятно?!
Члены военного совета молчали. Царь вновь обвел их взглядом, затем обратился к сыну
— В самое ближайшее время сообщишь, кого из участников коалиции можно заставить изменить Бен–Хададу. Ты представишь мне список всех своих агентов в Дамаске. Пусть они не тешат себя надеждами остаться в живых, если отсидятся в своих норах и не помогут взломать его стены. Все свободны
Царь царей ждал две семидневки и, не дождавшись послов от повелителя Арама, с наступлением Нового года, приказал поворачивать на юг.
С первого на второй день нисану, за два часа до окончания ночи передовые отряды ассирийцев начали переправляться через Евфрат.
Казалось, первые же стычки подтвердили правоту Шурдана. Весь первый месяц и начало месяца аяру сирийцы героически сражался за каждый рубеж, за каждый укрепленный пункт. Бен–Хададу, сумевшему за две войны вполне оценить силу ассирийской армии, не надо было подгонять своих воинов и отряды союзников, спасавших родные дома от жуткого вопля «несаху!»* (сноска: Название политики, которой придерживались ассирийские цари в отношении к побежденным (дословно «вырвать с корнем»), с которым бородатые разбойники врывались в селения и города. Перед глазами сирийцев, израильтян, моавитян, хеттов, степных арабов было слишком много примеров неуместного в таком деле как война с ассирийцами легкомыслия, простодушной доверчивости и сдачи на милость победителя. Такого рода стратегия всегда заканчивалась погромом и избиением народа.
Отряды сирийцев истреблялись поголовно, однако в результате героической обороны Бен–Хадад сумел раньше Салманасара подойти к перевалам и занять выгодное положение в долине, через которую шел торговый путь на Хамат и Дамаск.
Долина представляла собой неширокую лощину, рассекавшую хребет Ансария, где протекал извилистый горный поток, впадавший в Оронт. Здесь на стесненном пространстве ассирийцы не могли в полной мере воспользоваться своим преимуществом в численности, а также в коннице и колесницах. Местность была неровная, каждый изгиб горной речки был вполне пригоден для обороны, так что нападавшей стороне каждый раз необходимо заново прорывать оборонительный рубеж.
