Александр Юрченко - Фёдор Курицын. Повесть о Дракуле
Неожиданно в разговор вмешался обычно всегда молчаливый Иван Халепа:
– И какая власть лучше – наша державная или ваша, которая от каждого князька зависит? Ведь у вас и императора князья ставят.
Траханиот с Кулешиным переглянулись. Не иначе как говорящая фамилия у их главного охранника, не вляпаться бы с ним когда-нибудь в дипломатический скандал. Каждый про себя решил: больше Ивана к разговорам с влиятельными лицами не подпускать.
– Ну, во-первых, не от каждого, – ободрился фон Турн. – Важные вопросы у нас решаются на общем собрании рейхстага. Император в своих решениях полагается на мнение большинства. Если он проводит мудрую политику, то всегда получит поддержку.
– Ну, а то, что на цесарство его князья ставят? Нашему-то государю власть Богом дана, – не унимался Халепа.
– Пойди-ка, Иван, распорядись насчёт вина, – приказал Траханиот.
Пока тот ходил за вином, тему разговора решили сменить. Хотя фон Турн решил дождаться возвращения Халепы и настаивал на том, чтобы ответить на поставленный вопрос. Это было делом принципа. Опытный дипломат, фон Турн не хотел, чтобы с его именем были связаны какие-то недоговорки – они потом могли бы быть неправильно истолкованы, причём, обеими договаривающимися сторонами.
– Императора выбирают десять самых богатых и влиятельных князей-курфюрстов, – пояснил он вернувшемуся спорщику. – Это самые достойные люди Германии. Поэтому правильность их выбора у нас никем не оспаривается.
– Скажи, Делатор, Георг Богатый, не пропустивший нас через свои земли, будет ли он наказан императором, – теперь и Траханиот, упустивший ведущую роль в разговоре, решил реабилитировать себя с помощью острого вопроса.
– Безусловно, это вопрос чести, – подтвердил фон Турн. – Я обязательно доложу императору о недружественных действиях Георга Богатого.
– А он, что, действительно так богат, как говорит об этом его прозвище? – спросил Кулешин.
– Да, очень, – немец улыбнулся. Вопрос понравился ему. – Расскажу вам историю о его свадьбе.
Тема была интересная. Все оживились и удобнее устроились в креслах, ожидая от немца интересный рассказ.
– Пятнадцать лет назад, – начал фон Турн-Делатор, – Людвиг Виттельсбах, герцог Баварский, по прозвищу Богатый решил женить сына своего, двадцатилетнего Георга. Невесту искали долго – она должна была соответствовать высоким требованиям знатного рода Виттельсбахов и размерам кошелька старого герцога. Наконец остановились на дочери Казимира Ядвиге – лицом красавица, фигурой статная и королевского рода. Чем не подарок судьбы?
Свадьбу играли три дня. На торжество в Ландсхут, столицу герцогства, съехались все князья Германии, гости из-за границы. Император Фридрих вывел к жениху красавицу Ядвигу и напутствовал молодых.
На площади поставили два чана с вином: один – с белым, другой – с красным. Каждый горожанин мог выпить бокал вина за здоровье молодых. В харчевнях города всех кормили бесплатно, за счёт герцога.
А для знатных гостей пир был невиданным. Еду готовили 146 поваров. Забили 300 быков, 300 свиней, 1000 овец, 1500 ягнят, 500 телят, 12 тысяч гусей, 40 тысяч кур. Столько вся Бавария не съедала за год.
У поражённых послов, не раз участвовавших в грандиозных пирах Великого князя в Красных Сенях на берегу Москва – реки, не было слов, чтобы оценить услышанное. Даже обида на Георга Богатого прошла. Тем более что за его владениями, простирались земли герцога Альбрехта Четвёртого (тоже из рода Виттельсбахов), а тот вообще враждовал с императором из-за спорных земель в Швабии на границе своих владений и Габсбургов. Так что неизвестно ещё, чтобы с ними дальше приключилось бы.
На следующий день фон Турн записал послов в книгу для приезжих в городском магистрате и, попрощавшись, уехал к семье в Нюренберг. Обещал прислать гонца, как только король Максимилиан приедет на рейхстаг. Русские послы были обречены зимовать в Регенсбурге.
Обидно, конечно, всего два дневных перехода отделяли их от австрийских земель и резиденции Фридриха. Но в чужой огород со своим уставом не ходят.
Стареющий Фридрих больше всего на свете боялся одиночества. Но, как часто бывает в жизни, то, чего больше всего сторонишься, однажды посещает тебя, не спросив разрешения.
6 апреля 6998 года умер Матфей, король Венгерский. Случайно или нет, история умалчивает. Радоваться бы такому благоприятствованию судьбы, так нет, снова озабочен старый император. Сын Максимилиан на последние деньги нанял ландскнехтов и отправился за высокие горы в Нижнюю Австрию отвоёвывать фамильные владения.
И сидит теперь император с горсткой слуг в старом замке Хохостервиц в окружении альпийских вершин. Вечерами наблюдает в подзорную трубу перемещение небесных светил, рисует пророческие картины своего ближнего и дальнего будущего, с нетерпением ждёт вестей от любимого сына.
Что это? Показалось, или хлопнула дверь? Неужели старый слуга несёт долгожданное письмо? Так и есть: развернул дрожащею рукой вчетверо сложенный лист и прочитал:
«Дорогой отец, 16 августа сего года стремительным натиском взял Вену. Это удивит тебя, но через месяц я уже под стенами Буды… и вот замок Корвина в моих руках, а вся Венгрия у наших ног. Однако заканчиваются деньги, и армия начинает роптать. Разрешил грабить близлежащие сёла, выход нелучший, но эффективный при нынешних обстоятельствах.
Отец, я слышу стук в дверь – на пороге гонец с депешей из Богемии. Прости, я прерываюсь на время.
…Продолжаю, после нескольких дней молчания. Отец, случилась беда. Сын Казимира, чешский король Ладислав, вступил в Венгрию. А мои ландскнехты разбрелись по сёлам, и я не могу собрать их воедино. Ладислав грозился взорвать мост через Дунай и отрезать мне пути к отступлению. Чтобы избежать плена, я вынужден оставить Буду. Почти все мои солдаты целы – целёхоньки и идут со мной, за исключением двух десятков отчаянных головорезов, которых венгерские крестьяне взяли в плен за превышение полномочий военного положения.
Продолжаю письмо уже в Вене. Как хорош Дунай поздней осенью! Я на марше потерял двух лошадей и сломал ногу. Сейчас отдыхаю в нашем старом замке. Ладислав с войском стоит недалеко от австрийских границ.
Целую твои руки. Твой любящий сын Максимилиан.
Писано в Вене. 30 ноября 6 998 года».
Наконец император обратил внимание на склонившуюся у двери в глубоком поклоне фигуру.
– Накорми гонца и размести во флигеле для гостей, – приказал слуге, после чего уединился в спальне.
Утром гонец вёз в Вену ответное письмо.
«Милый сын, – писал император. – Не отчаивайся. Скоро приедут послы из Московии от Великого князя Иоанна. Я надеюсь, что когда будут повешены печати на грамоту о дружбе и приязни между нами, Иоанн поможет нам солдатами. Не забудь о сватовстве к его дочери. Если ты женишься на ней, это даст нам право требовать помощь, а не просить.
Будь благоразумен. Любящий тебя отец.
Писано в замке Хохостервиц. 8 декабря 6998 года».
– Уже декабрь, как быстротечно время, – сокрушался Фридрих, сидя у камина.
Зима в Альпах наступает рано. Горные вершины вокруг замка снова надели белые шапки. Дров хватало только на обогрев спальни императора и помещения для слуг. Раньше каждый из них занимал отдельную комнату, теперь в целях экономии все сгрудились в одном месте. Провианта едва хватало, чтобы обедать один раз в сутки. Каждый день в горы снаряжалось два отряда: один – для рубки леса, второй – для охоты на оленей и куропаток. Никогда ещё император не испытывал столь бедственного положения. Единственное, что согревало сердце, это то, что скоро придёт ответ от Максимилиана, и непременно с хорошими новостями.
Замок Хохостервиц находится всего в пяти днях пути от Вены, но следующее письмо от сына Фридрих получил только через месяц. Путь в Каринтию через заснеженные хребты был очень опасен из-за схода снежных лавин, поэтому Максимилиан послал с письмом трёх выходцев из Тироля – только такие знатоки гор смогли бы благополучно пройти по заснеженным перевалам и избежать потерь. Теперь они обогревались у камина в комнате для слуг, а император читал послание сына.
«Дорогой отец, – писал Максимилиан. – Я не хотел тебя огорчать. Не знаю, как так получилось, но, не посоветовавшись с тобой, я ещё в середине сентября отправил посольство к Анне Бретонской с предложением моей руки и сердца. Может быть, на меня повлиял быстрый исход военной компании в Венгрии, когда я всего за месяц войны продвинулся к её столице. Я подумал тогда, что если я достиг таких успехов, договор с Московией не так важен для нас. Теперь, когда Ладислав вытеснил меня из Венгрии и подбирается к нашим австрийским рубежам, я понимаю, что ошибся. Но ничего теперь не исправишь. От Анны пришло согласие на брак, и я месяц назад отправил в Бретань своего представителя, который от моего имени вручит моей невесте обручальное кольцо и скрепит наши узы браком. Когда ты будешь читать это письмо, брачный союз между мной и Анной Бретонской будет уже заключён. Надеюсь, моё поспешное сватовство не испортит наши отношения с Великим князем Московским Иоанном. Дорогой отец, прощаюсь с тобой до марта, когда мы встретимся с тобой на рейхстаге в Нюренберге.
