Сергей Кравченко - Кривая империя. Книга 3

В ночь перед смертью Петра собрался совет вельмож. Возникла перепалка. Знать предлагала короновать Петра-малого, а Екатерине и Сенату выписать регентство. Меншиков и Толстой, трясущиеся за свое участие в преследовании Алексея, стояли насмерть — за императрицу. Из темного угла залы им дружно поддакивали чьи-то грубые голоса. Сенаторы никак не могли понять, кто это там рычит? Но вот, свечи отразились в каких-то военных погремушках, и все умолкли — Гвардия! Тут же с улицы ударила барабанная дробь. Дальше обсуждение пошло чисто демократическим путем, и к четырем часам утра — за два часа до смерти Императора — правильное решение было принято. Сами понимаете, единогласно.

Народ несколько растерялся. Со времен святой Ольги никто такой нарумяненный Россией не управлял. Но после «Антихриста», — почему бы и нет? Сопротивление было, но оно имело художественный характер. Оживились анекдотчики и баснописцы, и вот чего они насочиняли:

1. Присягать женщине нельзя, — пусть ей присягают только женщины.

2. По прецеденту св. Ольги — Константина царевичу Алексею нельзя было крестить Екатерину. Или уж Петру нельзя было на ней потом жениться. Теперь же получалось, что Петр женился на «дочери» своего сына, то есть на собственной внучке. Такой чудовищный инцест терпеть немыслимо.

3. Появилось продолжение легенды о «стекольном» плене Петра. Пока Петр прохлаждался в бочке с гвоздями (по другим данным — в каменном столпе), его шведский двойник громил православную Русь. Двойник был такой точный, что никто его не распознал, и только первая царица Евдокия по каким-то тонким постельным признакам разоблачила диверсанта. Тот загнал Дуню в монастырь, сошелся с немецкой шпионкой Катериной, и вот теперь завещал ей царство. А настоящий царь бежал из плена и идет сюда.

Но императрице за погребальными хлопотами было не до этих выдумок. Для прощания с Петром устроили специальную «печальную залу». Она была украшена невиданными европейскими позументами и уставлена пирамидами в потешном стиле. Только вместо веселых бахусовых стихов на них были написаны соответствующие — траурные. Гроб набальзамированного Императора простоял в этой зале три недели, и вот несчастье! — в начале марта рядом с ним появился гроб шестилетней принцессы Натальи Петровны. 8 марта после литургии в Петропавловском соборе Петра посыпали могильной землей, накрыли императорской мантией и так оставили под балдахином посреди церкви. Этот мавзолей действовал 6 лет — до 21 мая 1731 года! Сюда приходили соратники Петра и горько жаловались покойнику друг на друга. Одно это являлось горьким свидетельством: Империя опять обречена на гибель.

Петр не оставил четкого чингисхановского устава, всерьез исполняемого потомками. Теперь каждый из них будет поступать по своему слабому разумению и подсказкам алчного окружения. Теперь колесница российская понесется по овражному двухсотлетнему спуску, иногда взлетая на случайных буграх, иногда избегая болота нечаянным прозрением мимолетного правителя, а чаще погружаясь по брюхо и по ось.

Целый год Екатерина попустительствовала придворным в переустройстве управления. Было отнято наименование «Правительствующий» у Сената и Синода, учрежден Верховный тайный совет, отосланы в провинции одни вельможи и возвращены из ссылок за воровство другие. Супер-вор тоже был прощен, финансовые начеты на него ликвидировались. Поздно, матушка! Нужно было тебе скорбной ночью 28 января 1725 года не амнистировать воров дорожных и садистов народных, а списать долги с сиятельного вора. Глядишь, Император бы и поправился, я почти уверен в этом!

Меншиков получил в удел Батурин с 1300 дворами и 2000 дворов в окрестностях Гадяцкого замка. Овладев славным казачьим городом, Алексашка еще домогался титула генералиссимуса, — ну, что за мил-человек!

Екатерина погрузилась в дела советов и коллегий. Она фактически стала спикером дворянской думы, а не Императрицей. «Корейское» управление великой страной неизбежно должно было растащить, распылить скудный запас имперской прочности, оставленный Петром. Но как должна была действовать особа, достойная императорской короны? Примерно так.

Вот Императрица собирает свой дважды верховный и трижды тайный совет и молча слушает короткие доклады чиновников-профессионалов, этот совет составляющих. По выражению честных лиц она точно определяет, кто и сколько крадет, насколько вредит общему делу и есть ли от него вообще польза. Потом она так же молча переходит в свой кабинет, где заседает совсем уж тайный совет из пары ребят, проверенных библейскими искушениями. Здесь называются только фамилии и даются оценки деятельности. Заботы сверхтайных советников разнообразны — это угрозы, выговоры, публичные аресты, тайные увозы, пытки утюгом, суды, казни по суду и казни без суда, публикация материалов дела в прессе. Но могут эти парни в черном и орден Золотого теленка тебе вынести на подушечке.

И всё? И всё! Этих управленческих забот одному человеку, тем более, одной женщине, хватит на всю жизнь. А уж, какой полк и где на постой ставить, это не царская забота.

Так постепенно, неспеша, за две-три казни, за неделю-другую, чиновники поняли бы правду бытия — они же все неглупые люди! И стали бы служить страшно и потно. Или не служить — увольняться за убогостью ума, идти в управдомы, попы, писатели.

А Катя наша стала требовать себе «на апробацию» все бумажки тайного совета...

Я снова начинаю повторяться. Но я-то повторяюсь на нескольких сотнях страниц за три года, и не по своей вине. Это они, князья и цари наши виноваты в моих повторах. Это они бессильно повторялись своими делами длиною в целую жизнь, это они бездарны были осознать единственность, уникальность, неповторимость своего явления под Успенским куполом, под Петропавловским шпилем, под мохнатой нашей Шапкой.

Тянулись скучные дипломатические месяцы и годы. Хорошо хоть светлейший Алексашка не давал нам скучать. Сначала он добивался у Екатерины герцогства Курляндского, потом совершил хитрый брачный финт. Император — римско-австрийский цесарь — обещал Меншикову «фьеф» — первую же графскую или герцогскую вакансию. Но для этого, кроме обычных откатов и «поминок» геральдическим службам, требовалось предъявить хоть какое-нибудь царское происхождение или родство. Дочь Меншикова была просватана за польского иммигранта Сапегу, но это царско-польское свойство на истинно царское не тянуло. А тут и Екатерина отобрала этого жениха для своей племянницы. Светлейший упал царице в ножки, стал сиротски выть о всемирном унижении. Матушка не знала, как от него и отделаться.

— Очень просто, — вскочил наглец, — жени на моей дочери царевича Петра, вдруг он воцарится, я за ним присмотрю, тебя обороню.

Императрица сдуру согласилась.

Оппозиция ужаснулась и стала суетливо протаскивать в престолонаследницы дочерей Екатерины, но запуталась меж Анной и Елизаветой. А 10 апреля 1727 года у императрицы открылась горячка...

Давайте договоримся так: слова «Император» и «Императрица», стоящие не в начале предложения, я буду впредь писать с большой буквы только у тех особ, которые более или менее соответствуют нашей с вами Имперской Теории.

Так вот, матушка императрица Екатерина заболела горячкой на третьем году своего скромного правления. Опять был собран Верховный тайный совет-сенат-синод, майоры гвардии, президенты коллегий. Приговорили: наследником будет Петр. Принцессы входят в состав Верховного совета. Все вместе правят до 16-летия императора. Потом девки получают по 900000 целковых золотом и делят мамины бриллианты. Такой уговор пока устроил всех. Екатерина промучалась до 6 мая и скончалась с явными признаками легочного распада. Прочли чисто женское завещание о 15 пунктах, кому за кем наследовать и кому как себя вести.

И когда на лужайке перед Зимним дворцом гвардия крикнула «Виват!» новому императору, никто не услышал криков Сапеги, что на самом деле завещания не было, написал его Писец под диктовку Меншикова.

Россия была довольна. На престол входил мужичок спокойной лопухинской крови, крови Тишайшего, крови симпатичной принцессы Шарлотты Бланкенбургской.

Все козыри были на руках у Меншикова. Он и раньше ходил в лидерах Верховного совета. Теперь совет получал на пять лет неограниченные полномочия, и кто бы там смог противоречить будущему тестю императорскому? Да и сами эти годы до 16-летия Петра были для светлейшего находкой. Уж он-то знал, как распорядиться властью, какую построить пирамиду, как подготовиться к совместному правлению с еще одним Петром.

Все сановники стали ласковы с Александром Даниловичем, и горизонты немножко расчистились, — принцесса Анна Петровна вышла замуж за герцога Голштинского и уехала в его королевство. Но были и неприятности, — пришлось выпустить из Шлиссельбурга и быстрым транзитом этапировать в Новодевичий монастырь бабку императора монахиню Елену (Евдокию Лопухину). Далее последовал указ об изъятии из всех коллегий бумаг по делу царевича Алексея — хотелось как-нибудь забыть неприятный эпизод.