Каирская трилогия (ЛП) - Махфуз Нагиб
— О себе ты помнишь, а о дочери забываешь?
Ясин засмеялся:
— Устроим свадебную процессию и в четвёртый раз, Иншалла…
Зануба насмешливо сказала:
— Отложи это до тех пор, пока не женится Ридван!
Ридван рассердился, но не вымолвил ни слова. «Будьте вы все прокляты вместе с браком заодно. Разве не понимаете, что я никогда не женюсь! Я убью любого, кто заведёт со мной разговор на эту проклятую тему».
После непродолжительного молчания Ясин сказал:
— Хотел бы я остаться в женской гостиной, чтобы не присутствовать среди тех бородачей, которые пугают меня!
Зануба поняла, на что он намекает:
— Если бы они знали о твоём поведении, то побили бы тебя камнями!
Ахмад насмешливо сказал:
— Их бороды попадут в праздничные яства и разразится бой. По душе ли моему дяде Камалю «Братья»?
Камаль с улыбкой ответил:
— По крайней мере, только один из них!
Сусан повернулась к невесте и любезно спросила её:
— А что думает Карима о бороде своего мужа?
Карима скрыла лёгкий смешок, опустив голову в свадебном венце, и не стала говорить. Вместо неё ответила Зануба:
— Немногие молодые люди столько же благочестивы, как Абдуль Муним…
Хадиджа сказала:
— Мне нравится его набожность. Эта черта — в крови у нашего семейства. Но мне не нравится его борода…
Ибрахим Шаукат засмеялся:
— Признаюсь, оба моих сына — и верующий, и еретик — оба одинаково сумасшедшие!
Ясин расхохотался во всю силу своих мощных лёгких и добавил:
— Безумие — ещё одна черта, что в крови у нашего семейства!
Хадиджа протестующе поглядела на него, но Ясин, не дав ей сказать ни слова, попытался скрасить сказанное им с помощью юмора:
— Я имею в виду, что я сам сумасшедший, и полагаю, Камаль тоже. Если хочешь, то я один такой безумец!
— Это уж точно, и без преувеличений.
— Разумно ли, чтобы человек сам обрекал себя на безбрачие, чтобы полностью отдаваться чтению и писательству?
— Он рано или поздно женится, и будет разумнее всех.
Ридван спросил Камаля:
— Почему ты не женишься, дядя? Я хочу, по крайней мере, знать какие у тебя есть возражения, чтобы применить их в свою защиту, если возникнет необходимость!
Ясин сказал ему:
— Ты намерен бойкотировать брак? Я не позволю этого, пока я жив. Я подожду, пока твоя партия вернётся снова к власти, а уж затем можешь устроить превосходную политическую свадьбу!
Камаль ответил ему:
— Если у тебя нет препятствий, то женись сразу…
«До чего он красивый юноша! Он отменный кандидат и с точки зрения своего положения, и своего богатства! Если бы Аида в своё время увидела его, то влюбилась бы в него, а если бы Будур бросила на него мимолётный взгляд, она бы страстно увлеклась им».
Он же сам ходил вокруг да около, пока весь остальной мир делал шаг вперёд, и не переставая спрашивал себя: жениться ему или нет?! Жизнь казалась ему мрачным оцепенением, не благоприятным, но и не утерянным шансом. Любовь была трудной, смешанной с ссорами и мучениями. Если бы она только вышла замуж за кого-то другого! Тогда он бы избавился от своего замешательства и мучений!
Тут в гостиную вошёл Абдуль Муним, на лице которого прежде всего выделялась борода, и сказал:
— Прошу к фуршетному столу. Наше торжество сегодня ограничивается праздником живота…
47
Примерно в десять часов утра в пятницу Камаль брёл по улице Фуада Первого, пробираясь сквозь толпу пешеходов, мужчин и женщин. Погода была мягкой, что характерно для большей части ноября. Ходьба пешком была соблазном для него: он уже привык облегчать изоляцию своего сердца, незаметно затесавшись в толпу народа в выходной. Он ходил бесцельно, развлекаясь тем, что рассматривал людей и предметы вокруг. По дороге ему не раз попадались его младшие ученики, которые салютовали ему в знак приветствия, на что он не менее любезно отвечал.
До чего же много у него учеников!.. Были среди них те, кто уже получил должность и работал, были и такие, которые до сих пор учились в университете, однако большая часть их была либо в начальной, либо в средней школе. Немало он отдал науке и просвещению: целых четырнадцать лет.
Его традиционный облик не претерпел изменений: элегантный костюм, начищенные до блеска ботинки, прямо нахлобученная феска, очки в золотой оправе и густые усы. Впрочем, и гражданская служба шестого класса за эти четырнадцать лет тоже не изменилась, несмотря на распускаемые слухи о том, что «Вафд» подумывает о том, чтобы по справедливости поступить с этими угнетёнными служащими. Была в нём лишь одна перемена: его голова, начавшая седеть на висках.
Камаль был счастлив от того, что ученики, у которых он пользовался любовью и уважением, приветствуют его: такого положения не добивался ещё ни один учитель. Лишь он удостоился такой чести, несмотря на свою огромную голову и крупный нос, а также несмотря на царившие в эти дни шаловство и норов школьников!
Когда ноги сами привели его к перекрёстку улиц Имад Ад-Дин и Фуада Первого, он вдруг столкнулся лицом к лицу с Будур! Сердце его застучало так, словно объявили воздушную тревогу, и лицо его на миг сковало, будто параличом. Затем он улыбнулся в попытке избежать неловкого момента. Однако она отвела от него глаза, притворившись, что не заметила его, и не смягчая мышц лица, наконец промелькнула мимо. Тут-то он и заметил, что она держит под руку юношу, который сопровождал её!
Камаль остановился и проводил её глазами: всё верно, это была Будур в своём изящном чёрном пальто. А её компаньон был не менее элегантен, чем она. Ему, по всей видимости, нет ещё и тридцати. Потрясённый такой неожиданностью, Камаль попытался взять себя в руки и с интересом спросил себя: «Кто бы это мог быть?.. Это не её брат, и не влюблённый поклонник, поскольку поклонники не высказывают открыто свои чувства в пятницу утром на улице Фуада Первого. Неужели это…?!» Несколько минут сердце всё так же колотилось в страхе. Затем он без колебаний последовал за ними, не сводя глаз. Его внимание было настолько сосредоточено на них двоих, что он даже ощутил, как у него повысились температура и давление, а стук сердца напоминал объявление о смерти. Он увидел, что они остановились перед местной ярмаркой, где были выставлены сумки и чемоданы, и неторопливо приблизился к ним, устремив взгляд на правую руку девушки, пока не заметил на её пальце золотое кольцо! Его обожгло горячее чувство глубокой боли.
Прошло четыре месяца с того памятного инцидента на улице Ибн Зайдун. Неужели этот юноша поджидал его в конце улицы, чтобы занять его место? Но тут нечему удивляться: четыре месяца это слишком длинный срок, когда весь мир может перевернуться с ног на голову. Он встал у магазина игрушек на небольшом расстоянии от них, наблюдая за ними незаметно, сделав вид, что разглядывает какую-то игрушку. Сегодня она казалась даже красивее, чем когда-либо раньше, словно невеста в полном смысле этого слова! Однако откуда весь этот чёрный цвет в её одежде?.. Чёрное пальто — вещь вполне привычная, даже элегантная, но при чём тогда такое же чёрное платье? Дань моде или траур?… Неужели её мать скончалась?.. В его привычку не входило чтение газетных сообщений о смерти, но какое это имело отношение к нему? То, что на самом деле интересовало его, так это то, что страница под названием Будур перевёрнута в книге его жизни. С Будур покончено. Теперь он узнал ответ на будораживший его вопрос: «Жениться или нет?» Ответ на него был предрешён!.. Теперь он может поздравить себя с душевным спокойствием, пришедшим к нему после всего этого замешательства и мучений!.. Как же он хотел, чтобы она вышла замуж, чтобы избавила его от этих страданий — и вот она уже замужем, а значит, он может поздравить себя с избавлением от мук! Ему казалось, что когда человека убивают, он испытывает то же чувство, что и он сам в подобной ситуации. Двери жизни закрылись прямо перед его носом; его же выставили вон. Он увидел, как они повернули обратно и направляются в его сторону, затем они спокойно прошли мимо. Он следил за ними глазами и даже хотел отправиться вслед, но отказался от этой затеи с видимым раздражением, и остался стоять перед витриной магазина игрушек, глядя и не видя ничего перед собой. Ещё раз он посмотрел им вслед, словно на прощание. Она удалялась, не останавливаясь, то скрываясь среди прохожих, то вновь появляясь. Показывалась она то с одной стороны, то с другой. Каждая струна его сердца еле слышно произносила: «Прощай». В душу его проникло мучительное чувство, сопровождаемое грустной мелодией, что уже не была новой для него. Он вспомнил похожее состояние в далёком прошлом, пробудившее в душе целый поток воспоминаний, слитых с ним, словно таинственная мелодия, вызывавшая боль, но вместе с тем не лишённая приглушённого лёгкого удовольствия! В едином чувстве боль смешивалась с удовольствием, словно день и ночь, которые встречались друг с другом на рассвете.
