Сотворение Святого - Сомерсет Уильям Моэм
Все принялись пожимать ему руку.
– Мы знаем, Кеччо, – выразил Бартоломео общее мнение. – Мы в это верим. Ты великий и добрый человек.
Чуть позже мы начали обсуждать способы и средства. Каждый предложил свой план, а у остальных нашлись к нему серьезные возражения. Мы говорили все вместе, и каждого раздражало нежелание остальных слушать именно его, каждый думал, насколько жалки идеи остальных в сравнении с его собственными. Кеччо молчал. А какое-то время спустя задал короткий вопрос:
– Вы выслушаете меня?
Мы прикусили языки.
– Прежде всего мы должны выяснить, кто с нами, а кто против нас.
– Я уверен, что Якопо Рончи и Лодовико Пансекки выступят вместе с нами, – первым ответил Шипионе. – Они ненавидят графа и давно говорили мне, что готовы его убить.
– Нас шестеро и их двое – уже восемь.
– Еще Пьетро Альбанеси, и Пальянино, и Марко Скорсакана.
Шипионе перечислил верных сторонников дома д’Орси, которые последовали бы за главой семьи даже в ад.
– Одиннадцать, – подсчитал Бартоломео.
– А еще…
Каждый упомянул по имени, так что всего набралось семнадцать.
– Кто еще? – спросил Маттео.
– Этого достаточно, – ответил Кеччо. – Глупо собирать целую толпу, если можно обойтись меньшим числом. Еще раз, кто они?
Повторное перечисление имен подтвердило, что все названные – злейшие враги графа и большинство из них связаны с д’Орси родственными узами.
– Нам нужно встретиться с каждым по отдельности и поговорить.
– Тут нужна осмотрительность, – предупредил Бартоломео.
– Никто из них нас не выдаст. Каждый мечтает о смерти графа.
– Но до этого мы должны закончить все приготовления, – продолжил Кеччо. – Мы должны тщательно продумать каждый шаг, чтобы им осталось только реализовать наш план.
– Что ж, я думаю…
– Будьте добры, послушайте меня, – вмешался Кеччо. – Вы говорили о том, чтобы убить его в церкви или на прогулке. Оба этих пути опасны, потому что его всегда окружают люди, а говоря о церкви, никто и не вспомнил, с каким ужасом люди относятся к святотатству. Свидетельство тому Галеаццо[23] в Милане и Медичи[24] во Флоренции. Необходимо учитывать предрассудки толпы.
– И что ты предлагаешь? – спросил Бартоломео.
– После дневной трапезы у гра… у нашего друга есть привычка удаляться в свой кабинет, пока слуги обедают. Практически всегда он там один. Я часто думал, что это прекрасная возможность для убийцы. Мне только в голову не приходило, что придется воспользоваться этой возможностью самому.
Он помолчал и улыбнулся иронии судьбы.
– После этого мы поднимем город, и очень важно, чтобы поблизости находилось как можно больше наших сторонников. Лучший день для этого – ярмарочный, когда все и так приходят на площадь. Собирать специально никого не надо, так что не возникнет и подозрений.
Кеччо оглядел нас, чтобы понять, как воспринята его идея, а потом добавил:
– Разумеется, мысль эта только что пришла мне в голову.
И хорошо, что он это сказал, поскольку я уже успел отметить, как же тщательно все продумано. Даже хотелось узнать, сколь долго он обдумывал этот план.
Возражений у нас не нашлось.
– И кто это сделает?
– Я, – спокойно ответил Кеччо.
– Ты?!
– Да, один. Позже я расскажу вам о ваших ролях.
– И когда?
– В следующую субботу. Ближайший ярмарочный день.
– Так скоро! – Мы все удивились. До субботы оставалось только пять дней. Мы даже не успели бы хорошенько все обдумать. Слишком мало времени оставалось в нашем распоряжении. Алессандро высказался за всех:
– Времени нам хватит? Почему не неделей позже? Нужно же подготовиться.
– Особых приготовлений не требуется. У нас мечи уже наготове. Остальных предупредим за несколько часов. Я бы хотел, чтобы все произошло завтра.
– Но… очень уж скоро.
– Длительное ожидание иной раз приводит к потере мужества. У нас есть цель, и мы должны идти к ней кратчайшим путем, сохраняя ясную голову и крепость духа.
На том обсуждение и закончилось. Когда мы уже расходились, один из Моратини спросил:
– Насчет остальных, должны мы…
– Оставьте все мне. Я возьму подготовку на себя. Вы трое приходите в пятницу вечером, часов в десять, сыграть в шахматы. В ближайшие дни дела будут отнимать все наше время, так что встретиться мы не сможем. Я рекомендую вам всем постоянно оставаться на виду, бывать на всех собраниях и балах.
Кеччо крепко взялся за бразды правления. Не допускал возражений, не отклонялся от плана, который он набросал… под влиянием момента.
Нам оставалось четыре дня на веселье и сбор роз, а потом… Кто знает? Нас могли рядком развесить вдоль дворцовой стены на элегантных пеньковых веревках. Или нашими головами могли украсить пики, а тела отдать на съедение собакам. Я поделился этими мыслями с Маттео, но он был настроен более оптимистично. Впрочем, он согласился со мной в том, что оставшееся время надо использовать с толком, а потому в соответствии с желаниями Кеччо мы ударились в загул. Я уверен, что у Клаудии никогда не было такого страстного любовника, каким я показал себя в эти четыре дня. Помимо этого я отметился на всех банкетах, балах, играх в карты. Я отчаянно рисковал, с учетом неопределенности моего будущего, и выиграл целое состояние. Кеччо взял всю подготовку на себя, так что нам с Маттео оставалось лишь веселиться, что мы и делали. О том, что подготовка эта ведется, мне говорили глубокомысленные взгляды, которые бросали на меня люди, упомянутые в разговоре в кабинете Кеччо. А Якопо Рончи, расставаясь со мной в четверг вечером, сказал:
– Завтра увидимся.
– Как я понимаю, ты придешь сыграть в шахматы, – с улыбкой ответил я.
Войдя в кабинет Кеччо в назначенный час, мы с Маттео ощущали озабоченность и нервозность. У меня гулко билось сердце, и я с трудом сдерживал нетерпение. Мне хотелось, чтобы остальные собрались как можно быстрее. Наконец пришли все, мы пожали друг другу руки, держались скованно, словно школьники, собравшиеся вместе под покровом ночи, чтобы съесть украденные фрукты. Все это могло показаться комичным, да только в своих мыслях я все четче видел пеньковые петли на шее каждого.
Кеччо заговорил тихим, чуть дрожащим голосом.
