Овация сенатору - Монтанари Данила Комастри
— А ты осмотрел её?
— Нет, Парис сказал, что нет необходимости, — и врачеватель удалился.
У Аврелия возникло одно подозрение, но он тут же отбросил его, как слишком невероятное. Однако нужно будет на днях откровенно поговорить с управляющим…
Тут как раз влетел запыхавшийся Кастор и с жадностью, словно погонщик верблюдов после долгого перехода по пустыне, схватился за амфору с сетин-ским.
— Я нашёл старуху, мой господин, но это стоило мне кошелька! Пустого, разумеется. Пришлось позволить украсть его у меня, чтобы разыграть из себя доверчивого простака, который впервые оказался в этом районе, пользующимся дурной славой. Пока какая-то стерва отвлекала меня разговорами, её сообщник стянул мой пустой кошелёк из-под туники. Надо сказать, довольно непрофессиональным образом. Увы, старое и благородное искусство воровства исчезает, и сегодняшняя мо лодёжь не способна даже палку украсть у слепого! — посетовал Кастор.
— Короче, где она живёт?
— Если пройдёшь холм Тестацеус и свернёшь в первый переулок направо, то напротив городского фонтана увидишь домишко в два этажа, приткнувшийся между инсулами[60]. Вот там и живёт эта мегера, которую, кстати, зовут Пика. Похоже, эту недвижимость записал на неё сам Токул после смерти жены.
— А умерла она в Вайях, куда переехала после развода, — вспомнил сенатор. — Авзония, должно быть, сестерциев не считала: ведь там жизнь намного дороже, чем в Городе! Но с чего бы это вдруг прижимистый Токул так расщедрился сначала по отношению к жене, а потом и к служанке? Разве что пытался купить их молчание? — рассуждал сенатор.
— Молчание о чём? — не понял Кастор.
— Именно это я и собираюсь узнать: завтра навещу старуху.
— А почему не сегодня, мой господин?
— Вот уже который день я моюсь дома, и если не побываю сегодня в термах, то рискую лишиться римского гражданства! — пошутил патриций, созывая своих банщиков.
Войдя в вестибюль терм Агриппы, Аврелий сразу же издали увидел Кореллию, жену консула, которая разговаривала с Валерией возле женской раздевалки. Возле них вертелся банщик, который, по-видимому, был осведомителем её мужа. Он прислушивался к их разговору, делая вид, будто складывает полотенца.
Кореллия выглядела как никогда прекрасно — в тунике с короткими рукавами, которые, однако, не скрывали синяков на руках после неловкого падения.
Помня про обещание, данное Метронию, патриций с угрюмой решимостью боролся с желанием подойти к ней, но в конце концов не сдержался.
Когда Валерия ушла, сенатор дал знак Кастору, и тот сразу же вступил в игру, схватил банщика-соглядатая за тунику и завопил:
— Эй ты, оставь в покое мои вещи!
Понятно, что к нему тотчас подбежали двое вышибал. Воровство в термах было в порядке вещей, и в каждом заведении имелись охранники, готовые вмешаться при Малейшей тревоге.
— Да ты что? Я же ничего не трогал! — запротестовал раб, но усердные служители местного порядка уже взяли его под руки и уволокли, собираясь обыскать.
Только после этого Аврелий решил подойти к Кореллии. Но ему достаточно было одного взгляда, чтобы понять — она совершенно не намерена разговаривать с ним.
— Валерия рассказала мне, что ты приставал к ней у Сосиев, вынудив бежать оттуда. Держись от меня подальше, не желаю больше иметь с тобой ничего общего! — с раздражением произнесла матрона, рассчитывая, что сенатор тотчас начнёт упрашивать её.
Но патриций, мрачный, даже не подумал оправдываться: пусть Кореллия поверит словам этой змеи…
— Как угодно. Передай привет Валерию Цепи-ону, когда увидишь его, — он кивком попрощался с ней и удалился с видом кандидата на выборах в трибунал, имевшего все шансы на победу, но проигравшего при последнем подсчёте голосов.
— Аве, Стаций, — кисло приветствовала патриция Глафира, внезапно появившись из-за его спины. — Разве я настолько опасна, что ко мне необходимо приставить целую когорту стражей? Сколько ещё мне раздеваться на глазах десятка сатиров в доспехах, подсматривающих в окно?
— Почему Антоний Феликс доверил тебе этот футляр? Что было в пузырьках? Где ты нашла эту серьгу? — засыпал её встречными вопросами сенатор, постепенно повышая голос.
— Перестань устраивать скандал! Мы же на людях! — попыталась усмирить его гетера, весьма считавшаяся с приличиями. — И не надейся запугать меня. У меня есть друзья очень высокого положения!
— Ты заблуждаешься, если думаешь, что твои клиенты станут защищать тебя, моя красавица! Отвечай лучше и моли богов, чтобы они помогли мне побыстрее найти убийцу: если аптекарский футляр имеет какое-то отношение к смерти Феликса, то следующей жертвой можешь быть ты!
Гетера побледнела, кусая губы. Однако упрямо молчала, и разочарованному Аврелию не оставалось ничего другого, как направиться в бассейн.
— Ведёшь расследование или заигрываешь с куртизанками? — с ехидством поинтересовался у него Аппий Остиллий, старейшина курии, который издали наблюдал за их встречей.
— Уж ты бы лучше помолчал… — огрызнулся патриций шёпотом, чтобы не услышали слуги, которым поручили следить за старейшиной и докладывать о каждом его шаге супруге, которая недавно устроила мужу скандал, поймав на измене.
— Послушай меня как следует, Публий Аврелий. Ты втянул меня в ужасный скандал, поэтому постарайся побыстрее добиться результата, иначе это тебе так не сойдёт. Мне достаточно немного покопаться в твоей личной жизни, и я найду столько примеров недостойного поведения, что их хватит, чтобы запретить тебе сидеть в курии, по крайней мере, лет десять!
«Ещё один! — подумал Аврелий, — Похоже, наживать врагов стало моим новым талантом».
— Если тебя интересует Токул, то он только что вошёл в парилку, — предупредил его в этот момент секретарь.
Доступность бесплатных терм Агриппы, очевидно, частенько побуждала скаредного Токула покидать свой квартал, решил сенатор, входя в зал с горячим паром.
Ювелир лежал с закрытыми глазами на деревянной скамье, и казалось, не заметил появления Аврелия, который воспользовался этим, чтобы как следует рассмотреть его. Токул был довольно крепким, несмотря на небольшой рост, и физически был вполне способен воткнуть кинжал в спину брату.
Жаль, что погребальный костёр не оставил следов от Антония Феликса, иначе Иппаркий сумел бы по ране, которую оставил нож, хотя бы приблизительно определить рост нападавшего. И Токул вполне мог бы оказаться убийцей. Если только у него мог найтись мотив совершить это преступление…
Ювелир лежал совершенно неподвижно.
«Уж не умер ли он тоже?» — подумал Аврелий, но в этот момент Токул поднял руку, желая стереть пот со лба, и Аврелий, успокоившись, быстро вышел из парилки и нырнул в бассейн с холодной водой.
XXIII
ЗА ТРИ ДНЯ ДО ИЮЛЬСКИХ НОН
На следующий день сенатор Стаций, одетый в самую простую тунику, оставил свой паланкин возле холма Тестацеус и, обойдя небольшую горку, образованную из черепков тысяч и тысяч амфор, направился в квартал, где жила Пика.
Её жилище представляло собой тесную лачугу, приютившуюся между ветхими инсулами. На второй этаж подняться можно было только по шаткой деревянной наружной лестнице.
У двери отирался какой-то хмурый парень, мрачно посматривавший по сторонам.
— Кто тебя прислал? — грубо потребовал он ответа.
— Меченый, — тотчас нашёлся Публий Аврелий, с ходу придумав прозвище, показавшееся ему подходящим: парень явно стоял тут на стрёме, а это значит, что в доме происходит что-то не совсем законное.
— Куда прёшь? Туда нельзя!
— Советую тебе и твоим приятелям поскорее мотать отсюда. На вас настучали! — продолжал выдумывать Аврелий.
— О Геракл! Бежим, ребята! Скорее! — во всё горло заорал страж, чтобы его услышали на втором этаже.
Оттуда по деревянной лестнице сразу же скатились четверо здоровенных громил с чашами, кувшинами, дароносицами и канделябрами, которые явно недавно где-то украли. Вслед за ними появился мальчик с накрашенным лицом, а за ним огромный бородач, поправлявший на ходу одежду. Тем временем из двери на первом этаже выглянула морщинистая старуха с седыми волосами, свисавшими на плечи, словно змеи.
