Влад Менбек - Джебе – лучший полководец в армии Чигизхана
Чиркудай не сразу увидел Темуджина, который сидел в одиночестве, нахохлившись, как коршун, у самой тёмной стенки юрты. Он посмотрел на Чиркудая и, не поздоровавшись, кивнул головой, разрешив им садиться. Не проронив ни слова, Темуджин вновь склонил в задумчивости голову. Молчание затянулось. Субудей заерзал на кошме. Чиркудай сидел спокойно, не дергался как друг от нетерпения. Наконец Темуджин поднял голову и Чиркудай, уже привыкнув к полумраку, увидел его запавшие от недосыпа и переживаний зеленые глаза. Темуджин, видимо поняв, что увидел Чиркудай, невесело усмехнулся и хрипло спросил:
– Думаешь, что ты выглядишь лучше?
Чиркудай и Субудей промолчали. Темуджин потряс головой, словно лошадь, отбивающаяся от оводов и тихо начал:
– Я все время как-то подозреваю тебя, Чиркудай. Но не так, как мой трусливый брат Хасар, – он замолчал, собираясь с мыслями. – Тот не любит тебя, потому что ревнует. Он считает тебя соперником. Почему, я не знаю. Ждет, когда ты ошибешься.
А я просто подозреваю. Ведь ты совсем не тот Чиркудай, которого я знал раньше. Поэтому, я назвал тебя Джебе. Но, даже то, что ты мне верен, и я это хорошо знаю, не рассеяло моего недоверия к тебе. И оно усилилось после того, как вы хорошо потрепали нукеров Джамухи около двух озер.
Чиркудай поднял голову, решив возразить. Но Темуджин остановил его жестом:
– Не торопись. Я знаю, что ты хочешь сказать. И даже сам скажу: ты лучший воин, как мне сказали, которого когда-либо видели. О тебе даже говорят в лагере Джамухи. К нам от него перебежали двое недовольных. То, что ты побеждаешь, это хорошо. Но вот как ты это делаешь?
Так у нас никто не может драться, – он опять поднял руку, останавливая Чиркудая, решившего что-то сказать. – Я знаю, что ты был на Тибете, и там тебя многому научили. Но я знаю, что на Тибете нет коней, нет конницы, и ты не мог научиться воевать в седле. Там есть быки, такие, с длинной шерстью… Ты не помнишь как их называют? – спросил он у Чиркудая.
– Яки, – ответил Чиркудай, не понимая, куда клонит Темуджин.
– Да, да. Яки. На них же не воюют. Но я не хочу выяснять, где ты научился всему необычному. Может быть, ты и правда сын или внук черного духа, как говорят люди. Или его брат. Быть может, тебя недаром окрестили у тайджиутов «Меченый», я не знаю, – Темуджин помолчал с минуту и продолжил:
– Мое подозрение в том, что ты слишком многому научился за такой короткий срок. Я не верю, что ты родственник дьявола. Я знаю, что ты человек. И что ты предан мне. Но ты очень непонятный, Джебе. Многие тебя боятся. Но не я и не Субудей. И это хорошо. Возможно, я не захочу даже знать, как и где ты этому научился. Но я не люблю неизвестности. Ты мне когда-нибудь расскажешь о себе? – и он вопросительно посмотрел на Чиркудая.
Чиркудай помедлил и согласно кивнул. Темуджин махнул рукой:
– Ну ладно. Я не хотел сегодня об этом… Но… Не люблю, когда мои товарищи не знают моего отношения к себе. Поэтому я говорю тебе и Субудею, что при всех ваших непонятностях, я вам обоим верю больше всех, – он посмотрел на Субудея и невесело усмехнулся: – Ты тоже непонятен для меня. Немного меньше, чем Джебе, но… – помолчав, спросил у Субудея: – У тебя есть еще один верный человек, который умеет молчать?
Субудей без слов утвердительно кивнул головой.
Темуджин поморщился, нервно почесал плечо и неожиданно спросил у Чиркудая:
– Рана болит?
– Не сильно, – ответил Чиркудай. – Почти не чувствую.
– Это хорошо, – одобрительно сказал Темуджин и опять задумался. Через минуту он неторопливо сообщил:
– Никто не нашел выхода из нашего положения. Я немного подумал и решил, что вы можете помочь всем нам. Других таких, как вы, в моём тумене нет. Ты, Субудей, для этого не годишься. У тебя слишком хитрое лицо. А вот Джебе… Джебе может поверить кто угодно. У него на лице написано, что он не умеет врать. Этому нельзя научиться – глаза всегда выдают человека.
Я хочу поручить вам очень опасное дело. Его нельзя поручить никому другому. И меня никто не поймет кроме вас. Начнет спорить или подумает, что у меня стало плохо с головой.
Субудей хмыкнул, но промолчал. Темуджин тоже усмехнулся. Чиркудай никак не отреагировал на это утверждение Темуджина, который стал говорить дальше:
– Ты, Субудей, тихо позовешь еще одного надежного человека. Много здесь не нужно. И ночью, чтобы никто не увидел, вы пойдете в лагерь Джамухи, – Темуджин внимательно посмотрел, как отреагируют его соратники на такое предложение. Но Субудей сидел с таким же, как у Чиркудая, каменным лицом.
– Ты, Субудей, останешься недалеко от лагеря, и будешь ждать Джебе, который проползет между врагами, как змея, найдет юрту Джамухи и скажет ему то, что я передам, – он опять замолчал и внимательно посмотрел на друзей. Но они не изменились в лице. Темуджин удовлетворенно покивал головой и спросил у Чиркудая:
– Не боишься?
Чиркудай помедлил и твердо ответил:
– Нет.
– Тебя могут убить или сварить живьем, как сегодня Джамуха приказал сварить в котлах семьдесят нойончиков, – Темуджин посмотрел на Субудея. – Ты их так называл?
Субудей сжал губы и осуждающе покачал головой, но опять промолчал.
– Ну что, и сейчас не боишься?
– Нет, – повторил Чиркудай.
Темуджин усмехнулся и грустно сказал:
– Да… Таких, как вы, у меня больше нет. Еще в кузнице у Джарчи я понял вас, – и неожиданно горько воскликнул, подняв голову к дымовому отверстию: – Вечное Синее Небо, как мне не хватает мудрости Джарчи!
Чиркудай заметил на глазах Темуджина слезы, но не удивился этому. Субудей нервно заерзал.
– Ладно, – махнул рукой Темуджин. – Только перед вами я и могу плакать, зная, что это умрет вместе с нами, – он вытер слезы и сказал, обращаясь к Чиркудаю: – Я скажу тебе, что передать Джамухе, и он тебя за это может убить – или сразу, или медленно, – и, повернувшись к Субудею, строго сказал: – Но вы будете его ждать до тех пор, пока он не придет или пока вы не убедитесь, что его нет в живых, ясно?!
– Понял, мой хан, – Субудей согласно склонил голову.
Субудей, незаметно для других поманил Тохучара. В лощине уже стемнело, и они втроем, незаметно выйдя из своего лагеря, крадучись прошли вдоль скал в степь. Через каждые десять-двадцать шагов им приходилось ложиться на землю и затаиваться, прячась сначала от своих дозоров, потом, от чужих. Нукеры, охранявшие стойбище Джамухи, были трезвые. Значит действительно весь этот шум у противника – хитрость.
Подползли к валунам, из-под которых торчали кривые кусты, и рассмотрели в пятидесяти шагах крайние юрты. Субудей немного придержал Чиркудая за рукав, будто прощаясь, и отпустил. Тохучар лежал на земле не издавая ни звука. Он не сказал ни слова, с тех пор, как они выбрались из ущелья. И хотя не знал, зачем они здесь, но послушно исполнял все приказы Субудея, догадываясь, что у них особое задание.
Извиваясь, как ящерица, Чиркудай пополз к юртам. Он сразу же увидел группы нукеров, спавших у костров. О готовности воинов подняться в любой момент говорило то, что они лежали, подложив под голову хурджуны, удерживая рядом с собой за уздцы оседланных коней. Чиркудай понял: нападения Темуджина здесь ждут каждое мгновенье. Пьяные песни орут нарочно. Это была военная хитрость, о которой когда-то рассказывал Бай Ли.
Ему удалось прокрасться почти в центр куреня, вжимаясь в ложбинки, когда мимо, тихо топая сапогами и шурша одеждой, проходил караул. Чиркудаю повезло: ночная охрана ходила без факелов, чтобы не выдать себя. В ином случае его сразу бы обнаружили – и прощай вся задумка.
Он долго высматривал в кромешной темноте светлую юрту, которую еще днем увидели самые дальнозоркие из их войска. Белую юрту ставят для нойонов, значит – Джамуха в ней. Чиркудай подкрался к задней стенке жилища кочевников, потому что перед входом топтались стражники, и горел костер. Притаившись около серой тонкой перегородки, Чиркудай напряженно прислушался к звукам за кошмой. Да – там кто-то был. И, как понял Чиркудай, – один. Обитатель юрты не спал, не смотря на позднее время. Звякнула чашка и забулькала жидкость.
Чиркудай облизал шершавым языком потрескавшиеся от жажды губы и решился. Едва слышно, чтобы не учуяли стражники у костра, он позвал:
– Джамуха-сечен.
Тот, кто был в юрте, замер, насторожился. Чиркудай это почувствовал через войлок. И он позвал еще раз:
– Джамуха-сечен.
Резко клацнул металл оружия. За тонкой кошмой быстро задвигался человек, ринувшийся к выходу, и Чиркудай услышал властный командный голос:
– Двое с огнем, ко мне! – и тут же из-за юрты быстро вышел богато одетый арат с саблей наголо. Слева и справа от него топали здоровенные нукеры с факелами над головой. В их пламени ярко сверкало золотое шитье на тёмно-голубом халате хозяина.
Лазутчик поднялся на ноги и стал спокойно рассматривать замершего в четырех шагах Джамуху. Паренек узнал князя, по странной девичьей красоте его лица. Сам Чиркудай был без шапки, которую потерял еще во время вчерашнего боя. Так что Джамуха мог рассмотреть клок седых волос на его голове и возможно, что-то вспомнить. Джамуха насторожённо и внимательно осматривал незнакомца. А нукеры озирались по сторонам, ожидая нападения. Держа шашку в правой руке, Джамуха потер левой переносицу и неуверенно сказал:
