Жюльетта Бенцони - Эхо Марсельезы. Роман о замках

Конечно же, псевдоним «Адель» исчез уже во втором письме. Почему же тогда она сначала скрывалась? По мере развития переписки тон Волшебника становится все нежнее и задушевнее:

«Вы говорите мне: я хочу счастья или горя с вами. Но вы ошибаетесь. Я принесу вам одно лишь несчастье. Я не говорю, что я какой-то роковой человек, которого вы могли бы полюбить; я говорю о том, что принесет вам это чувство. Все, кто всей душой привязывался ко мне, потом страдали. И я тоже бываю охвачен страхом, когда кто-то хочет связать свою судьбу с моей…»

Несмотря на эти слова, как же ему хотелось, чтобы она не отвернулась! Он так боялся, что она устанет от прелестной игры, возвращающей его в молодость, но еще больше он страшился увидеть ее и показаться ей на глаза, так как их огромная разница в возрасте просто не могла не оттолкнуть от него девушку… Но он был неправ: Леонтина любила в нем талант, ценила в нем писателя и его душу; в то время как для него, соблазнившего столько женщин на своему веку, любовь – это была реальность, соседствующая с мечтой…

Тем не менее к лету 1828 года Шатобриан уже почти свыкся с мыслью о неизбежной встрече. Однако в последний момент ему пришлось изменить свои планы – король назначил его послом в Рим: «Таким образом, все наши замыслы рухнули, и моя жизнь снова меняется…»

Но наконец в 1829 году их встреча все же состоялась:

«С 12 по 22 июля я буду в Котре, – писал Волшебник. – Я преклоняюсь перед вашей невидимой и непреодолимой властью надо мной. Ваш сон вскоре уступит место грустной реальности…»

Но Леонтина не боялась действительности, она знала, что не будет разочарована… А вот кто оказался разочарован, так это невидимый свидетель всей этой страсти, Жюльетта Рекамье – та, в которой Шатобриан возбудил ревность, рассказав об этой встрече.

«Наконец я встретил молодую женщину на берегу горного потока. Она поднялась и подошла ко мне. В деревушке ей сказали, что я в Котре. Как оказалось, эта незнакомка и была моей окситанкой, писавшей мне целых два года, которую я никогда не видел. Таинственная незнакомка открылась: patuit dea![40] Однажды вечером, когда мне нужно было уходить, она захотела пройтись со мной, а мне пришлось потом провожать ее до дома. Никогда мне не было так совестно: испытывать какую бы то ни было привязанность к женщине в моем возрасте – это казалось мне сущей насмешкой».

Вот так! Можно быть великим писателем и при этом гремучей смесью лицемера и лжеца, ибо за время пребывания в Котре они встречались много раз.

Конец же этого пребывания стал настоящей драмой. Появление на политической сцене министра Полиньяка вынудило Шатобриана подать в отставку. Тогда Леонтина предложила ему отказаться от свадьбы (почти назначенной) и укрыться в каком-нибудь римском монастыре или где-то еще, где бы они могли жить вместе, не нарушая моральных устоев. Безумные планы, планы без будущего. Они расстались в Котре; Шатобриан поехал в Париж, а Леонтина возвратилась в Отрив вместе со своей тетушкой, мадемуазель де Валлес. Девушка уезжала с твердым намерением выйти замуж. И она вышла – спустя год она стала графиней де Кастельбажак, чему была очень даже рада. Роман юной окситанки был завершен.

Однако Шатобриан и Леонтина еще встречались: в 1833 году – в Академии изящной словесности, а затем в 1847 году, за год до смерти Волшебника – в его квартире на улице дю Бак, где его навестила мадам де Кастельбажак.

– Это вы? – спросил он, протягивая ей обе руки, но не имея возможности подняться с кресла, к которому он отныне был прикован. – Я вас очень любил… Я по-прежнему люблю вас…

И на сей раз эти слова действительно стали последними в их романе. Посетительница убежала вся в слезах…

Сейчас замок Отрив закрыт для посещений из-за реставрационных работ.

Ля Рошпо

(La Rochepot)

Легендарная битва

Прекрасный рыцарь, что на войну отправился,О, что вам эта дальняя страна?

После того как была построена южная автострада, путешественники, направляющиеся из Парижа в Прованс, больше не видят за одним из поворотов красивый замок со светлыми стенами, отделанными удивительными по красоте коврами из покрытых лаком глиняных плиток – знаменитыми бургундскими изразцами. Взобравшийся на самую вершину поросшей лесом горы, находящийся на перекрестке дорог из Парижа в Лион и из Мулена в Базель, замок привлекает взгляд любого, даже самого равнодушного человека, ибо он являет собой вдохновенное наследие навсегда ушедших времен великого рыцарства.

Вплоть до 1408 года он назывался Ля Рош-Ноле – по имени города, расположившегося у его стен. Замком успешно управляли члены семейства Тиль, затем Божё и, наконец, Савойский род. А потом его приобрел один из участников сумасшедшего крестового похода. Его звали Ренье По. Замок нарекли Рошпо, и он до сих пор так называется.

В конце 1395 года тревожный призыв разлетелся в Европе, достигнув Дижона и даже Парижа: Сигизмунд, король Венгрии, просил о помощи, ибо его королевству, дальнему форпосту христианской веры, угрожали турки. Новый султан Баязид, прозванный Илдырымом (то есть «Молниеносным», что прекрасно отражало суть его характера), всегда оставался верным своему имени. После восшествия на престол он собрал войско и покорил Сербию. И теперь, удобно расположившись на южном берегу Дуная, он серьезно угрожал Сигизмунду.

Призыв нашел отклик: вначале у короля Карла VI (который, как ни странно, на тот момент не пребывал в припадке безумия), а также у его коннетабля Филиппа д'Артуа и маршала Франции Жана Ле Мэнгра де Бусико, который был личным другом Сигизмунда. Когда в дело вмешался папа, дав благословение на поход, сердца молодого поколения рыцарей воспламенились отвагой. И даже герцог Бургундский Филипп Смелый (дядя Карла V), бывший регентом во время отлучек племянника, увидел в этом походе способ возвыситься, а заодно и занять ратным делом своего вспыльчивого наследника Жана, прозванного Бесстрашным за смелость и весьма скверный характер. В свои двадцать три года он был для Филиппа воплощением кошмара. Если бы турки задали Жану сложную задачку, это было бы только к лучшему.

Вокруг принца собрались самые знаменитые рыцари. Среди них – новоявленные Бургиньоны: Гийом де Ля Тремуй, его сын Пьер и кузен Ренье По – все уроженцы Берри.

Собравшись в Париже, войско крестоносцев выступило 6 апреля 1396 года и, достигнув Дижона, устроило там пир во славу Бургиньонов. Наконец, воодушевленные, они направились в Венгрию, везя с собой все необходимое, но скорее для празднеств, чем для войны: отметим хотя бы тот факт, что походные палатки Жана Бесстрашного были из зеленого атласа и при них состояла целая армия слуг. Войско состояло из 2000 рыцарей и их свиты, всего около 10 000 человек. В течение четырех месяцев вся эта прекрасная молодежь веселилась на пирах и попойках, преследуя местных девушек. Никто никуда не торопился. Казалось, что времени предостаточно. Да и как это турки, эти несчастные дикари, не упали от страха при приближении столь прекрасной, доблестной и благородной армии? Это войско и шло-то вперед лишь ради одного удовольствия – надрать неверным уши.

Ренье По высказал мнение, что они просто даром теряют время. Его влекли битвы. Он отправился в поход не для того, чтобы засыпать каждый вечер под столом у принца! Он хотел заслужить уважение, изрубив всех врагов на кусочки. И, надо сказать, он был несомненным чемпионом в рыцарских турнирах и великолепно владел оружием. К тому же, недавно женившись, он был влюблен в свою жену и презирал дебоши. Может быть, это был единственный человек среди всего полуобезумевшего войска, для которого крестовый поход что-то значил.

Когда армия наконец-то достигла Буды, Сигизмунда охватило смятение. Освободители, казалось, не понимали сложившейся ситуации: Баязид был опасным врагом, достойным всяческого уважения, а не каким-то главарем банды. Короля выслушали с вежливым интересом: тем лучше, если турки так храбры, то тем большей будет слава победителей. И, не посчитав нужным вникнуть в дальнейшие разъяснения короля Венгрии, отряд юных смельчаков, потратив, правда, несколько дней на восстановление сил, устремился по направлению к Железным Воротам, увлекая за собой опешившего Сигизмунда.

Большинство рыцарей стремилось обрушиться на врага, они рвались в бой с воодушевлением, но когда они встретились в Никополисе с самим Баязидом, последовал сокрушительный разгром: окруженные тучами обученных турецких всадников, искатели романтической славы были перебиты как мухи. Четыреста рыцарей остались на поле боя, остальные попали в плен во главе с самим Жаном Бесстрашным.

К несчастью, хоть среди французов и было много погибших, у турок их было еще больше, и Баязид пребывал в ярости. И, оставив в кандалах двадцать восемь молодых сеньоров, он на их глазах велел перерезать всех остальных. Это была кровавая бойня, за которой уцелевшие наблюдали стоя на коленях. Затем их отправили в цитадель де Брус в ожидании выкупа огромных размеров, который был за них потребован. А один из пленных, Бусико, был отпущен, чтобы собрать на выкуп деньги со всего христианского мира.