Уго Фонте - Дегустатор
— А если он споется с венецианцами, что тогда? — с жаром спросил брыластый.
Толстяк пожал плечами.
— Все зависит от папы.
— Папа меняет своих союзников как перчатки! — возмущенно бросил брыластый.
— А кто не меняет? — возразил толстяк. — Кроме того, я слышал… — Он вдруг увидел меня в дверях. — Чего тебе?
— Я только что приехал с герцогом Федерико Басильоне ди Винчелли. Я его дегустатор.
Все остальные, прервав беседу, уставились на меня.
— Добро пожаловать, — произнес щеголь приторным высоким голосом. — Мы тут все дегустаторы.
— Да, заходи! — закричали они наперебой. Наконец-то я был среди своих.
Глава 21
Меня усадили за стол, пьяненький коротышка с гнилыми зубами и загибавшимися в уголках вниз, как у жабы, губами, налил мне вина. Я редко пью вино, но, оказавшись среди друзей, решил побаловать себя немного. Пьянчужка протянул мне кубок со словами:
— Не обращай внимания на мышьяк.
Мы громко рассмеялись.
— Salute! [44] — сказал я.
— Salute! — откликнулись они.
Мы чокнулись и выпили. Вино разлилось у меня во рту подобно весенней реке, смывая усталый привкус от долгого путешествия.
— Benissimo! [45] — воскликнул я. — Benissimo!
— А у вас в Корсоли нет такого вина?
— У нас в Корсоли ничего нет.
— А у нас тут тоже ничего нет! — засмеялся коротышка, и я понял, что фляжку с вином они украли.
Коллеги хлопали меня по спине и представлялись. Брыластый служил герцогу Сфорца, пьяненький коротышка — кардиналу из Феррары, толстяк — богатому торговцу из Генуи. Остальные, насколько я понял, были немцы и французы.
— Что за человек твой Федерико? — спросил пьянчужка.
— Он толстый.
— Да я не о том! — засмеялся пьянчужка. — Я имел в виду — как тебе с ним работается?
— Я никогда не работал на кого-то другого, поэтому мне трудно судить.
Брыластый ткнул меня под ребра.
— Ты видал дегустатора епископа из Нима?
— Нет, — ответил я. — А он тоже здесь?
— Он? — рассмеялись они хором. — Это она, а не он!
— Женщина? Е vero?
— Клянусь Богом! — воскликнул толстяк.
— Хотел бы я окунуть свой амулет в ее кастрюльку, чтобы посмотреть, нет ли в ней яда! — сказал немец.
Мы все покатились со смеху и выпили снова.
Я был на седьмом небе от счастья. Наконец я оказался среди людей, которые так же рисковали жизнью, как я! Которые могли понять не только опасности войны, но и зло, скрывающееся в листике салата. Вот они, люди, достойные стать членами моей гильдии! Мы говорили о любимых блюдах и нелюбимых, о поварах, которым мы доверяли и к которым относились с опаской. Я мог беседовать с ними до бесконечности — но тут щеголь, внезапно хлопнув себя по бедру, воскликнул:
— Ты тот самый Уго ди Фонте!
— Да, это я. Уго ди Фонте Великолепный!
Я уже немного захмелел к тому времени.
— Уго Великолепный? — переспросил толстяк.
Щеголь нагнулся ко мне над столом.
— Расскажи нам, что тогда произошло на самом деле!
— Когда произошло? — не понял толстяк.
— Да, когда? — подхватил, я.
— Когда Федерико убил жену и тещу, поскольку думал, что они положили ему яд…
— Так это был ты? — спросил коротышка. Остальные восторженно зашумели и сгрудились вокруг меня. Они были моложе, чем показались мне вначале, некоторые — совсем еще мальчишки. Пьяненький коротышка вскочил на кресло и, сложив руки у рта, протрубил в них три раза, крикнув:
— Я салютую в твою честь!
Брыластый скинул его на пол.
— Чего ты? — заныл пьянчужка. — В кои-то веки один из нас выжил!
Я хотел помочь ему, но брыластый меня остановил.
— Не обращай на него внимания. Расскажи нам!
— Да, расскажи, расскажи! — подхватили остальные, горя нетерпением услышать историю моего триумфа.
— У нас еще будет время. А сегодня давайте пить — и забудем обо всех тревогах!
Никто не шелохнулся. «Быть может, его надо подпоить?» — предположил кто-то и велел принести еще вина. Они наполнили кубки и закричали:
— На здоровье!
— Расскажи нам! — попросил еще раз брыластый. — Мы все твои друзья.
— Погоди! — перебил его коротышка. — Он только что приехал. С какой стати ему раскрывать перед нами свои секреты? Сперва мы должны ему показать! — Он сунул руку в кожаный мешочек. — Ты такие штуки видал когда-нибудь? — Коротышка покачал в руке маленький желтый камешек, висевший на цепочке. — Это везоаровый камень, из желудка коровы. Он спас мне жизнь.
— Тебя спасло только то, что ты напился и начал блевать, — возразил брыластый.
Пьяница пропустил его реплику мимо ушей.
— Если еда отравлена, камень становится горячим.
— У нас у всех они есть, — сказал один из дегустаторов и, отодвинув карты, высыпал на стол пригоршню камешков, словно ювелир, предлагающий свой товар.
Остальные сделали то же самое, и через миг стол был усыпан амулетами всех цветов и размеров. Кроме везоаровых камней там были талисманы из золота и серебра, ноготь с пальца ноги святого Петра, прядь волос Илии, изумрудная сережка, принадлежавшая Нерону, колечки из слоновой кости, массивные, посеревшие от времени кресты, камни из Иерусалима со странными цветными прожилками, камни с выгравированными тайными символами. Там были также засушенные растения, мозг жабы размером с мой ноготь, почерневшее жало скорпиона, кусочки ярко-голубой ракушки, янтарь, рубины и топаз.
Дегустаторы по очереди брали со стола амулеты, объясняли, как тс к ним попали, и хвастались их силой, рассказывая байки одну хлеще другой. Каждый клялся Девой Марией, что не врет, что он видел все это собственными глазами или же знал человека, который видел, а если кто начнет оспаривать правдивость его истории, значит, он лжец и ему надо отрезать язык! Никто не выказывал и тени сомнений. Я понял, что, несмотря на все свои страсти и похвальбы, они не более чем муравьи, слепо ползущие вперед, не зная зачем.
— А вот такого ни у кого из вас нет, зуб даю! — заявил брыластый, вытащив кинжал с коричневой костяной рукояткой. — Эта ручка сделана из ядовитых зубов африканской змеи. Она единственная на свете!
— Тогда что это, интересно? — спросил толстяк, вытащив кинжал с такой же рукояткой.
— Мой — настоящий! — рявкнул брыластый. — Я выложил за него двести дукатов!
— Выходит, тебя надули, — ухмыльнулся толстяк.
Брыластый приставил кинжал к лицу толстяка. Остальные дегустаторы поспешно схватили свои камни и спрятали их.
— Ни один из этих амулетов не может сравниться с косточкой единорога, правда, Уго? — спросил щеголь, встав между брыластым и толстяком.
— У тебя есть кость единорога? — спросил брыластый.
Они повернулись ко мне, забыв о ссоре.
— Была, — сказал я. — Но сейчас больше нет.
— Чем же ты пользуешься в таком случае?
— Да, покажи нам! — заорал пьянчужка.
— Если ты что-то утаиваешь… — Толстяк пихнул меня в грудь.
— Я ничего не утаиваю.
— Тогда открой свой кожаный мешочек! — потребовал брыластый.
Я услышал, как за моей спиной захлопнулась дверь. Не успел я вытащить кинжал, как меня схватили сзади и бросили на пол. Толстяк уселся мне на грудь. Брыластый сорвал с пояса мешочек, развязал его и перевернул, чтобы содержимое высыпалось наружу. Но не тут-то было. Мешочек оказался пуст.
Глава 22
За неделю до этих событий, когда мы подъезжали к Кремоне, дождь лил без перерыва три дня и три ночи. Карсты увязли в грязи, а дочка одной из служанок орала так громко, что рыцари были готовы ее убить. Я дал ребенку свои амулеты поиграть и развлекал ее историями об отравлениях, повешениях и других трагедиях, которые действуют на крикунов как успокоительное. Она слушала меня молча, пряча лицо в волосах, как это делала Миранда в ее возрасте, но когда я начал рассказывать очередную байку, внезапно схватила мои амулеты и швырнула их во тьму.
Хотя я давно утратил в них веру, мне вовсе не хотелось терять талисманы, поэтому я выскочил из кареты под ливень и начал искать их. Однако к тому времени там проехало уже больше десятка лошадей, так что я не смог отличить свои амулеты от простых камешков под ногами. Поскольку они ничего не значили для меня, я не рассердился и забыл о них — вплоть до того дня, как брыластый перевернул мой кожаный мешочек вверх дном.
— Где они? — недоуменно спросил брыластый.
— Я ими не пользуюсь, — ответил я, столкнув толстяка с груди.
— Ты не пользуешься талисманами? — переспросил брыластый.
Я стряхнул грязь со своего нового красного бархатного камзола.
Все уставились на меня, ожидая объяснений.
Я хотел сказать, что их амулеты, косточки и камешки бесполезны, однако мои собратья были слишком суеверны и не хотели терять свою веру. Если бы я заявил, что полагаюсь только на собственную сообразительность, они не поверили бы мне и обвинили меня в том, что я что-то скрываю. Им хотелось, чтобы я поведал им о чуде, которое развеяло бы все их страхи. Я так и сделал.
