Юрий Корольков - Человек, для которого не было тайн
— Но разве…
— Нет, нет, — Рихард движением руки остановил Одзаки, — конечно, нас нельзя упрекнуть в пассивности. Я говорю о другом. Все эти годы мы готовились к большим, главным событиям. Эти события приближаются, и теперь нам нужно не только фиксировать или предугадывать их, но пытаться больше на них воздействовать. Вот в каком смысле я понимаю повышение нашей активности. Нам нужно сохранить во что бы то ни стало мирные отношения между Японией и Советским Союзом. Смотрите, что происходит сейчас…
Рихард рассказал о том, что узнал на днях от Эйгена Отта. Рано утром он завтракал с послом, и Отт, просмотрев почту, протянул доктору Зорге одну из шифровок:
— Взгляни-ка на это. Нам предстоит серьезное дело.
В руках у Рихарда была секретная телеграмма Риббентропа, только что полученная из Берлина. Министр иностранных дел давал указание Отту предложить японскому правительству расширить существующий антикоминтерновский пакт и превратить его в военный союз против Англии и России.
Предварительные переговоры по этому поводу шли уже давно. Зорге знал, что еще в разгар хасанских событий Осима информировал японский кабинет о том, что у него была беседа с Риббентропом и немцы сделали важные предложения, настолько важные, что он, Осима, не решается сообщить их даже в зашифрованной телеграмме. Как писал Осима, назначенный к тому времени японским послом в Берлине, перед их встречей Риббентроп четыре часа совещался с Гитлером.
Таинственные предложения доставил на самолете в Токио полковник Касахара, который специально для этого прилетел из Берлина. В тесном кругу людей, посвященных в содержимое секретного пакета, оказался и Ходзуми Одзаки. Хотя к этому времени принц Коноэ и ушел с поста премьера, но он стал теперь председателем Тайного совета при императоре, и Одзаки мог через него получать наиважнейшую информацию.
Риббентроп, ссылаясь на мнение Гитлера, предлагал Японии заключить Военный союз против Советской страны и просил тщательно изучить это предложение.
Весной Отт направил в Берлин очень короткую информацию. Предварительно он показал ее Зорге. Посол доносил:
«Я слышал из хорошо информированных конфиденциальных источников, что японская конференция пяти министров под председательством премьера сегодня в два часа ночи, после многочасового совещания, вынесла решение начать дипломатические переговоры с Германией по поводу военного союза, направленного против России».
И вот теперь шифрованная телеграмма-инструкция послу, которую читал Зорге, предписывала приступить к практической подготовке военного договора. Гитлер рассчитывал добиться от Японии согласия начать войну с Россией, как только Германия начнет военные действия против русских. Нужно было во что бы то ни стало сорвать или хотя бы оттянуть заключение такого договора…
Рихард Зорге действовал главным образом через Одзаки, который к тому времени получил новое назначение в правлении Южно-Маньчжурской железной дороги. Зорге пригласил Ходзуми в парк Хибия, чтобы посоветоваться, с чего начать.
Как и ожидали, генеральный штаб поддержал предложение Берлина, но командование военно-морского флота возражало против нового секретного пакта. Японские адмиралы не решались идти на военный конфликт с англичанами, на сторону которых несомненно станут Соединенные Штаты. Это был главный довод, который Одзаки высказывал в частных разговорах с представителями военно-морского флота. Что же касается России, то Одзаки осторожно, но вполне логично говорил: к сожалению, события на Хасане показали, что Советская Россия не так уж слаба.
Разговоры о секретном пакте возникали и на «средах» в кружке «любителей завтраков» принца Коноэ. Здесь Одзаки высказывался еще более сдержанно, он только привел как-то старую японскую пословицу: «Никогда не торопись сказать „да“ и не спеши верить тому, что говорят…»
Принц Коноэ любил пословицы, сказанные ко времени. Напоминание Одзаки ему понравилось.
В Тайном совете, председателем которого был теперь Коноэ, мнения тоже разделились.
…Дела у германского посла в Токио шли не блестяще. Отт не смог убедить японцев принять предложение Берлина, хотя первоначально они целиком поддерживали идею военного соглашения. Премьер-министр в конечном счете отклонил проект секретного военного пакта. Дальнейшие события очень скоро показали, к чему это привело.
Бои на Халхин-Голе продолжались с переменным успехом. Но японская военщина била в литавры. Успех, полный успех! Генерал Уэда, командующий Квантунской армией, становился героем дня. Военный министр Итагаки охотно давал интервью: русские бессильны перед японской доблестью. Императорские войска имеют численное превосходство. Единственное, что русские сделали правильно, это то, что они заняли оборону на новой границе, куда их заставили отступить — в пески, в овраги. Русским придется признать свое поражение, их войска разгромлены! Японская армия движется по императорскому пути!
Вновь на горизонте появился черноусый атаман Семенов. Он встречался с Уэда, разговаривал о Забайкалье. Его отряды в семьсот сабель стоят на Сунгари, для всех подготовлена красноармейская форма. Отряды готовы перейти советскую границу для диверсионного рейда по Забайкалью.
Эти сведения привез Бранко Вукелич. Он снова ездил в Маньчжурию на места военных событий, был гостем командующего Квантунской армией. Его встретили как старого знакомого, говорили с ним доверительно и откровенно. Вукелич узнал, что, конечно, не все обстоит так, как пишут в газетах: в майских боях, например, японские войска понесли тяжелые потери. И все же — рвутся в бой, размахивают мечами. Это в буквальном смысле слова! Кавалерийский отряд бросился с саблями на русские танки. Бессмысленный фанатизм! Их назвали камикадзе — смертники на конях. Советские войска действительно перешли к обороне. Видно по всему, что конфликт затянется. Но японцы готовят новое наступление, предположительно в конце августа…
Мияги уточнил срок — наступление будет предпринято 24 августа. Из Порт-Артура доставлены тяжелые орудия, говорят, перед ними не устоит никакая оборона.
В те дни Макс Клаузен работал с предельной нагрузкой, он почти ежедневно выходил в эфир, но для этого должен был совершать долгие, утомительные поездки за сотню километров от города на побережье, и каждый раз в новое место, чтобы сбить с толку агентов кемпейтай, радиотехников из пеленгационных отрядов. Он вызывал Висбаден, выстукивал на ключе группы цифр и через пятнадцать двадцать минут опять ехал в другой район. А здоровье начинало подводить, сдавало сердце, и на лице Клаузена появились болезненные отеки.
Макс упрашивал Зорге разрешить ему почаще вести передачи из дома — рядом казармы гвардейского полка, там у них свои рации, под их прикрытием легче работать, но Рихард был неумолим и разрешал передавать из квартиры только в самых исключительных случаях. Рихард знал, как методически, напряженно японские контрразведчики выслеживают его радиостанцию. Надо быть крайне осторожным. Единственной причиной отступления от правила теперь могла быть только болезнь радиста. А здоровье Макса все больше тревожило Зорге. Он написал в одном из своих донесений:
«У Клаузена сердечный приступ, обслуживает рацию в постели… Макс, к сожалению, страдает столь серьезной болезнью, что нельзя рассчитывать на возвращение прежней работоспособности. Он работает здесь пять лет, а здешние условия могут подорвать здоровье самого крепкого человека. Сейчас я овладеваю его делом и беру работу на себя».
Но больной Клаузен все еще стоял на своем посту. Вот уже десять лет в Японии и Китае он был голосом неуловимого таинственного Рамзая, от его имени выходил в эфир и принимал для него задания. Теперь все его последние передачи были посвящены главным образом событиям на Халхин-Голе.
А там, в Маньчжурии, произошло нечто неожиданное. Японские войска готовились к последнему, сокрушающему удару на Халхин-Голе: накапливали силы, подтягивали резервы, артиллерию. Шестая армия сжималась, как пружина, как кобра в песках, чтобы ринуться вперед. Генерал Уэда по указанию генерального штаба подписал приказ и отправил его с офицерами связи, чтобы никто не раскрыл часа и дня наступления. В пакете, прошитом суровыми нитками, опечатанном именными сургучными печатями командующего квантунской группировкой, с предупреждающей надписью: «Кио ку мицу!» — «Совершенно секретно!» — сообщалось только тем, кому надлежит это знать, что во имя божественного императора, с благословения предков, наступление на советские позиции начнется на рассвете 24 августа четырнадцатого года Сева.
Военная тайна была соблюдена. Но вдруг за четыре дня до установленного срока наступления советские войска опередили Квантунскую группировку и сами нанесли ей удар неслыханной силы. Оказалось, что подготовка советских войск к длительной обороне была военной хитростью, позволившей незаметно сосредоточить силы для нанесения удара. Через три дня шестая японская армия, насчитывавшая свыше семидесяти тысяч активных штыков, была окружена и началось ее уничтожение.
