Тит Антонин Пий. Тени в Риме - Михаил Никитич Ишков
Хозяин сел напротив гостя и щелкнул пальцами.
Как из-под земли появился мальчишка-раб и поставил перед хозяином чашку из дорогого китайского фарфора, в которую налил того же напитка, что и отведал гость.
– Брысь! – приказал Аттиан, и мальчишка исчез.
Затем он обратился к гостю:
– Наливай, не стесняйся. Не думай, что я хочу поставить тебя на место, брезгуя выставленной здесь глиняной посудой. Я просто хочу напомнить, что я ничего не забыл и обо всем извещен, а это значит, что китайская чашка – твой приз, если, конечно, мы с тобой поладим.
– А если не поладим?
– Тогда последний глоток, Сацердата, ты сделаешь из грязной глиняной посуды.
Сердце у старика екнуло – помнит. Все помнит!!
Сенатор добавил:
– Но мы поладим.
– В том случае, если оба будем вести честную игру.
– Ты смеешься, разбойник?! О какой честной игре может идти речь между римским патрицием и беглым каторжником! Ты можешь рассчитывать на партнерство, и это для тебя в твоем положении очень высокая честь, так что не надо обольщаться несбыточными надеждами. Ты исполнишь, что тебе будет предписано, и взамен получаешь то, о чем мечтал столько лет. Я веду речь о наследстве этого несносного Люпусиана. Конечно, тебе придется поделиться…
– Если бы, господин, – невозмутимо перебил его старик, – не упомянул о дележке, я бы счел эту игру нечестной. В таком случае я бы откланялся и вернулся домой. Ты позволишь мне вернуться домой?
– Безусловно. В любом случае – договоримся мы с тобой или нет.
– И это принимается. Готов выслушать заказ.
Сенатор развел руками:
– Ты опять за свое. Ты вроде вышел из того возраста, когда не задумываясь проливал кровь. Пора взяться за ум…
– Я взялся за ум!
– Верю. Мне донесли, как ты сумел проникнуть в Город, как обошелся с этим наглым Витразином. Говорят, ты умеешь обращаться с тенями? Это внушает надежду. От тебя требуется только одно – напустить их на того человека, на которого я тебе укажу.
– Я догадываюсь, кого ты имеешь в виду, господин.
– Вот и догадывайся. Если поможешь мне, я помогу тебе. Своих слов я на ветер не бросаю. Короче… Как мне стало известно, сын одного из твоих недоброжелателей, свихнувшийся на философии, по уши влюбился в твою рабыню…
– Она не рабыня, – уточнил старик.
– Это не имеет значения. Этого умника и идеалиста отправляют с трудной, но почетной миссией в Египет. Так вот, опекуны этого романтика настаивают на том, чтобы перед отъездом этот умник обязательно женился. Нашли дурака, ха-ха! Если он к концу третьего десятка не обзавелся семьей, зачем ему это теперь. Таких в Риме теперь пруд пруди. Но это пустое… Вернемся к нашим баранам. Сацердата, не мне объяснять тебе наши обычаи, но этот умник вряд ли женится на твоей… кем она доводится этому несносному Люпусиану?
Антиарх, ошеломленный осведомленностью хозяина, ответил не сразу.
– Племянницей, – запнувшись, ответил старик.
– А тебе?
– Воспитанницей.
– Пусть будет воспитанница. Брак, особенно при такой разнице в общественном положении, практически невозможен. Если он решится, это может сорвать его поездку в Египет. Пошлют кого-нибудь другого, поопытнее, порасторопнее, а мне этого очень не хочется. Но в любовницах твоя девка вполне может очутиться.
– В наложницах… – уточнил старик.
– Ни в коем случае! – резко возразил сенатор. – Это далеко не все равно, особенно если ты согласишься приставить ее к философу… то есть к романтику. Любовница – пфуй, и нет ее, а наложница может возмутиться. Наложница может закатить скандал.
– Но, господин…
– Послушай, Сацердата, не надо дерзить, ссылаться на римские законы, тем более читать мне нотации. Я таких пророков, как ты, навидался сотнями и тоже могу строить глазки всяким мерзким субъектам вроде тебя. Я разговариваю с тобой откровенно, потому что ты мне нужен. Со всеми твоими ухватками, пророчествами, ссылками на власть теней и прочей ерундой, если даже это совсем не ерунда. Важно, чтобы твоя девка сопровождала романтика в поездке в Египет. Никаких покушений на жизнь римского гражданина, никаких капризов, скандалов, выяснения отношений, только строгая и точная информация, с кем встречался романтик, что выяснял, чем интересовался и, главное, что выяснил.
– Дело трудное…
– Но почетное. Тебе и твоей девке оно под силу.
– Но как же запрет, который наложен на романтика? А если он вдруг решит жениться?
– Я тебе и говорю – дело не простое. Если его заставят жениться, а его заставят, пусть твоя воспитанница, нечаянно оказавшаяся племянницей известного тебе несносного типа, вползет в самую его душу. Если даже не вползет, не страшно, но сведения я должен поучать точные и своевременные.
– Я о другом, господин. Она не может просто так исчезнуть. Лупа сразу учует, что дело не чисто. Он здорово поднаторел в такого рода хитростях. К тому же у него есть связи во дворце. Мою воспитанницу начнут разыскивать, а мне это ни к чему.
Аттиан задумался, потом кивнул:
– Да, это может осложнить дело. Вот и подумай, как провернуть это дельце, чтобы никто не встревожился. – Он сделал паузу, потом добавил: – Во дворце…
Антиарх помолчал, потом, как бы догадываясь, поделился:
– Ее можно похитить. Девка она смазливая, а в Риме полным-полно поклонников женской красоты. А где похититель будет ее прятать, это только Хрѝстосу известно.
Аттиан прикинул:
– А что, вполне разумно. Даже очень… Люпусиан вынужден будет обратится за помощью к городскому префекту, а тот вполне может затянуть дело.
Антиарх решил подольститься к хозяину:
– Особенно если ты подскажешь, господин. Однако это дело не из дешевых… Одна поездка в Александрию сколько стоит. Здесь десятком тысяч сестерциев не обойтись.
– Твои расходы будут оплачены щедро, но ты не наглей. Задаток получишь сейчас же. По рукам?
Антиарх невольно протянул руку.
Хозяин удивленно глянул на него:
– Ты лапы не протягивай. Знай, с кем имеешь дело.
Антиарх отдернул руку и спросил:
– Означает ли твое предложение, что с этого момента я смогу свободно ходить по городу и заниматься тем, что лежит у меня на сердце.
– Да, – кивнул хозяин. – Это я беру на себя. Ты получишь свободу. Можешь встречаться, с кем захочешь. – Он неожиданно засмеялся. – …В прямом и переносном смысле. Но смотри,
