Владимир Андриенко - Эхнатон: Милость сына Солнца
Нехези и его правнуки. 1283 год до новой эры
ФивыСтарый Нехези перевел дух. Бата и Яхотеп внимательно слушали его и не перебивали.
– Вот так я выполнил важную дипломатическую миссию, детки. И я могу вполне гордиться этим моим деянием. Хотя сейчас об этом уже никто не помнит. И в истории оно останется неотмеченным. А жаль. Хотелось бы чтобы и обо мне помнили. Как видите, я не совсем даже в старости избавился от мелкого тщеславия.
– Никогда бы не поверил, дедушка, что вы беседовали запросто с принцами, и первыми людьми Египта, и с самим фараоном. У вас была интересная жизнь.
– Тогда я провел в Напате почти три месяца. Хотя меня несколько раз хотели отозвать в Фивы, но то как я решил проблемы в Нубии, сделало меня незаменимым. И принц Кашт был исключительно вежлив со мной. Я жил как главный человек в Куше во дворце наместника и к мои услугам были тогда лучшие рабыни принца. А у него был целый цветник. Любил принц Кашт женщин и понимал толк в женской красоте.
– Ты пытался забыть Мерани, дедушка? – спросил понятливый Яхотеп.
– Именно так. Я пользовался услугами нескольких красавиц и принц был готов мне их подарить. Но они, эти красотки, не сумели вытеснить образ Мерани из моей души. Ты уже взрослый Яхотеп и можешь меня понять. Я постоянно думал о ней, и расстояние не могло стереть её образ из моей памяти. Я скучал по её ласкам, и по запаху её кожи, и запаху её волос. Я в третий месяц моего пребывания в Напате даже стал иногда гнать красоток из моей спальни. И я до сих пор не могу понять, почему она не казались мне такими как Мерани? Ведь многие были гораздо красивее её. Так почему же так произошло, что эта девушка грабитель могил стала так мне дорога?
– Жрецы сказали бы, что это пламя в твоей душе зажгла богиня любви Хатор. Разве можно иначе пояснить это чувство в груди мужчины или женщины? – спросил Яхотеп. – Ведь по иному нельзя пояснить почему люди влюбляются. Это божественный огонь.
– Я сам много раз говорил подобное, Яхотеп. А затем много раз сам же это и опровергал и сравнивал людскую любовь с похотью. И тогда я доказывал, что это одно и тоже. Это сложная тема для разговора, детки. И я здесь ничего не смогу вам пояснить. Вы сами разберетесь в этом впоследствии. Ваша жизнь еще только начинается.
– Но Мерани ждала тебя, дедушка? – спросил Бата.
– Ждала? Конечно, ждала, но совсем не так как я. Я просто жаждал нашей встречи и в первую ночь вместе с ней я был подобен…
Нехези не договорил и только махнул рукой. Эти воспоминания растревожили его сердце…
Папирус 6. Нехези возвращается в Фивы
1356 год до новой эры. Седьмой год правления фараона Аменхотепа IV (Эхнатона)
ФивыНехези прибыл в Фивы и первым делом отправился к Мерира. Дядя Бата постоянно тревожил его посланиями и просил как можно скорее разрешить дело с Аной. И он решил это не откладывать. Да и доложить верховному жрецу Атона о ходе возложенной на него миссии было нужно.
Его допустили перед очи Мерира не сразу. Жрец устроил порядки и церемониал не хуже чем при дворе самого фараона. Нехези долго пояснял церемониймейстеру, что ему недосуг переодеваться и принимать, "достойный дворца владыки вид".
– Но я не могу пустить тебя господин в такой грязной и пропыленной одежде, – на круглом холеном лице чиновника читалось откровенное пренебрежение.
– Послушай, почтеннейший, я покрыт не только грязью и пылью, но и ранами, полученными в бою с врагами фараона. Не заставляй меня применять палку.
– Что? – дуги подведенных черных бровей чиновника взлетели вверх. – Ты что-то сказал о палке? Я не слышался?
– Я не привык повторять, почтеннейший. Мне приказано сразу же явиться к великому господину Мерира, что я и сделал. Но соблюдать дворцовый церемониал должно только при дворе фараона. А разве Его святейшество фараон здесь, а не в Ахетатоне?
– Милостивого владыки Верхнего и Нижнего Египта, живущего в правде, перового сына Атона, фараона Эхнатона, в Фивах нет, – церемонно сообщил чиновник. – Но великий ясновидящий, и великий жрец Атона, Мерира, также неуклонно приказывает соблюдать церемониал.
– Но сейчас дело касается прославления имени великого бога Атона! И именно с этим я был послан в Страну Куш к царскому сыну Куша, принцу Кашта. Мне повелели доложить немедленно по прибытии. Тебе все понятно?
Чиновник нехотя удалился в покои Мерира для доклада. Впрочем, когда он вернулся на его лице уже не было той заносчивой и надменной мины, но была льстивая улыбка. Царедворцы отлично владели собой, когда это было нужно.
– Великий ясновидящий и великий жрец храма Атона в Ахетатоне ждет тебя, Нехези, слуга фараона!
Нехези поразился той роскоши которой окружил себя Мерира. Ему мог бы позавидовать и сам фараон Аменхотеп III. Жрец восседал на роскошном золоченом кресле из черного дерева и на нем был белоснежный жреческий хитон с большой золотой эмблемой Атона на груди. Больше того, на его голове был калаф с изображением священной змеи – урея – знак который могли носить только царственные особы Египта!
– Ты добивался встречи со мной, Нехези, слуга фараона? – спросил жрец и жестом отпустил все своих слуг и рабов.
– Я вернулся из Нубии, великий господин. Храм Атону там уже сооружается и вскоре там начнутся богослужения. Строительство идет быстро. Архитекторы и мастера от главного архитектора Его святейшества Бека прибыли вовремя. Прибывший вместе со мной слуга и помощник архитектора привез чертежи этого грандиозного строения. Воля фараона исполнена!
– Похвально, Нехези. До меня уже дошли слухи о том, как хорошо ты выполнил свои обязанности в Куше. Также мне сообщили о твоем мужественном поведении при Семне, когда ты бросился в бой с врагами Его святейшества.
– Это был мой долг, как слуги фараона.
– Я сообщил о твоем поведении в Ахетатон и ты не будешь забыт. Хотя до слуха фараона доносят только новости о строительных проектах. Владыке недосуг заниматься военными делами.
– Я сражался у Семне не за почести и за награды, господин.
– Похвально, Нехези. А сейчас приблизься ко мне.
Молодой чиновник приблизился к самому креслу. Жрец отбросил свой надменный вид и улыбнулся.
– Рад видеть тебя, Нехези. Ты отлично справился с поручением. Побольше бы мне таких слуг. Кстати, а почему ты отослал от себя госпожу Мерани?
– Её пребывание в отряде после стычки у Семне стало невозможным. Многие узнали, что она женщина, а кто знает, как повели бы себя солдаты, многие из которых были мною набраны из дезертиров.
– А вот то, что ты простил дезертиров, было опрометчивым поступком, Нехези. Они изменили своему владыке и заслужили смерть. С такими не стоит церемониться.
– Это так, но эти люди весьма могут пригодиться в нашем деле, господин. Многие из них готовы принять бога Атона и верно служить тебе. А воины они отличные у меня было время в этом убедиться. Да и сил предать их казни у меня не было.
– Ну да ладно. Пусть живут и служат фараону. Что писал тебе твой господин Эйе?
– Писал? – притворно удивился Нехези.
– Не стоит притворяться. Я хорошо знаю, что Эйе прислал к тебе 5 посланий за это время, и ты отправил ему 10 в ответ. Разве не так?
– Так, господин, но если ты так хорошо осведомлен, то ты, наверное, знаешь, о чем там писано?
– Увы! Даже мои большие возможности ограничены. Папирусы Эйе моим людям прочитать не удалось. Итак, что он писал тебе?
– В этих посланиях не было ничего такого, что могло бы заинтересовать тебя, господин. Три из них приказы фараона насчет храма Атону, а два папирусы преданные мне господином Йуйя через Эйе. Это размышления старого ученого мужа начет нового культа Атона.
– Ты хочешь сказать, что там нет ни слова о политике?
– Именно так, господин. И я могу предать тебя эти послания для ознакомления, если ты только пожелаешь.
– Нет, не стоит, – отмахнулся Мерира. – Не стоит, я тебе доверяю. Ты слышал, что твоего господина назначили чати по связям с иностранными державами?
– Не, господин. То великая радость для моего господина Эйе.
– И должность хранителя царской лошади Эйе сохранил за собой. Не прост твой покровитель. Очень не прост. Он в последнее время часто беседует с высокородным Йуйем, дедом фараона.
– Но разве он уже перешел вам дорогу, господин?
– Нет. Пока нет! – проговорил верховный жрец Атона. – Но вскоре наши интересы схлестнуться. Я не верю ему, Нехези. Честолюбие Эйе не знает границ. Он может легко увлечь тебя в опасную авантюру, и ты погибнешь. И потому дружба со мной дл тебя весьма выгодна, Нехези. Ведь господин Йуйя уже так стар и дни его сочтены. Старик все более стремиться к созерцанию и философии. Он не тот покровитель, что нужен молодому чиновнику.
