Жанна д'Арк из рода Валуа. Книга 2 - Марина Алиева
«Я не покину вас, моя дорогая!», – шептал Ла Тремуй, навещая умирающую. Он пылко сжимал и целовал безучастные ко всему руки жены, словно благодарил за такой своевременный уход и даже испытывал вполне искреннюю жалость, глядя на худое бледное лицо, покрытое болезненной испариной. Он горько и так же искренно плакал, когда мадам Жанна, наконец, умерла…
Но едва прошел слух о коронации дофина, как всякая скорбь исчезла, выметенная соображениями о том, что удобный момент -наконец-то настал. Пыла подбавило и письмо от мадам Катрин, в котором она четко давала понять, что ждать дольше не намерена. Поэтому уже через несколько дней Ла Тремуй сидел в аскетично убранных покоях младшего герцога Бретонского в Иври и за любезной светской беседой пытался выяснить всё о царящих здесь политических настроениях.
К великому удовольствию, почва для вызревания имевшихся у Ла Тремуя планов оказалась самая благоприятная. Артюр де Ришемон явно колебался, получая сообщения о военных победах Жана д'Аркура в Нормандии и письма от сестры – герцогини Алансонской – которая расписывала эти победы в превосходной степени, особо стараясь ещё и потому, что там получал настоящее боевое крещение её сын. Кроме того, Монмута, обещавшего когда-то герцогу командование английскими войсками и право именоваться графом Ричмондским, уже не было в живых, а регент обещания брата выполнять явно не собирался.
Ла Тремую не понадобилось много времени, чтобы вытянуть из Ришемона эту информацию и отложить её в памяти с пометкой «выгодно». Плюс ко всему, он получил возможность узнать и о других событиях в стране не просто как о голых фактах – чем довольствовался, живя в провинции – а со всеми тонкостями, подтекстами, нюансами и мнениями об этих событиях как со стороны английской, так и бургундской. И что самое важное, разумеется – со стороны самих герцогов Бретонских.
– Я прекрасно понимаю желание Анжуйской герцогини короновать своего зятя как можно скорее, – говорил Артюр де Ришемон. – И не считал бы для себя возможным шутить о «Буржском корольке», как это делает герцог Филипп, уже хотя бы потому, что герцог Бэдфордский терпит одно поражение за другим. По крайней мере в Нормандии… Я бы даже задумался о заключении союза с дофином, если бы не опасался оказаться в королевском совете рядом с людьми случайными и малопочтенными.
– Да! Да, ваша светлость! – горячо подхватывал Ла Тремуй. – Я бы и сам давно вернулся ко двору его выс… его величества, если бы не боялся снова оказаться в тени какой-нибудь интриги или преступления.
– Вы имеете в виду убийство моего отца? – холодно спросила присутствующая при разговоре супруга Ришемона, мадам Марго
– Увы, герцогиня, – голова Ла Тремуя скорбно поникла. – Я был на том мосту. Всё видел… И до конца своих дней буду сожалеть, что стоял на стороне убийц.
Брови мадам Марго сердито съехались к переносице.
Эта женщина, которую Судьба словно мячик кидала то вверх, то вниз, убитого отца не любила.
Пользуясь своим положением опекуна королевских детей, он когда-то заставил её – совсем еще юную – выйти замуж за дофина Луи, несмотря на горячую любовь к другу будущего мужа – молодому герцогу Бретонскому.
– Станешь королевой – будешь поступать, как твоя свекровь! – кричал Жан Бургундский на дочь. – А мне нужно с королевским домом родство более близкое, чем то, что есть сейчас!
Но королевой Марго так и не стала. Зато успела в полной мере вкусить все неприятности, которые дарит нежеланный брак с нелюбимым. Она открыто страдала после трагедии Азенкура, когда пришло известие о пленении герцога Артюра, но после смерти Луи даже не стала делать вид, что огорчена. Только, вернувшись назад в Бургундию, спросила изгнанного еще раньше отца, не желает ли он теперь породниться с холостым английским королем, чтобы она имела возможность вызволить из плена того, кого любит? Но отец, обозленный на весь белый свет усилением власти Арманьяка, отвесил ей пощечину и велел сидеть тихо, пока не подыщется новый выгодный кандидат.
– Не любишь признавать свои ошибки? – спросила тогда Марго, вытирая кровь с губы. – А ведь союз с герцогом Бретонским был бы сейчас очень выгоден, не правда ли? Но я благодарна тебе хотя бы за то, что у меня больше нет того мужа, который был.
Новой оплеухи она дожидаться не стала и, действительно, сидела тихо в своём поместье, целиком отдаваясь восторженному ожиданию возлюбленного, по примеру героини рыцарской баллады, которую ей бесконечно читали её фрейлины.
Постепенно и возлюбленный, и сама любовь к нему идеализировались настолько, что стали походить на бирюзовые с позолотой картинки из книги – идеальные и приукрашенные до слащавости. А потому, когда мессир Артюр, живой и осязаемый, из плоти и крови, наконец, предстал перед ней, мадам Марго откровенно растерялась. С явным изумлением смотрела она на огрубевшее, с тяжелыми складками лицо, помеченное глубокими шрамами от ножа английского лучника, на руки, еще покрытые струпьями от недавно перенесенной болезни, и на тоску – совсем не героическую – в этих давно не юношеских глазах.
Прежней любви в своем сердце она не нашла. Но на брак согласилась. С одной стороны потому, что других претендентов на её руку так и не появилось, а с другой – из чисто бургундского упрямства, желая утвердить свою волю перед отцом даже после его убийства.
А тут еще и приехавший вместе с Артюром герцог Жан очень толково разъяснил мадам Марго, что убийством этим станут теперь манипулировать все заинтересованные лица, и будет лучше, если они – герцоги Бретонские – окажутся рядом в качестве родни и третейского судьи, отделяющего «зерна от плевел».
– Европа повозмущается и остынет, – повторял он без устали. – Но здесь вас, как дочь, требующую справедливого возмездия, начнут перетягивать на свою сторону племянник, королева, английский король и – рано или поздно, как бы абсурдно это ни прозвучало – сами «дофинисты». В такой ситуации без твердой опоры растеряется любой, не говоря уже о слабой женщине. А мой брат готов встать между вами и целым миром, чтобы защитить, помочь разобраться и не очутиться, в конце концов, с теми, с кем не надо!
Такая постановка вопроса мадам Марго окончательно убедила. Брак был быстро заключен и, в отличие от предыдущего, оказался при ближайшем рассмотрении даже приятен. Правда, за всеми военными сражениями, осадами и последовавшими одна за другой королевскими смертями, об убийстве герцога Бургундского почти забыли. И в глубине души мадам Марго была
