Александр Лоза - Не изменяя присяге
Если бы царь не отрекся, такой приказ во время военных действий — это преступление.
А преступление карается каторгой! Значит, те, кто готовил этот приказ, знали, что царское отречение будет, или им было уже все равно, будет оно или нет, ибо они действовали по какому-то своему плану. Или, может быть, Николай II и не отрекался, а за него было написано, также заранее, отречение?
Но может, это вовсе не план, а какие-то случайные события? Голова у него шла кругом!
— Это были не случайные события. Но почему? — спрашивал он себя.
— Ситуация на Балтике и на Черном море в пользу России: новые дредноуты, эсминцы, подводные лодки, новые мощные береговые батареи, — рассуждал Садовинский. — Армия планировала крупное наступление весной. Русская армия сильна как никогда: фронт стабилизировался вдали от жизненных центров, запас снарядов на одно орудие — 4000 снарядов, против 1000 в начале войны, — об этом рассказывал командир.
События сгруппировались и спрессовались в несколько дней: между концом февраля и началом марта. Почему именно сейчас, а не в мае или июне?
Бруно знал, об этом говорилось во флотской среде, что в марте — апреле планировалось наступление Черноморского флота с высадкой десанта на Босфоре. Победа на Босфоре, а за ней разгром Австро-Венгрии и в итоге — победа России над Германией в этой войне. Победа — ценой огромных жертв, рек пролитой крови, но победа!
Актом своего отречения Николай II освободил армию и флот от присяги на верность государю и государству. Этим самым отречение царя выбило стержень русской армии. Приказ № 1 разрушил цементирующий армию состав: единоначалие; субординацию — подчинение младшего старшему; отличие по погонам начальника от подчиненного. Страшное разрушение.
Садовинский уже мог сформулировать, что произошло, но звучало это столь фантастически, нелепо, дико, что поверить себе Бруно не хотел.
Бруно — человек военный, он не мог не понять, что случайности нет, все спланировано. Но кем?
Это преступление. Страна воюет. Куда смотрят контр-разведка и полиция?
Мичман Б. Садовинский сразу не вспомнил или, может быть, просто не знал, что Гельсингфорс подчинялся финской юрисдикции и был вне компетенции охранного отделения и русской армейской контрразведки.
«Это предательство!» — считал мичман. Нет — это заговор, — говорили ему упрямые факты.
4 марта 1917 года все газеты столицы и крупных городов империи одновременно опубликовали Манифест об отречении императора Николая II от престола в пользу своего брата великого князя Михаила Александровича.
Продолжая рассуждать дальше о том, что «чаша терпения рабочих переполнилась», «стихийное движение народных масс привело к забастовкам», мичман Садовинский задавал себе простые вопросы:
«Если у рабочих не было денег на хлеб, то откуда у них деньги на материю, краски для лозунгов и флагов? Откуда у их семей деньги на еду во время забастовок? Кто-то должен давать деньги на организацию манифестаций и забастовок? Почему в первую очередь были организованы забастовки именно на военных заводах?
Это не случайность. нет! Это удар — спланированный и беспощадный, как в боксе, — подумал Бруно. — Удар в “поддых” воюющей России. Но от кого? Германцы — те сами еще не оправились от натиска русской армии в 1916 году. Им не до этого. Тогда кто?
Кому не выгодна победа России на Балканах и в проливах Босфор и Дарданеллы исторически? — И тут его осенило: Британия — извечный противник России на Средиземном море и Ближнем Востоке. — Но ведь мы союзники», — голова у Бруно опять пошла кругом. Мичман повалился на диван.
Да, черт возьми! Какая разница, кто за всем этим стоит. Главное, что делать ему — младшему офицеру флота? Идет война.
Нет, предателем он не будет! Ни за что!
Но ведь он не один. На флоте сотни и тысячи офицеров. Надо ориентироваться на действия командующего флотом адмирала Непенина, — решил для себя мичман.
* * *В ночь с 3 на 4 марта 1917 года на русской военно-морской базе в Гельсингфорсе вспыхнул жестокий бунт. В историческом журнале Минной дивизии за 3 марта 1917 года о событиях этих суток записано следующее:
«3 час. 45 мин. Принята открытая Радио из Кронштадта.
Со всеми фортами, со всеми морскими командами и судами, рабочие и население единодушно и восторженно приветствует состав Нового Правительства избранного в строгом согласии с рабочими депутатами».
(РГАВМФ. Ф. 481. Оп. 1. Д. 77)
Вечером 3 марта на линкоре «Андрей Первозванный» и линкоре «Император Павел I» начались беспорядки. На линкорах были убитые и раненые.
Исторический журнал Минной дивизии 3 марта 1917 года:
«19 час. 00 мин. Адмирал сообщил, что на “Андрее Первозванном” и “Павле I” и “Славе” команда стреляла по офицерам. Убила контр-адмирала Небольсина и несколько офицеров и с выстрелами идет толпой по льду на город.
20 час. 30 мин. Зажгли топовые красные огни в знак присоединения к новому правительству».
(РГАВМФ. Ф. 481. Оп. 1. Д. 77)
Капитан 1-го ранга Г. О. Гадд, командир линкора «Андрей Первозванный», благодаря личной смелости и личному мужеству спасший жизнь своих офицеров и сам чудом оставшийся в живых, впоследствии рассказывал о начале бунта: «Около 8 часов вечера старший офицер доложил, что в команде заметно сильное волнение. Мне сообщили, что убит вахтенный начальник, а далее сообщили, что убит адмирал. Потом я встретил несколько кондукторов, кричавших, что “команда разобрала винтовки и стреляет”. Вбежав в толпу, я вскочил на возвышение и, пользуясь общим замешательством, обратился к ней с речью: “Матросы, я ваш командир. Я перед вами один, и вам ничего не стоит меня убить, но выслушайте меня и скажите: чего вы хотите, почему напали на своих офицеров?” Рядом со мной оказался какой-то рабочий, очевидно агитатор, который перебил меня и стал кричать: “Кровопийцы, вы нашу кровь пили, мы вам покажем”. Вдруг к нашей толпе стали подходить несколько каких-то матросов, крича: “Разойдись, мы его возьмем на штыки”. Но в этот момент произошло то, чего я никак не мог ожидать. От толпы, окружавшей меня, отделилось человек пятьдесят и пошло навстречу убийцам: “Не дадим нашего командира в обиду!”»
На линкоре «Император Павел I» бунт начали с того, что на палубе был поднят на штыки штурманский офицер лейтенант В. К. Ланге якобы за то, что числился агентом охранного отделения. В действительности, конечно, ничего подобного не было.
В 1936 году в Копенгагене вышла книга «Размышления о характерах людей, прошедших революцию и войны» бывшего гельсингфорсского жандармского офицера (криминал-полицая), вначале российской жандармерии, а затем финской криминальной полиции Урхо Лиссанена.
По информации Урхо Лиссанена, в Гельсингфорсе германская агентура (или какая-то иная?) распространяла «вымышленные списки офицеров, состоявших на службе в охранном отделении». Далее Урхо Лиссанен пишет: «Командование отпускало матросов на митинги, а там они слышали это вранье. И верили тому, чего не могло быть в принципе».
Действительно, в 1914–1917 годах Финляндия оказалась на перекрестке военно-стратегических интересов России и Германии. Гельсингфорс был наводнен шпионами как воюющих, так и дружественных России держав. Содействовали шпионажу и молодые шведоязычные финские интеллигенты — крайние националисты, входящие в движение «активистов», связывавшие надежду на независимость Финляндии с победой Германии.
Главная база Российского флота — Гельсингфорс — был финским городом и поэтому не входил в зону ответственности российского охранного отделения и армейской контрразведки.
Граница между Финляндией и Швецией была символической, что позволяло резидентам и «агитаторам» всех мастей прибывать в Гельсингфорс практически свободно.
Кроме лейтенанта В. К. Ланге в эту ночь на линкоре «Император Павел I» погиб и лейтенант Н. Н. Савинский. Он был убит ударом кувалды по затылку. Его убил подкравшийся сзади матрос-кочегар Руденок, из крестьян Полтавской губернии. Этой же кувалдой Руденок убил мичмана Шуманского и мичмана Булича. Так пролилась первая офицерская кровь в главной базе Российского военного флота в Гельсингфорсе.
Чуть позже, 3 марта, в 21 час 15 минут, на эскадренном миноносце 5-го дивизиона «Уссуриец» подстрекаемые «агитаторами» взбунтовавшиеся матросы убили командира миноносца капитана 2-го ранга М. М. Поливанова и старшего судового механика корабля инженера-механика старшего лейтенанта А. Н. Плешкова.
В вахтенном журнале эскадренного миноносца «Уссуриец» в числе других событий появилась запись: «21:15 Убиты командир и инженер-механик. Отопление производится с берега».
Такая запись в вахтенном журнале корабля, даже без упоминания фамилий погибших офицеров, является непререкаемым документом для расследования убийства при любой власти.
