Джеймс Купер - Лионель Линкольн, или Осада Бостона

— Дѣйствительно, сэръ, мистриссъ Лечмеръ потребовала, чтобы васъ перенесли къ ней въ домъ. Это лучшій домъ въ городѣ. Но она, повидимому, утратитъ на него свои права, если съ вами что-нибудь случится.

— Съ чего вы это взяли?

— Съ ея словъ. Она сюда ходила каждый день навѣщать васъ, и я самъ слышалъ, какъ она говорила сама съ собой, что если вы умрете, то погибнутъ всѣ надежды ея семьи.

— Такъ вотъ кто это ко мнѣ приходилъ: мистриссъ Лечмеръ! — задумчяво проговорилъ Ліонель. — Кажется, я помню, что къ моей постели часто подходила женщина, но только молодая, моложе моей тетки и гораздо подвижнѣе.

— И вы не ошибаетесь, сэръ. За вами ходила такая сидѣлка, лучше которой не найдешь не только здѣсь, но даже въ Лондонѣ.

Поссетъ[8] и негусъ[9] она приготовляетъ, какъ никто.

— Кто же эта талантливая особа?

— Миссъ Агнеса, сэръ. Миссъ Агнеса Дэнфортъ. Замѣчательно ходитъ за больными, сэръ, хотя и не охотница до королевскихъ войскъ, это видно.

— Миссъ Дэнфортъ! — разочарованно повторилъ Ліонель. — Но вѣдь не одна же она все время за мной ходила, надѣюсь? Помогалъ же ей кто-нибудь?

— Извините, сэръ. Я тоже ходилъ за вами. Дѣлалъ, что могъ. Но, конечно, гдѣ же мнѣ приготовить негусъ такъ, какъ это дѣлаетъ миссъ Агнеса…

— Васъ послушать, такъ я все это время только и дѣлалѣ, что дилъ вино. Довольно о напиткахъ, Меритонъ. Это скучно. Скажите лучше, навѣщалъ ли меня кто-нибудь изъ друзей и знакомыхъ.

— Простите, сэръ. Командующій войсками каждый день присылалъ кого-нибудь изъ своихъ адъютантовъ узнавать о вашемъ здоровьѣ. Лордъ Перси самъ заѣзжалъ нѣсколько разъ.

— Ну, это все свѣтскіе визиты. A изъ бостонскихъ родныхъ? Миссъ Дайнворъ уѣхала изъ города?

— Нѣтъ, сэръ, — отвѣчалъ Меритонъ, хладнокровно разставляя всевозможные пузырьки и рюмки на столѣ. — Эта миссъ Сесиль такая домосѣдка

— Здорова она?

— Какъ я радъ, что вы такъ говорите. Съ живостью съ такой. Да, сэръ, она здорова. Не слыхалъ, чтобы она была больна. Но ей куда до своей кузины, до миссъ Агнесы! Ta такая знающая, энергичная, дѣятельная.

— Чудакъ! Почему вы такъ о ней судите?

— Она лѣнива, никогда не занимается женскими работами. Она здѣсь у васъ, сэръ, просиживала цѣлымй часами на томъ самомъ креслѣ, на которомъ вы изволите сидѣть, и не двигалась, а только вздрагивала, когда вы, бывало, вздохнете или простонете. Я думаю, что она сочиняетъ стихи, потому и любитъ такъ неподвижность.

— Вотъ какъ! — сказалъ Ліонель, съ интересомъ поддерживая разговоръ. — Изъ чего же вы заключили, Меритонъ, что миссъ Дайнворъ сочиняетъ стихи?

— Она часто держитъ въ рукахъ одну бумагу и все ее читаетъ и перечитываетъ, какъ будто заучиваетъ наизусть. A я замѣтилъ, что такъ дѣлаютъ всѣ поэты.

— Какую бумагу? Не письмо ли? — вскричалъ Ліонель съ такой горячностью, что Меритонъ отъ неожиданности выронилъ изъ рукъ посуду, которую онъ въ то время вытиралъ. Вещь упала на полъ и разбилась.

— Боже мой, сэръ! Съ какой горячностью вы это сказали! Совсѣмъ какъ въ прежнее время!

— Я ужъ очень удивился вашимъ глубокимъ познаніямъ въ поэзіи, Меритонъ.

— Все зависитъ отъ практики, сэръ, но у меня практики нельзя сказать, чтобы было много. Впрочемъ, я однажды сочинилъ эпитафію поросенку въ Рэвенсклиффѣ, когда мы послѣдній разъ туда ѣздили, а въ другой разъ написалъ стихи по поводу вазы, которую разбила горничная леди Бэбъ…

— Хорошо, Меритонъ, когда я буду покрѣпче, я попрошу васъ прочесть мнѣ эти два вашихъ произведенія, а теперь пошли бы вы въ буфетъ да посмотрѣли бы, не найдется ли тамъ чего-нибудь для меня? Я чувствую признаки возвращающагося здоровья.

Обрадованный лакей сейчасъ же побѣжалъ куда нужпо. Ліонель остался одинъ и задумался, опустивъ голову на руку. Онъ перемѣнилъ свою позу только тогда, когда черезъ нѣсколько минутъ услыхалъ чьи-то легкія шаги. Вошла Сесиль Дайнворъ, но кресло съ Ліонелемъ стояло такъ, что она не мотла это замѣтить. Тихо-тихо подошла она къ кровати и отдернула пологъ. Ліонель слѣдилъ за ея движеніями. Увидавъ, что кровать пуста, она быстро обернулась въ сторону кресла и встрѣтмась глазами съ блестящимъ, яснымъ взглядомъ Ліонеля. Такого сознательнаго взгляда она не видала у него уже нѣсколько мѣсяцевъ. Въ радостномъ изумленіи, она подбѣжала къ нему, взяла его протянутую руку и вскричала:

— Ліонель, милый Ліонель! Значитъ, вамъ лучше? О, какъ я должна благодарить Бога, что вижу васъ такимъ!

Сесиль сжимала руку Ліонеля въ обѣихъ своихъ. Въ одной изъ ея рукъ онъ почувствовалъ бумату и взялъ ее, не встрѣтивъ сопротивленія.

— Милая Сесиль, — сказалъ онъ, взглянувъ на бумагу, — это мое письмо. Я это написалъ вамъ, когда шелъ въ сраженіе, и выложилъ въ немъ всѣ тайны своего сердца. Вы его сберегли. Скажите, долженъ ли я изъ этого понятъ, что у меня есть хорошая надежда?

Сесиль опустила глаза и закрыла руками вспыхнувшее яркимъ румянцемъ лицо. Потомъ, по женскому обычаю, залилась слезами. Впрочемъ, эти слезы молодой маіоръ скоро сумѣлъ осушить…

— Вы прочли мое письмо на другой же день послѣ битвы? — спросилъ Ліонель свою возлюбленную.

— Да. Вы распорядились, чтобы письмо было мнѣ передано только въ томъ случаѣ, если васъ убьютъ, но вы были все это время въ такомъ положеніи, которое не лучше смерти. Ахъ, какой ужасъ мы пережили!

— Не будемъ больше никогда о немъ вспоминать, Сесиль. Впереди насъ ждетъ здоровье и счастье. Я съ своей стороны всѣ силы употреблю, чтобы сдѣлать васъ счастливой.

— Я это знаю, Линкольнъ, и вѣрю вамъ вполнѣ.

Ліонель тихо привлекъ ее къ себѣ, не встрѣчая сопротивленія, и обнялъ. На лѣстницѣ послышались шати. Сесиль быстро встала и, не поворачивая къ Ліонелю своего покраснѣвшаго лица, выбѣжала вонъ.

Глава XVIІІ

…Онъ мертвъ! Б'юсь объ закладъ, готовъ дукатъ проспорить, Что мертвый онъ!

По лѣстницѣ, между тѣмъ, все кто-то поднимался тяжелой поступью, какъ бы опираясь на костыли. Противъ той двери, въ которую скрылась Сесиль, отворилась другая дверь, и кто-то дружески окликнулъ Ліонеля.

— Да благословитъ васъ Богъ, Ліонель, и да благословитъ Онъ всѣхъ насъ, потому что мы всѣ въ этомъ такъ нуждаемся! — говорилъ Польвартъ, торопясь подойти къ Ліонелю, чтобы взятъ это руку, которую тотъ протянулъ. Мнѣ сказалъ Меритонъ, что вамъ лучше, что вамъ даже совсѣмъ хорошо, потому что у васъ явился настоящій аппетитъ. Я по лѣстницѣ бѣжалъ такъ, что чуть не сломалъ себѣ шею, чтобы только поскорѣе васъ увидать, но дорогой заглянулъ на минутку въ кухню, не спросясь даже у мистриссъ Лечмеръ, чтобы показать ея поварихѣ, какъ нужно по-настоящему готовить бифштексъ, который вамъ собираются подать. Превосходная это вещь — бифштексъ. Питательнѣйшая пища! Самая полезная послѣ такого долгаго сна! Да благословитъ васъ Богъ, Линкольнъ! Живой блескъ вашихъ тлазъ подбадриваетъ мнѣ душу. Онъ для нея все равно, что кайеннскій перецъ для желудка.

Польвартъ проговорилъ все это охрипшимъ голосомъ, выпустилъ руку друга изъ своей, отвернулся, какъ бы ища себѣ стулъ, провелъ по глазамъ рукой, два или три раза откашлянулся и молча сѣлъ. Ліонель успѣлъ замѣтить въ немъ большую перемѣну. Онъ хогя все еще былъ тученъ, но замѣтно похудѣлъ, а вмѣсто одной изъ двухъ ногъ у него была очень грубо сдѣланная деревяшка, подбитая желѣзомъ. Ліонель невольно уставился на нее съ искреннимъ сочувствіемъ, а Польвартъ усѣлся поудобнѣе въ мягкое кресло и сказалъ, небрежно похлопывая по ней своей тростью:

— На что вы смогрите, Ліонель? Васъ интересуетъ fruetus belli? Конечно, это далеко не Фидіево произведеніе, но для Бостона такая штука просто неоцѣнима, потому что не проситъ ни хлѣба, ни тепла.

— Развѣ американцы все еще тѣснятъ городъ? — спросялъ Ліонель, хватаясь съ радостью за поводъ перемѣнить разговоръ. — Неужели они серьезно ведутъ осаду?

— Серьезно ли? Да къ намъ нѣтъ ни откуда никакого подвоза. Все достается съ большимъ трудомъ. Послѣ Чарльстоунскаго дѣла къ нимъ пріѣхалъ изъ Виргиніи ихъ генералиссимусъ Вашингтонъ, и съ такой помпой, точно у нихъ настоящая армія. Съ тѣхъ поръ они стали держаться больше на военный ладъ, хотя ограничиваются тѣмъ, что тревожатъ насъ лишь мелкими стычками и держатъ въ клѣткѣ, какъ голубей.

— Чегь же смотритъ Гэджъ?

— Гэджа и нѣтъ давно. Его сплавили. Теперь командуетъ Вильямъ Гоу, и онъ уже успѣлъ показать себя мятежникамъ.

— Тѣмъ болѣе, что у него такіе помощники, какъ Клинтонъ и Бергойнъ, и такія отборныя войска. Еще бы при такихъ условіяхъ онъ не удержалъ за собой позицію.

— Я не знаю такой позиціи, майоръ Линкольнъ, — воскликнулъ съ живостью Польвартъ, — которую бы можно было удержать за собой въ случаѣ голода.