Тулепберген Каипбергенов - Непонятные
— Объясните мне, какая разница существует между русскими и инглисами?
— В каком смысле — разница? — не понял Михайлов.
— Ну, в отношении к слабым, малочисленным народам?
— Мудреные вопросы ты задаешь мне! Не знаю, что тебе и ответить, чтоб не отговорка была, а правда. Я так думаю, что солдат — русский ли, англичанин ли — не станет по своей воле обижать слабого. А вот цари да короли — русский, английский или какой-нибудь иной, как и ханы да эмиры, не больно-то они обременяют себя заботами о народе. Они хорошо относятся лишь к тем, кто ест с одного с ними блюда, а кто и подальше от них… Не очень я верю в доброту царей и тебе не советую… Коли доведется тебе, Ерназар, быть в Оренбурге, тебе или твоим друзьям, найди меня, я о тебе позабочусь! — Михайлов крепко обнял Ерназара на прощание…
Не успело отбыть из Хивы русское посольство, как Ерназара вызвали во дворец к хану. На этот раз хан принял его тотчас же. Едва Ерназар переступил порог его пышной приемной, как хан обратился к нему:
— Ну вот, Алакоз, настало для тебя время послужить мне. Ты добился славы, избежал смерти, удостоился белого ножа!
— Наш великий хан, мои постоянные думы не о том, что я совершил во славу вашу, а о том, что совершу…
— Запомни! Стрелок, который торопливо прицеливается, в мишень не попадает… Почитай за счастье, что я хочу говорить с тобой сам, а не через приближенных моих! Подойди и приложись лбом к ножкам моего трона.
Ерназар выполнил повеление хана, но, когда он возвращался на свое место, успел вставить слово главный визирь:
— Наш великий хан, если даже за вором никто не гонится, он все равно убегает… Такова сила привычки.
— Если отец оставляет сыну в наследство возвышенность, сын обязан на нее взобраться, — спокойно и с достоинством ответил Ерназар.
Хан пропустил мимо ушей словесную перепалку между главным визирем и Ерназаром — она стала привычной.
— Алакоз, твоя мудрая мать еще в молодые свои годы, как мне передавали, сказала: «Если на небе не будет луны, человек собьется с пути, если не будет солнца — душа его потемнеет». Чтобы никто не заблудился, чтобы ничья душа не стала черной, я направил в твою страну светоча знаний — ишана. Он взял себе имя — Каракум-ишан. Теперь настала твоя очередь — я направляю тебя в родные твои степи. Отныне ты бий своего рода. Но с первого же дня, как ты окажешься на месте, я вменяю тебе по всем делам советоваться с Каракум-ишаном! Я желаю слышать из уст ишана похвалы тебе! Только похвалы!..
— Наш великий хан…
— Не перебивай меня! Не возносись чересчур высоко, не злоупотребляй моей благосклонностью!.. Брюхо твое принадлежит тебе, а твои руки, которые держат оружие, отныне и навсегда принадлежат хану и Хиве!
— Наш великий хан… — не унимался Ерназар.
— Язык — враг головы, Алакоз! Ты много рассуждаешь, и потому люди называют тебя волком, а действия, поступки твои — поступками голодной собаки.
— Лисицы живут в большей сытости, чем волки, наш хан.
— Все! Я все сказал, ты все слышал! А теперь прощай!
Около дворцовых ворот Ерназара догнал знакомый стражник:
— Скорее уходи из города, палван! Соглядатаи уже донесли, что ты разговаривал с русским толмачом. Не тяни время, отправляйся скорее, иначе бед не оберешься!
Ерназар не раз видел в мечтах, как торжественно возвращается он в родные края, с каким почетом встречают его земляки. Ему было горько, что мечтам его не суждено осуществиться, что он возвращается в аул почти изгнанником.
18
Земля без людей — сирота; без земли — люди сироты; а вот дом — сирота без мужчины.
Когда-то дом Генжемурата был уютным, просторным. Не стало Генжемурата — и будто поник, будто пригнулся к земле его дом.
Получив страшную весть о гибели мужа, жена Генжемурата увяла. Улыбка, казалось, навсегда исчезла с ее приятного круглого лица. Единственная дочь исхудала, стала как тростиночка. Когда Генжемурат уходил в нукеры, жена ждала второго ребенка. Сын родился без отца, матери не с кем было разделить свою радость. Мальчик рос слабеньким, мать не находила в себе душевных сил ухаживать за ребенком так, как ухаживала бы она за ним в счастье и душевном спокойствии…
Есть ли на свете что-нибудь сильнее смерти?.. Нет! Она всевластна. Она никого не отпускает от себя обратно. Всех заставляет она смириться перед ее ликом, покориться тому, что берет у живых в свой невозвратный полон его близких и дорогих.
Смирилась со вдовьей судьбой и жена Генжемурата, со временем меньше стала чувствовать остроту своей потери.
Однажды вечером кто-то приблизился к ее дому и спрыгнул с коня. Жена Генжемурата испугалась. Взяв под крыло своих цыплят — дочку и сына, она, словно курица, затаилась в укромном уголочке. Всадник, слышала она, отряхнул шапку и направился к входу, похлопывая плеткой по голенищу сапога. Совсем как Генжемурат когда-то.
Женщина вскочила, стремглав кинулась к двери, пыталась закрыть ее створки — ей показалось, что к ней в дом жалует дурной вестник. Кто-то сильным толчком отворил дверь и шагнул в юрту. Женщина остолбенела — перед ней вырос Генжемурат! Живой Генжемурат!
Жена и дочь уставились на него, как на привидение, хотя Генжемурат ничуть на него не походил: он округлился, возмужал, раздался в плечах — красивый, сильный мужчина. Генжемурат понял причину молчаливого потрясения жены и дочки. Он ласково улыбнулся, обнял своих родных по очереди, потом обхватил руками всех разом и прижал к себе.
— Это я, живой и невредимый. Злые люди небось поспешили сообщить вам, что я отправился на тот свет. Нет! Как видите, жив и здоров. Был ранен, меня вылечили русские. — Генжемурат, замирая от счастья, поднял сына высоко над головой, пощекотал его рыжими своими усами. — Как назвали мальца? Толыбаем? Подходящее имя — сразу тебе и «полный» и «богатый»! Об этом только мечтать можно — иметь сына Толыбая! Пусть на нашей земле будет побольше богатых!..
Жена сияла как солнце. Она успела принести вязан ку дров, разжечь огонь в очаге.
— Ой, и конь-то у тебя прежний, он меня признал!.. Ну, пока чай не вскипел да не сбежались соседи, рассказывай: что с тобой приключилось, где был-пропадал, как тебе удалось добраться до дома?
Генжемурат прикусил нижнюю губу, улыбнулся глазами, потом подмигнул девочке. Она громко прыснула, а мальчик, чувствуя, что все радостны и оживлены, вдруг подпрыгнул, как лягушонок, и вцепился ручонками в ее платье.
— Я расскажу вам, моим нетерпеливым, о самом главном. — Генжемурат усадил дочку на одно колено, сына — на другое, поцеловал их и взглянул на жену взглядом, в котором были и тоска, и счастье. — Война есть война, всякое на ней случается… Моей целью было пробиться с джигитами к русским и попросить у них помощи для вызволения Ерназара из зиндана. Во время боя я высмотрел среди русских солдат их военачальника и во весь опор поскакал к нему. Кто-то выстрелил мне в спину; не знаю, на кого думать — на хивинцев, на своих ли. — Генжемурат сделал паузу, печально усмехнулся. — Я свалился с коня прямо на глазах у солдат. Меня подобрали русские и усадили на арбу рядом со своими ранеными. Везли нас аж до самого Оренбурга, там поместили в больницу. О русских лекарях и говорить нечего — чудодеи, и только! Поставили меня на ноги.
— А как же русские тебя потом отпустили?..
— Пока я не поправился совсем, не отпускали. Вот так-то! Я и языку ихнему немного за этот срок научился, потом попросил разрешения вернуться домой, они не препятствовали. Привели моего коня; они, оказывается, и его не забывали, подкармливали. И вот — вернулся целехонек. Около Аральского моря встретил Аскар-бия и муллу Шарипа. Они, по настоянию русских, возвра щались домой из казахских и других земель, где было взялись учить татар, башкир и казахов уму-разуму. Их бы самих кто поучил!.. Остаток пути мы проделали вместе.
— Все как во сне или в сказке! — прошептала жена, раскрасневшаяся от огня или, может, от радости.
— Да, да, ты права! Русские табибы заботились обо мне так, как родители никогда не заботились, выхаживали, словно дитя малое. Наверно, это и есть самое удивительное в этой сказке…
Вскоре весть о возвращении Генжемурата разнеслась по аулу — разнеслась как весть о чуде, о милости божьей.
Счастье снова улыбнулось дому, и он будто опять вырос и похорошел. Глухие тропинки, заросшие травой, через день-два снова стали пыльными, точно живыми, от человеческих ног.
На другой день навестил дом Генжемурата и Ерназар Алакоз.
— Ха, Генжемурат, выкладывай, братец, да побыстрее, новости с того света!.. — Ерназар крепко прижал друга к груди.
— Проходи, проходи, друг мой Ерназар! Тот свет — он такой, как ты мне когда-то его описал. В раю для меня местечка не нашлось, поэтому я и вернулся к вам.
