Саша Бер - Кровь первая. Она

Зорьке не понравилось ни её панибратское рукоприкладство, ни выражение её лица, но она не предприняла никаких контрмер. Она, к сожалению, понимала, что эта лживая тварь ей сейчас нужна, как никогда. Она знала, что относиться к ней, как и прежде у Зорьки не получится, даже через «не хочу», но наладить с ней хотя бы деловые отношения, она была обязана. Просто больше пока было не с кем. Поэтому в дружбу с ней ещё какое-то время придётся поиграть. Сдержав внутренний порыв и проглотив сказанное, она на всё это ответила нейтрально:

— Жизнь заставит, ишо ни так раскорячишься.

Хабарка одобрительно хмыкнула, и они продолжили обход. Шли они медленно рядом друг с другом. Проходя мимо очередного жилища, Хабарка, подробно докладывала о том, кто живёт, с кем живёт, как живёт, давая каждому краткую характеристику, выдавая информацию скупо, лишь важное и нужное. Никакого сюсюканья, трескотни и мусора. «А ведь она не сплетница, — неожиданно для себя подумала тогда Зорька, — она настоящий разведчик. Уж больно ладно она это делает. Со знанием дела. Для кого?» Зорька аж больно губу закусила, поняв, что она оказывается совсем эту бабу не знает. Оторва-то оказывается не так проста, как всегда казалось и у неё прослеживается явный интерес ко всем и ко всему здесь происходящему.

Проходя мимо кибитки Ровного, Зорька увидела Тихую Воду, которая в старой, выцветшей рубахе речного покроя, стирала какие-то тряпки в широком ушате. Ничего не говоря Хабарке, она резко повернула в сторону постирушки и медленно, так как быстро ходить не могла, буквально подкралась к своей бывшей сродственнице. Та, увидела её только тогда, когда Зорька подошла почти в плотную и от неожиданности встрепенулась, выпрямилась, роняя постирушку в ушат.

— Ну, здравствуй, Тихая Вода, — приветствовала её Зорька, подражая ледяному тону мужа.

Та растерялась, суетливо вытирая руки о подол. Щеки налились румянцем, а глаза запрыгали из стороны в сторону. Ответить от волнения, не понятно для неё откуда взявшегося, она не смогла. Зорька тем временем продолжила убийственно спокойно и как дубиной по башке твёрдо:

— Ты, я смотрю, не рада меня видеть?

— Ну, что ты Утренняя Заря, рада, как же не рада, — засуетилась та, — просто так неожиданно. Давно не видела. Как ты?

Зорька проигнорировала её вопрос, да и весь ответ в целом, как будто ничего не слышала.

— Как тебе живётся у нас, поживается?

— Хорошо, — еле слышно пропищала Тихая и у неё откровенно затряслись ноги, даже через две рубахи это было видно.

— Ну, хорошо, так хорошо. Может жалобы какие есть по бабьей части, пожелания? — Зорька заметно, буквально вдавливала в землю свою бывшую сожительницу по баймаку, притом делала это явно сознательно.

— Нет, — тихо выдавила из себя Тихая, опуская взгляд в ушат с водой и в голосе её послышалось предзнаменование скорых слёз.

— Ну, ладно.

Зорька развернулась и хромая на обе ноги, пошла к обалдевшей Хабарке, которая при подходе к ней засуетилась и заёрзала. Атаманша по виду подруги поняла, что дай ей волю, то та бы сиганула от неё куда глаза глядят, но волю убежать ей Зорька не дала.

Они прошли дальше, до следующего жилья. Хабарка шла молча, о чём-то крайне задумавшись. Зорька остановилась и спокойно, даже по-доброму посмотрела на растерянную бабу. Помолчали. Первая не выдержала Хабарка:

— Круто ты её приложила. Я сама чуть не обоссалась. Прям, как ведьма старая. Это ты как?

— Жопой об хуяк. А ты ни ссы, подруг.

Весь спектакль с Тихой предназначался в первую очередь для Хабарки. С одной стороны, для Зорьки было бы не плохо сохранить дружеские отношения с этой лживой всезнайкой, а с другой надо было поставить её на место. Новоиспечённая ведьма не хотела давить её силой на прямую, пологая, что та сразу замкнётся, а показать, что она не девка для порки, вот так, о посредственно. Хабарка молчала, на всякий случай потупив глазки.

— Ты ж думаешь, в меня старая ведьма переселилась?

Хабарка опять дёрнулась, как будто собираясь бежать, но удержалась, лишь закусив губу.

— Думаешь. Вижу. Так вот, чё я тебе скажу, — продолжила Зорька спокойно, но сознательно понижая и приглушая голос, чтоб собеседница напряглась, прислушиваясь, — А чё скажу, ты эт с собой похоронишь и никому ни скажешь.

У Хабарки аж руки затряслись. Зорька попала в точку. Любопытство Хабарки не знало придела и ради того, чтоб узнать чью-нибудь сокровенную тайну, она и сдохнуть была готова. А о том, о чём она собиралась рассказать, знали многие. По крайней мере Ардни и Шумный точно. Атаман запрет на эту информацию на неё не накладывал, поэтому она, в принципе, ничем не рисковала.

— Та матёра баба, на которую ты подумала, была мамой моей мамы.

Хабарка выпустила раскрасневшуюся губу из закуса и вытаращив глаза, медленно отрыла рот. В точку! Хабарка этого не знала и весь её вид говорил о том, как это она узнаёт о таком в самую последнюю очередь. Немыслимо. Зорька, поймав волну Хабаркиного настроя, продолжила ошарашивать:

— Весь наш бабий род по крови — ведьмы. Так чё в меня никто ни вселялся. Я такая с рожденья, тольк проснулась, как обабилась.

Хабарка всё это слушала в захлёб. Глаза распахнуто застыли, рот замер в полу открытом состоянии, зато уши и нос почему-то шевелились. Зорьке пришлось даже сделать над собою усилие, чтоб не рассмеяться над этой мордой.

Они ходили весь день и по внутреннему жилому кругу, и по внешнему. Кто из баб не спрятался в тот день от Зорьки, сами виноваты. Она упражнялась в применении своей силы на каждой, кого повстречала, в конце концов объяснив Хабарке, что просто намерена выйти из берлоги в свет и есть необходимость в том, чтоб сразу всех расставить по местам, однозначно указав, кто в логове атаманша и кому в бабьем окружении следует подчиняться. Хабарка тут же предложила ей оба коровника взять под себя, на что Зорька лишь, как бывалая матёрая обрубила:

— Нах мне эти мокрощелки? Пиздякайтесь с ними сами. Будет нужда я к тебе аль Онежке обращусь, а пока пусть всё останется как есть.

Но все же оставить всё как есть не получилось. Хабарка настойчиво уговаривала Зорьку забрать себе в услужение, а дочери в мамки ту молодуху, что сидела весь день с её Звёздочкой, мотивируя тем, что хоть немного руки освободит. Зорька понимала, конечно, что эта девка не просто так. Первое, что пришло ей в голову это то, что Хабарка хочет иметь глаза и уши в её доме, а эту девку она похоже крепко чем-то зацепила и держит на коротком поводке, но оценив все за и против, всё же согласилась.

— Пусть по-мамкается, пока атамана нет, а коль приедет, будем посмотреть.

Атаман вернулся на удивление довольный и даже какой-то одухотворённый. Обняв и поцеловав жену, уселся за уже накрытый стол. Был голоден, поэтому на еду буквально набросился. Зорька стояла рядом, как могла ухаживала за мужем. Ел молча, но некоторое время спустя, так, как бы для приличия, задал чисто риторический вопрос:

— Ну, как тут у вас дела? — явно имея в виду дела сугубо домашние.

То, что он услышал в ответ, заставило его сначала зависнуть, зацепившись зубами за кусок мяса, а затем вообще оторвать его от зубов и положить обратно на стол, пристально и в полном недоумении уставившись на жену. Та, спокойно, не торопясь, чётко и вкратце обрисовала ему всю обстановку сначала по ближникам с их семействами, потом детально прошлась по внешнему кольцу, выкладывая лишь те новости, которые посчитала интересными для атамана. Затем коротко рассказала слухи из аровых городов, что донеслись до логова, в конце выдала кое-что о новостях речников, притом такое, что даже Шумный не упомянул при докладе. Закончила она невинно:

— Да ты ешь, ешь. Голодный же.

Ардни медленно встал из-за стола, не добро как-то взглянул на мило улыбающуюся Зорьку. Опять сел и на долго задумался, теребя рукой свою уже отросшую бородку. Наконец, сухо спросил:

— Откуда вести?

— Да отовсюду. Сороки на хвосте носят, бабы собирают. Я по бабам хожу, с них собираю.

Он опять встал и заходил вдоль стола туда-сюда, что-то обдумывая, потом резко остановился, хитро улыбнулся, смотря ей в глаза и поинтересовался:

— То, что ты рассказала — любопытно, но я бы хотел послушать ещё об одном. Ты рассказала обо всех кроме себя. А что у тебя творится?

— Что рассказывать? — Зорька изобразила саму невинность.

— Ну, для начала, расскажи мне жёнушка с чего бы это все бабы вокруг, тебе вести понесли на своих хвостах? Кто ты для них и как они к тебе относятся?

— Для всех я твоя жена, — начала Зорька, всё так же изображая невинность, но насторожилась, не понимая куда клонит атаман, но чувствуя, при этом, какой-то подвох, — ну, а раз ты атаман, то я, получается, атаманша. А как относятся? На колени не падают, ноги не целуют, но это только от того, что я им не позволяю.