Марина Александрова - Варяг
Тем временем Анна обратилась к Эрику:
– Давно мы не виделись с тобой. Почти с того дня, как я прибыла в славный град Киев. Да и сегодня, знаю, пришел ты не для того, чтобы беседовать со мной.
Эрик нахмурился, едва нашел в себе силы что-то учтиво пробормотать по-гречески. Менее всего желал он для себя публичного сватовства. Но князь, видно, думал иначе.
– Что ж хмуришься, варяг? Взгляни на свою невесту, – без обиняков заявил Владимир. – Мстислава, вот витязь, которого в мужья тебе прочу! – обратился он к красавице.
Девушка залилась румянцем. Была она воспитана в строгости великой, и никому слова противного молвить не могла, а уж тем более самому князю! Мать ее была одной из многих наложниц брата князя Владимира. Тот признал дочь за свою. Но кому нужны девки? Славы за Мстиславой дурной не водилось, ни в чем она нужды не испытывала, относились к ней с должным почтением, как к княжеской дочери – вот и весь почет, и вся честь.
Только князь Владимир приклонил взор к судьбе девушки. Сам по рождению робичич, он старался должное внимание уделять незаконным своим отпрыскам и родню склонял к тому же – вот и призвал Мстиславу в Киев, сделал ее придворной дамой своей молодой жены. Анне она пришлась по сердцу – Мстислава была хороша собой, а нравом смиренна, тиха, благонравна... Никто не ведал, и ведать не мог, какие страсти кипят порой в ее сердце.
Когда князь сообщил Мстиславе свою волю, она не посмела перечить, но душа ее затрепетала. Ей показалось, что воевода княжеский должен быть звероподобным старцем, грубым и страшным. Лишь когда одна из боярынь показала ей из окошка спешащего к князю Эрика, у девушки отлегло от сердца. Ей с первой встречи приглянулся этот высокий, широкоплечий мужчина с твердым подбородком и неулыбчивыми глазами.
Теперь Мстислава пригляделась к своему нареченному и осталась довольна. Все одно, раз пришла пора невеститься, так этот витязь совсем неплох.
– Ну, что молчишь, варяг? Али не по нраву тебе пришлась невеста? – спросил Владимир.
– По нраву, – ответил Эрик, стараясь не смотреть на зардевшуюся от смущения Мстиславу.
– Ну, так значит, скоро свадьбу сыграем.
Эрик ничего не ответил, лишь кивнул головой в знак согласия. На душе у него было муторно. Вернуться бы восвояси, запереться с Лаурой в светелке и смотреть на нее, целовать бы без конца...
Свадьбу назначили на Рождественский мясоед – князь Владимир старался быть прилежным христианином. А до той поры велел жениху с невестой видеться во всякий день, чтоб свыклись друг с другом.
У Эрика началась странная жизнь. Он встречался с невестой, но в мыслях у него неотступно была та, которую он почитал за свою жену. Нерадостно ему было смотреть в прекрасные глаза Мстиславы, слышать ее тихий голос – ежечасно помнил он, что не по своей воли увивается за ней. Что ж это за ухаживание, коли князь чуть не силой заставил? Да и не о чем было говорить ему с княжеской племянницей. Лаура, хоть и баба, а поученнее многих – позаботился об этом один из хозяев ее, старик-ученый. С Лаурой интересно было говорить, Лауру он любил, ждал от нее дитя. А Мстислава, хоть и князем нареченная невеста, все равно чужая. И нет в этом ее вины – не за нее Эрик ввязался в побоище на византийском рынке, не ее просил почитай что у самого императора, не с ней преодолевал тяготы морского путешествия и страшные днепровские пороги...
Не укрылись думы жениха от Мстиславы. Не умом, но безошибочным женским чутьем понимала она, что не загорелось сердце нареченного любовью, холоден остался он к ее нежной красоте. Но надеялась, что переменится он со временем, полюбит ее не преходящей страстью, но спокойной, супружеской любовью, каковой и пристойно любить урожденную княжну. Хоть и от наложницы, а все высоких кровей! Обидно было, но только чуточку – самой-то Мстиславе Эрик сразу приглянулся, да и понятно – мало в ее жизни было тепла и ласки, и вот теперь так хотелось ей урвать хоть немножечко! А какая за то будет плата – неважно.
Более же привязанности будущего мужа Мстиславе хотелось власти. Будучи племянницей великого князя Владимира, она беспримерно этим гордилась и в глубине души считала, что также достойна того, чтобы властвовать. Все ж таки не кто-нибудь – правнучка княгини Ольги, чьим делам суждено было обрести славу великую и пережить саму княгиню на долгие годы! Ну а ей, Мстиславе, такой славы не надобно – быть бы хозяйкой в своем тереме.
Но это все впереди, пока же готовилось приданое, шилось подвенечное платье, достойное самой княгини. Мстислава встречалась с будущим супругом по нескольку раз на неделю. Встречаясь, большей частью молчали. Когда Эрик говорил что-то, отвечала Мстислава шепотком, потупив очи. Смущалась, робела, но встречи были коротки. Оно и понятно – не по своей охоте шел на них воевода. Мстиславе порой бывало жаль своего нареченного – не понимает, какое ему счастье привалило! Но не роптала, думала – очухается, еще благодарить будет за такую милость, ножки целовать. Покамест и потерпеть можно – кротостью да смирением прельстить. Потом, когда женой станет, время придет власть показать. По-христиански ведь как считается? Коль обвенчались, значит, навеки, ни прогнать жену, ни отказаться от нее не имеет права супруг.
Тем временем Лауре пришло время разрешиться от бремени. Эрика на тот час не случилось дома – ушел в княжеский терем, скучать со своей невестой. Лаура шла в трапезную, когда резкая боль заставила ее охнуть и присесть. Но боль не ослабевала и с громким, полузвериным криком, Лаура сползла на пол. На крик сбежались слуги, пришла бабка Преслава. Под руки отвели Лауру в натопленную баню – рожать.
Тут-то подтвердились опасения старой ключницы-лекарки! Давненько уже, поглядывая на Лауру, думала она: не разродится молодица! Сама тонкая, как тростиночка, а в чреве крупное дитя носит. Учинила как-то Лауре тайный осмотр и не успокоилась после этого. Но все ж на что-то надеялась, до поры до времени никого своими страхами не пугала. И не таких пигалиц видела, а рожали они как миленькие!
Эрик со двора услышал крики и замер, поняв, что произошло. Так и стоял столбом некоторое время, вглядываясь в непроглядную ноябрьскую тьму, промерз до костей и наконец решился войти в терем. Но и там слышны ему были душераздирающие вопли. Сунулся было в баню, оттуда ключница:
– Уйди, хозяин, не мешайся! Ты здесь без надобности!
Пришлось уйти в опочивальню. Зарылся головой в перины, чтоб не слышать криков и незаметно для себя заснул – так истерзана была душа. Проснулся на зорьке, подскочил – первый луч пробивается сквозь ставни. В тереме тишина. Припомнил все, вскочил и кинулся к дверям. На пороге столкнулся с бабкой Преславой. Лицо старухи все измятое, морщинистые губы дрожали.
– Что? – спросил Эрик – только на это голоса и хватило.
Старуха вскинула на Эрика усталые глаза.
– Худо, хозяин. Никак не разродится, силушки у нее не хватает.
– Что же делать? – задал Эрик вопрос, на который не было ответа.
– Лекаря ищи. Я что, я бабка темная. Ежели лекарь умелый попадется, авось вместе справимся. Не ребенка, так хоть бабенку убережем... А я, что могла, сделала.
Последних слов Эрик уже не слышал – крикнул седлать коня и во весь опор помчался к князю. У него помнил Эрик вывезенного с Востока старого араба, что служил у самого князя и почитался у него за кудесника.
Князь еще почивал. Эрик немного подождал, но, понимая, что ожидание смерти подобно решился на неслыханную наглость: попросил одного из дружинников, дежурившего у входа в княжьи палаты, разбудить великого князя, сказав, что у него к нему неотложное, великой важности дело. Даже после этого страж не сразу решился на столь опасный поступок, но взглянул в отчаянные глаза воеводы и пошел будить князя. Владимир принял воеводу, против опасений, приветливо.
– Что стряслось, воевода? Не спится тебе, или беда какая?
– За помощью я к тебе, княже! Прости за неурочный час – беда у меня.
– Говори толком, что нужно?
– Лаура опростаться не может, лекарь нужен! – на одном дыхании выпалил Эрик и замер в ожидании ответа.
– Это девка твоя? – заинтересованно приоткрыл заплывшие со сна глаза Владимир. – Не говорил ты мне о том, что она непраздна.
– Не думал я, великий князь, что у тебя к этому интерес быть может, – удивился Эрик.
– Интерес не интерес, а князь киевский все знать должен. Ладно, сейчас прикажу позвать Саддама.
Владимир хлопнул в ладоши, и в палату тут же вбежал стоявший на дверях страж. Вид у него был весьма испуганный. Видимо, боялся он, что покарает его великий князь за нагло прерванный сладкий утренний сон.
– Приведи сюда Саддама-лекаря, – не глядя на стража, бросил Владимир.
Страж удалился. Не было его довольно долго, наконец за дверью послышались мягкие шаги и в палату вошел старец в шелковом халате, в туфлях с чудными загнутыми носами. На голове у него красовалась чалма, украшенная немалым яхонтом.
